Как видно из таблицы, языков, где генитив следует за именем, но относительное предложение при этом предшествует имени, не засвидетельствовано. Это позволяет сформулировать следующую универсалию: «Если в языке относительное предложение предшествует имени, то генитив в нем также предшествует имени» (легко видеть, что эта универсалия равнозначно следующей: «Если в языке генитив следует за именем, то относительное предложение в нем также следует за именем»). Эта универсалия показывает, что комбинация значений двух параметров может подвергаться универсальным ограничениям даже в том случае, когда каждый из этих параметров в отдельности может принимать любое из логически возможных значений.
Все универсалии вида 'если в некотором языке имеется свойство Х, то в этом языке имеется и свойство У' называются импликативными, поскольку логически они имеют форму следствия, или импликации. К импликативным относится подавляющее большинство универсалий, известных на сегодняшний день.
Другая хорошо известная разновидность универсалий несколько сложней по своей логической структуре, чем универсалии импликативные. Универсалии этой разновидности имеют формулировку следующего типа: 'если в некотором языке имеется свойство Х, то в этом языке имеется и свойство У, и наоборот'. В этом случае исключается не одна комбинация свойств, как в импликативной универсалии, а две: в языке не может наблюдаться свойство Х без свойства У, а также свойство У без свойства Х. Такие универсалии называются эквиваленциями, по названию логического отношения, описываемого формулой 'если Х, то У, и если У, то Х'. Рассмотренный выше параметр позиции генитива связан универсалией-эквиваленцией с другим параметром порядка слов, а именно наличием в языке предлогов или послелогов. Послелог – это служебная часть речи, по функции подобная предлогу, однако линейно располагающаяся не перед, а после имени, с которым сочетается. В русском языке о послелогах можно говорить лишь с большой натяжкой: в качестве таковых ведут себя слова ради, вопреки и некоторые другие в тех редких случаях, где они располагаются после сочетающегося с ними имени: чего ради? рассудку вопреки и под. За исключением этих сочетаний, в русском языке используются предлоги. Предлоги, но не послелоги имеются также, например, в семитских, австронезийских языках и в большинстве групп индоевропейской семьи. Однако во многих других языках послелоги являются одной из базовых частей речи, а предлоги там, наоборот, отсутствуют. Например, в лакском языке (Дагестан) смысл '(вслед) за Магомедом' выражается сочетанием МухIаммадлул хъирив, где начальную позицию занимает существительное ('Магомед') в родительном падеже, а послелог хъирив 'за' следует за существительным. Послелоги используются, в частности, в японском, корейском, тюркских языках, в большинстве кавказских языков и языков коренного населения Австралии. Всего, по имеющимся сегодня статистическим оценкам, число языков мира, где имеются послелоги, приблизительно равно числу языков, где имеются предлоги. При этом оказывается, что во всех «предложных» языках генитив следует за определяемым именем (как, например, в русском), а во всех «послеложных» языках он предшествует определяемому имени. Исключены, таким образом, языки, где имеются предлоги, но генитив предшествует имени, и языки, где имеются послелоги, но генитив следует за именем. Иными словами, имеет место следующая универсалия-эквиваленция: «Если в языке имеются предлоги, то генитив в нем следует за определяемым именем, и наоборот» (очевидно, что эта же универсалия может быть переформулирована следующим образом: «Если в языке имеются послелоги, то генитив в нем предшествует имени, и наоборот»).
Импликативные универсалии и универсалии-эквиваленции – это основные виды универсалий, связывающих два языковых свойства. Выявление первых универсалий такого рода в начале 1960-х годов было подлинной научной сенсацией, поскольку убедительно показало не предполагавшуюся ранее связь между многими свойствами языка. Однако впоследствии, по мере выявления все новых и новых универсалий, естественно возникло стремление к обобщениям над ними. Одним из способов таких обобщений стало выстраивание импликативных универсалий в своеобразные цепочки, которые получили название иерархий. Иерархия включает в себя не два признака, а более, причем признаки эти последовательно связаны импликативной зависимостью (если А, то B; если В, то С и т.д.).
Рассмотрим наиболее простой пример иерархии – так называемую иерархию чисел. Языки мира отличаются друг от друга по тому, какие числовые характеристики имен выражаются с помощью специальных показателей. В русском языке, например, имя должно иметь показатель множественного числа, если количество обозначаемых им предметов больше или равно двум. В японском языке, напротив, этого не требуется: любое имя без специального числового показателя может обозначать как единичный предмет, так и множество предметов сколь угодно большого объема, так что, например, японское слово tskue на русский язык может переводиться и как 'стол', и как 'столы', в зависимости от контекста. С другой стороны, в некоторых языках имена требуют особых показателей, если выражают пару предметов. В этом случае говорят о так называемом двойственном числе, которое есть, например, во многих семитских и австронезийских языках. Наконец, в некоторых языках особая форма имени обозначает множество, состоящее из небольшого числа объектов («от трех до пяти»). Такое число называется паукальным (от латинского paucus 'небольшой'); имеется оно, в частности, в ряде языков Океании. Иерархия чисел устанавливает импликативные зависимости между наличием вышеперечисленных чисел в языках мира:
в языке есть паукальное число в языке есть двойственное число в языке есть множественное число.
Очевидно, что эта иерархия равносильна следующей системе импликативных универсалий:
в языке есть паукальное число в языке есть двойственное число
в языке есть двойственное число в языке есть множественное число
Преимущество иерархии состоит в том, что она наглядно показывает существование универсальной взаимосвязанности языковых параметров, количество которых может быть сколь угодно большим. Иерархии, а также другие типы «обобщающих» универсалий открывают широкие перспективы для объяснения свойств человеческого языка. Дело в том, что, рассматривая некоторую импликативную универсалию в отдельности, ей можно предложить неограниченное количество объяснений. Многие из этих объяснений, однако, легко разобьются о «смежные» универсалии, относящиеся к той же самой области грамматики. Если же с самого начала рассматривать такие универсалии в единой системе, возможность придти к правдоподобному их объяснению резко возрастает. Надо сказать, что открытие ряда иерархий в 1970–1980 годы позволило лингвистам значительно глубже понять природу таких явлений, как, например, падежное оформление главных членов предложения, а также образование относительных предложений. Это показывает перспективность и осмысленность поиска языковых универсалий, несмотря на то, что, как уже было сказано выше, исследованные на сегодняшний день универсалии не позволяют нарисовать полную картину «всеобщей грамматики» человеческого языка.
Инволюция,
или свертывание. Свертывание проявляется в вымирании, а также редукции,
сокращении и упрощении. Так, количество букв в алфавите русского языка
уменьшается; при шквальном нарастании новых слов, количество используемых в
речи слов с такой же скоростью убывает. Инволюция также заключается в
сокращении и переносе пояснений в подсознание. То, что раньше описывалось
развернуто и произносилось, позже только подразумевается. Огромное множество
старых слов и понятий исчезло, но подобно тому, как в биологии известны ныне
реликтовые формы, также и в языке продолжают существовать архаизмы. Так,
пиктографический язык более древний, чем вербальный, однако нельзя сказать, что
он вытесняется последним. Количество новых пиктограмм (указателей-рисунков) в
общественных местах нарастает. Пример пиктограмм у компьютерщиков: “смайлики” –
иероглифическое изображение лица с помощью двоеточия и скобок. Фигура “:)” –
означает улыбку, а фигура “:(“ – недовольство. Сокращение гласных в древних текстах
характерно для многих языков, например, древнееврейском и старославянском.
Широчайшую эволюцию демонстрирует молодежный сленг, или жаргон, но, какие бы
словесные ухищрения он ни изобретал, периодически все равно возвращался к мату.
Языковые интервенции
и новые словообразования в русском языке в 1920-1930 гг. сопровождались общей
тенденцией к всевозможным сокращениям, типа булгаковского “Пампуша на
Твербуле”.
Исследования ряда ученых показали, что и в неконфликтных консентивных ситуациях общения возможно игнорирование Принципа Кооперации. Одно из первых свидетельств подобного рода принадлежит Д. Таннен (Tannen 1984), которая в своем анализе разговоров в кругу друзей вводит понятие особого конверсационного стиля „high-involvement style". Данный стиль характеризуется резкой сменой темы разговора, вводом темы без явлений хезитации, формальных метакоммуникативных элементов (маркеров начала, структурирования, окончания) и элементов редактирования, высоким темпом речи, чрезвычайно быстрой меной коммуникативных ролей, а также синхронностью речевых ходов.
Д.
Таннен мотивирует применение такого стиля особым стремлением собеседников
подчеркнуть положительный характер их отношений, укрепить социальный контакт,
показать высокий уровень взаимопонимания. В подобных ситуациях энтузиазм
участников коммуникации переворачивает все представления о принципах и максимах
коммуникативного сотрудничества так, что прерываниия, перебивания и иного рода языковые интервенции
получают статус кооперативных речевых действий и не
расцениваются участниками разговора как нарушения хода коммуникации (в
частности, нарушения техник МКР согласно Саксу и К?).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35
