Пётр Первый

воеводе отрубили бы голову — и правильно бы сделали. Петра, вместо этого,

возвели в военные гении. И в основание памятников петровскому военному

гению положили полтавскую победу — одну из замечательнейших фальшивок

российской историографии!

ПОЛТАВА

C моей точки зрения Полтавский бой является одним из самых

интересных моментов во всей русской военной истории. И не только по своим

реальным политическим результатам, а как самое яркое, бесспорное

доказательство того, что историки обворовали народ в пользу героя и массу —

в пользу личности. Здесь фальшивка истории выступает с совершеннейшей

наглядностью.

Вспомним стратегическую обстановку этого момента. После позорного

бегства из-под Гродно, Петр оставил пути на Москву совершено беззащитными.

В тылу Петра вспыхнули бунты башкирский и булавинский, показавшие, по

Ключевскому: сколько народной злобы накопил Петр у себя за спиной». Но Карл

«остался верен своему правилу — выручать Петра в трудные минуты» и, вместо

того, чтобы идти на Москву — повернул на Украину.

Военные историки считают этот поворот сумасбродством. Как знать?

Поход на Москву обещал, в случае успеха, завоевание России — а для этого

сорокатысячной армии было, очевидно, недостаточно. Результаты польской

интервенции Карл, вероятно, помнил хорошо. Нужно было найти какие-то другие

человеческие резервы. Откуда их взять? Я не знаю тех переговоров, которые

вел Мазепа с Карлом, но на основании позднейшего опыта переговоров между

украинскими самостийниками и германским генеральным штабом — их очень легко

себе представить. Вот, имеется украинский народ, угнетаемый проклятыми

московитами, и только и ждущий сигнала для восстания во имя «вильной неньки

Украины». Сигналом к восстанию будет появление Карла. Миллионные массы,

пылающие ненавистью к московитам — дадут Карлу и человеческие кадры и

готовую вооруженную силу и даже готового военного вождя — Мазепу

(впоследствии — Скоропадского, Петлюру, Коновальца, Кожевникова и прочих).

Карл, вероятно, помнил кое-что об участии казаков в предприятиях Смутного

времени и едва ли знал о социальной, — а не национальной, — подкладке этого

участия. Почему бы не повторить пути Самозванца? Путь на Полтаву давал

ответ на основной вопрос завоевания России — на вопрос о человеческих

кадрах, которые будут удерживать завоеванную страну.

Думаю, что военные историки осуждают Карла слишком сурово. Сто

лет спустя Наполеон, учтя шведскую ошибку, пошел не на Полтаву, а на Москву

— получилось не лучше. Двести лет спустя, то есть, имея за плечами и

карловский и наполеоновский опыт, — германский генеральный штаб, в котором

сидели никак уж не сумасбродные мальчишки — клевал, и не один раз, —

решительно на ту же самую приманку. И с теми же, приблизительно,

результатами. История не учит даже историков. Так, как же вы хотите, чтобы

она учила генералов?.. К гиблым украинским берегам их всех «влечет

неведомая сила» — она же поволокла и Карла.

Под Полтавой Карлу мерещилось: союзная украинская нация,

доблестное запорожское казачество — кстати, и с запасом пороха, который

Карл потерял под Лесной, мерещился верный союзник — Мазепа. И когда Карл

дошел до Полтавы — не оказалось ни союзной нации, ни доблестного

казачества, ни пороха, а вследствие всего этого не оказалось и Мазепы.

Вместо того, чтобы командовать доблестными и союзными запорожцами — их

пришлось осаждать. Эта осада в расчеты Карла не входила никак.

Перед Полтавой произошла еще одна история — битва под Лесной.

Советская история СССР об этой битве пишет так:

«Незадолго перед этим Петр преградил путь Левенгаупту, шедшему с

большим обозом и нанес ему 28 сентября 1708 года при деревне Лесной, на

реке Соже решительное поражение. 5 тысяч повозок, груженых боевыми запасами

и продовольствием, были захвачены».

Это не совсем так: «дорогу Левенгаупту преградил и его отряд

разгромил не Петр, а Шереметьев». И вовсе не петровскими войсками, а

старомосковской «дворянской конницей», той самой, которой, как огня, боялся

Карл еще под Нарвой. Вспомним еще одно обстоятельство: эта же

старомосковская конница, под командой того же Шереметьева, уже дважды била

шведские войска — один раз под Эрестдорфом в 1701 году и второй раз при

Гуммельсдорфе в 1702 году. Это случилось сейчас же после Нарвы, когда

Эрестдорф и Гуммельсдорф, а еще больше Лесная, были сражениями, в которых:

во-первых, дворянская конница, никак не загипнотизированная, подобно Петру,

шведской непобедимостью, показала всем, в том числе и петровской армии, что

и шведов можно бить, и, во-вторых, лишила Карла его обозов и, что

собственно важно, — всего его пороха. Вследствие чего Карл под Полтавой

оказался: а) почти без пороха и б) вовсе без артиллерии. Напомним еще об

одном обстоятельстве: тот же Шереметьев и во главе той же старомосковской

конницы, в промежуток между Нарвой и Полтавой, пока Петр занимался своими

дипломатическими и прочими предприятиями, пошел по Лифляндии и Ингрии,

завоевал Ниеншанц, Копорье, Ямбург, Везенберг, Дерпт — словом, захватил

почти всю Прибалтику. Ему не повезло — ни у Петра, ни у историков. Петр его

терпеть не мог и историки его замалчивают. Он не пьянствовал с Петром, не

участвовал в суде над царевичем Алексеем — но под Полтавой (запомним и это)

центром петровской армии командовал, все-таки, он. Я недостаточно

компетентен в военной истории, чтобы установить с достаточной степенью

точности: что именно сделал Шереметьев и что именно напортил Петр, — в

командовании армиями Петр только и делал, что портил то, что делали другие.

Но под Полтавой было очень трудно испортить что бы то ни было.

Итак, Карл бросил московский путь и пошел на Полтаву. К Полтаве

пришло — по выражению Ключевского — «30 тысяч отощавших, обносившихся,

деморализованных шведов». Эти отощавшие и деморализованные люди оказались

кроме всего прочего без пороха, без артиллерии и без предполагавшихся

союзников. Предполагавшиеся союзники наплевали и на Карла и на Мазепу,

заперлись в Полтаве и под командованием какого-то генерал-майора Келина,

повернули оружие против своего предполагавшегося вождя. Это не была

петровская армия. Здесь не было ни преображенцев, ни семеновцев, ни

Лефортов, ни Гордонов, ни де Круа — военные специалисты сказали бы, что это

был сброд и плохо вооруженный сброд: тысячи четыре какой-то гарнизонной

команды и тысячи четыре «вооруженных обывателей».

Итак, тысяч 8 вооруженного сброда под импровизированным

командованием — против 30-ти тысяч шведской армии под командованием Карла.

В составе этого сброда никаких петровских частей не было. Сброд

не интересовали петровские традиции — Нарвы и Гродна и, несмотря на

четырехкратное превосходство неприятеля, он стал драться. Вспомним, что под

Нарвой Петр бежал, имея пятикратное и под Гродной — троекратное

превосходство на своей стороне.

Мы, — по крайней мере я, — ничего не знаем о Келине. Приходит в

голову такой — не очень уж праздный вопрос: Келин дрался, уступая

противнику в четыре раза. Петр бежал, превосходя противника в пять раз. Что

было бы, если под Нарвой русскими войсками командовал не гениальный

полководец Петр, а вовсе неизвестный нам заурядный генерал Келин? Шансы

Келина были, как никак, в двадцать раз меньше Петровских. Но Келину никаких

памятников не поставлено и о вооруженном сброде Полтавы не написано никаких

поэм.

Этому сброду противостояла шведская армия под командой Карла.

Шведы осаждали Полтаву два месяца Карл штурмовал ее три раза — и все три

раза был с огромными потерями отбит. Полтавцы устраивали вылазки, и если в

конце апреля к Полтаве пришло 30 тысяч «отощавших, обносившихся и

деморализованных шведов», то после осады, штурмов и вылазок от них осталась

окончательно растрепанная толпа, — которую Петру только и оставалось, что

добить окончательно. Ключевский пишет:

«Стыдно было проиграть Полтаву после Лесной», — действительно,

было бы стыдно. Но разве не были стыдом и Нарва, и Гродно, и Прут? К

Полтаве Петр привел около 50.000 свежей армии, огромную артиллерию, а также

и Шереметьева. Был, кроме того, и полтавский гарнизон. И Карл был кончен.

Нелепым Прутским походом Петр чуть было не зачеркнул не только Азова, но и

Полтавы. Но на Пруте его выручил Шафиров, как под Полтавой Келин,

Шереметьев и те «вооруженные обыватели», имен которых мы вовсе не знаем.

В военных деяниях Петра остается еще и Азовский поход. Но о нем,

пожалуй, не стоит и говорить. Незадолго до Петра, Азов завоевали казаки

(1637 г.) — на свой риск и страх, в порядке, так сказать,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19