Власть и народ: представления низов общества о государственном и общественном устройстве в России XVIII в. (на примере русского крестьянского населения Сибири) - (курсовая)

p>Радикальная антикрепостническая направленность Крестьянской войны 1773-1775 годов стимулировала конкретные антикрепостнические слухи даже в Сибири, где дворянское землевладение не прижилось и крепостных (в основном дворовых) было мало. Примерно к 1775 г. относится деятельность разгласителя–крепостного человека из Тобольска А. Корнильева, нашедшая весьма интересное отображение в переписке сибирского и оренбургского губернаторов. Слухи об освобождении крепостных содержались и в разглашениях омского колодника В. Морозова. Наконец, в 80-е гг. такие же новости (“да и все холопы будут вольными”) распространял П. Хрипунов-Головенко, прошедший хорошую выучку в рядах пугачевской армии. [101 Побережников И. В. Влияние города на идеологию классового протеста крестьян С. 61. ] Весной 1779 года в селениях и заводах Урала и Зауралья (в Тобольской и Оренбургской губерниях) появляются сообщения об активной циркуляции слухов о царях-“избавителях”. Разносчики слухов утверждали, что “покойный государь Петр Федорович жив и находитца с собранным своим войском… подле Черного моря”. Рассказы дополнялись описаниями успешно проведенных “истинным” императором сражений. (13-14) П. Е. Хрипунов-Головенко, решивший продолжить дело Пугачева “наименовав”себя государем Петром Федоровичем, при этом, что весьма редко, Хрипунов активно распространяет сведения, детально описывающие лагерь, образ жизни и“силы” избавителя. [102 Побережников И. В. Слухи в социальной истории: типология и функции.... С. 17] Любопытно, что во всех слухах подобного рода армия царя-“избавителя”находится в относительной недосягаемости от слушателя: на Черном Море, в Тишкинии, в киргизских степях и т. д.

Следует отметить, что не всех самозванцев однозначно ждала ссылка, каторга или казнь. Например, один из пугачевских атаманов, после разгрома своего предводителя укрывшийся в Сибири и избежавший тем самым расправы, уже неоднократно упоминавшийся крестьянин Петр Хрипунов, после рассказов о своем участии в Крестьянской войне неоднократно соблазнялся слушателями объявить и себя Петром III ради борьбы“за правое дело”. Разъезжал по всей Западной Сибири “разглашая о государе”. Когда же Хрипунов был наконец схвачен, то по воле Екатерины II он был отправлен в сумасшедший дом. [103 Покровский Н. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников… С. 68] В 1785 году весьма нашумело судебное дело об антипетровской, антиимператорской проповеди и пророчествах драгуна Ильи Скворцова, которые был убежден, что начавшиеся при Петре I антихристовы времена продолжаются и при Екатерине II: “Ни царя, ни царицы ныне нет –потому де ныне все начальники самовластны, што захотят, то и делают, бьют и мучат. Царице же в вере христианской женскому полу царствовать не подобает, потому что как царь царствует на небеси бог, то и на земли должно быть по образу ево. ” [104 Там же. С. 61]

Помимо эсхатологических настроений, в его суждениях прослеживаются и черты наивного крестьянского монархизма, который носит явный оттенок патернализма. Необходимо отметить, что с начала 1780 гг. легенды о Петре III начинают вытесняться слухами об ожидаемых царских“милостях”Павла Петровича, популярность которого в среде крестьян подстегивалась общеизвестной нелюбовью к нему со стороны Екатерины II. Интересно, что свои симпатии к Павлу достаточно ярко высказывали сибирские старообрядцы.

    3. ) Старообрядчество и активный антифеодальный и
    антигосударственный протест.

Таким образом, в идеологической антифеодальной борьбе конца XVIII в. староверие и как религиозно-общественное движение, и как идеология, оставалось действенным фактором.

В то же время, церковный раскол породил не только легенды о подмененном царе и царе-антихристе, не только поддерживал самозванцев, но и подвигнул крестьян-старообрядцев на куда более радикальные методы протеста. Например, одним из подобных направлений стал Тарский протест начала 1720-х гг. , начавшийся с нескольких крестьянских самосожжений в 1721-22 гг. Формальной причиной для выступлений старообрядцев и сочувствующих им мирян, придерживавшихся официальной церкви, стали I-я ревизия, попытка ввести двойной подушный оклад, а так же указ от 5 февраля 1722 года о престолонаследии, “подтвердивший” в народном сознании многочисленные слухи о царе-антихристе. Принятый в кругах на Таре основной документ движения – “отпорное письмо” –содержал краткое догматическое обоснование отказа от присяги неведомому наследнику. Одновременно, тарские бунтовщики ставили свои условия монарху: они выражали согласие присягнуть в том случае, если наследник будет“истинного” царского рода и “истинной”(т. е. старой) веры. Имея убеждение в том, что время Антихриста уже наступило, крестьяне Тары тем не менее ожидали положительного ответа государя на свое письмо. Вследствие крайне жестоких карательных акций и розыска со стороны властей, догматическая, книжная эсхатология старообрядцев преобразовалась в важнейший и острый фактор народного политического сознания. Во время Тарского бунта крестьяне активно используют эсхатологические тексты из священного писания и предания, и прежде всего Апокалипсис, сочинения Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина и др. [105 Александров В. А, Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVIII в… С. 341] Отказ в ходе Тарского протеста от присяги на верность монарху не был единичным и породил подобные методы противодействия властям и в последующем, например в 1742 году на Алтае и по другим районам пронеслась волна отказов от присяги Елизавете.

Тарский бунт оказал огромное воздействие на дальнейшее развитие социально-политических убеждений крестьян. Тем не менее, он олицетворял консервативную привязанность к традиционному быту, разрушаемому царскими нововведениями, а так же народный протест против введения подушной подати, ревизий, рекрутчины и прочее. Народ воспринимал все эти события как признаки близкого Страшного суда.

Независимо от того, представлялся ли в легендах Антихрист “духовно” – как дух зла, захвативший теперь власть и в России, или “чувственно”, то есть воплощенный в царе или патриархе. , все эти эсхатологические представления разрушали традиционное мирское уважение к государю, объявленному теперь нечестивцем, Антихристом или его предтечей. [106 Там же. С. 340] В 1730-50-е гг. волна самосожжений не стихает, причем светский и религиозно-утопический протест объединены. Например, в 1742, когда на Алтае велось восстание за отказ от присяги Елизавете, оно закончилось самосожжением 18 человек. До этого крестьяне подали 2 письменных прошения:

О непомерной тяжести налогов и повинностей, притеснениях и поборах со стороны духовных властей.

Прошение, осуждавшее “антихристовую” власть в стране, налогами и голодом подчинявшей людей сатане: “нынешния власти во всех жестоки, гневливы, наглы, люты, яры, нестройны, страшны, ненавистны, мерзки, некротки, мучители, лукавы”.

Здесь прослеживается явное указание на то, что крестьяне были знакомы со 105 словом весьма авторитетного у старообрядцев московского издания 1652 г. Ефрема Сирина, где написано, что Антихрист“яр, нагл, гневлив, раздражен, нестроен, страшен и злонравен, ненавидим, мерзок, неукрощен, лукав, оукольник и безстуден”. [107 Там же. ] В 1756 году , эта цитата вновь будет пересказана в “Известии”, поданном от имени 172 беглых крестьян Чаусского острога посланной за ними военной команде. Таким образом, слова Ефрема Сирина, характеризующие Антихриста, будут отнесены ко всем духовным и светским властям государства, которые теперь, “в последние времена”, “не по избранию святаго духа поставляются, злата ради; того ради они нарицаются от бесов, а не от Бога” [108 Там же]

В очередном самосожжении 15 июня 1756 года сгорело 172 человека, не поверивших обещанием властей в разрешении конфликта. Немаловажно, что посылка военных команд для предотвращения гарей обычно вызывало обратное действие. По всей видимости, увидев военную силу, восставшие крестьяне окончательно разуверивались в обещаниях власть имущих.

После Крестьянской войны вновь возрастает число антицерковных выступлений, связанных со старообрядческими лозунгами. В 1782-1784 гг тысячи жителей исетских, ялуторовских, ишимских сел участвуют в движении за выход из православных духовных приходов с целью освобождения от поборов и притеснений духовенства. Крестьяне переставали посещать церковь, желали записаться в двойной старообрядческий оклад и составляли и добивались признания многотысячных списков отказников от официального христианско-ортодоксального направления в религии, с целью чего писали многочисленные прошения и челобитные, выбирали и направляли в различные инстанции ходоков. Здесь видны как социальные, так и духовные мотивы протеста. Дело в том, что на протяжении XVIII века среди крестьян Урала и Сибири не раз получали широкое распространение слухи о милостивых императорских указах, разрешающих свободное исповедание старообрядчества или даже приказывающих всем записываться в раскол. Подобные слухи, несомненно, также можно отнести к очередному проявлению“наивного крестьянского монархизма”. Почву для слухов дало и некоторое смягчение законодательства о расколе в начале 1780-х годов. Когда же крестьян“увещевали”в несостоятельности таких слухов и в заведомой подложности распространяемых в крестьянской среде сведений подобного характера, а так же говорили им о неверных перетолкованиях действительно имевших место императорских указов, крестьяне всерьез начинали угрожать самосожжением. [109Покровский Н. Н. Массовое антицерковное движение урало-сибирских крестьян… С. 201] В крестьянском сознании запись в двойной подушный оклад означала немедленный выход из православного прихода; крестьянин видел в этом хотя и дорогой, но верный способ избавления от поборов господствующей феодальной церкви. Сразу после отмены двойного оклада широкое распространение получили слухи во том, что это мероприятие приведет к насильственному обращению в православие всех старообрядцев вообще. [110 Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII веке… С. 366]Как бы то ни было, но отмена двойного подушного оклада в 1782 г. , казалось бы, полностью ликвидировала возможность массовых выступлением с требованием записать в двойной подушный оклад. Однако этого не произошло. Напротив, движение приобрело еще более широкий размах, “второе дыхание”. Дело в том, что крестьянские представления по-прежнему лежали в русле наивного крестьянского монархизма, что порождало мнение о том, что Синод и местные гражданские и церковные власти действуют здесь вопреки воле государыни. [111 Там же. ] Движение это сопровождалось демонстрацией резкой враждебности крестьян к православным церковнослужителям, отказом подчиняться церковным властям, а подчас и острыми столкновениями крестьян с клириками, пытавшимися вернуть утраченные позиции.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11