Реферат: История Религии (том 1)

Разделение двух видов познания реальности во многом помогло уяснению их границ и приро­ды. Но рубежи нарушались, и возникали конф­ликты. Теологи пытались навязать науке свои теории, а представители естествознания и фило­софии, забывая об априорности2 научных посылок, неоправданно наделяли разум всемогуществом, видя в нем единственный орган познания для всех измерений бытия.

Такой «рационализм» действительно мож­но назвать «первородным грехом» мышления. Его ошибка заключается в том, что он объявил разум высшим судьей, игнорировал все пласты реальности, кроме эмпирического и умопости­гаемого. Рационализм рассекал живой позна­ющий субъект — человека, сужая его возмож­ности. Человек знал, насколько «научная» кар­тина мира зависит от чего-то иного, нежели на­блюдение и логика, а именно — от внутренней установки, ориентира мыслителя, его видения реальности — веры.

После всего сказанного, быть может, покажется странным утверждение, что главной целью гре­ческой философии было искание Бога. Но в дей­ствительности к Нему как к первичной реально­сти были обращены взоры величайших умов античности. Древнегреческие мыслители долж­ны были занять место жрецов и пророков, возвы­ситься над народными верованиями. Начав с от­рицания частных черт язычества, эллинские мудрецы в поисках цельного миросозерцания стре­мились выработать идею высшего Единства. Вокруг этого вращались и античная наука, и фи­лософия. С самых первых шагов они отказались от служения только практическим нуждам, а по­ставили на первое место бескорыстную жажду истины.

Уверенность в существовании единого вер­ховного Принципа для всей Вселенной явилась стержневой линией греческой философии. Вспом­ним по аналогии, с какой борьбой утверждался монотеизм в Израиле, вспомним, что идея много­божия оставалась господствующей в большин­стве старых цивилизаций, и тогда мы сможем оценить подвиг греческих философов и понять трудности, которые стояли на их пути. Интуиция Единства не имела для них той достоверности, какую дает Откровение, и тем напряженнее дол­жны были быть усилия интеллекта, строившего свое незримое здание.

Из всей богатейшей греческой философии мы остановимся только на учении трех мыслителей: Гераклита, Сократа и Платона.

________________________________________________________________________

1 Гносеология — наука о познании.

2 Априорность — возможность введения научно-тео­ретических посылок без доказательств; априорные посыл­ки в строго научной теории должны получить подтверж­дение.

Рис. 92

Гераклит. V в. до Р.Х.

Гераклит.

Эфес, 540-470 гг. до Р.Х.

Гераклит (ок. 554—483 гг. до Р.Х.) исходил из того, что существует единый закон, на котором основана вся Вселенная. Бытие есть космичес­кий процесс. «Все течет», нет ничего постоянного: жизнь сменяется смертью, бодрствование — сном, расцвет — увяданием, холод — жарой. То опус­каясь, то поднимаясь, проносятся волны бытия, в каждый миг все вступает в новую фазу или форму существования. «Нельзя в ту же реку войти дваж­ды».

Для Гераклита противоречие являлось од­ним из коренных свойств мироздания. «Борьба — отец всему и царь». «Борьба всеобща... все рождается через распрю». Но творческая сила «распри» не просто в противостоянии и противо­борстве полюсов, а в их соединении. «Расходя­щееся с самим собой приходит в согласие, само­восстанавливающуюся гармонию лука и лиры». Так через двойственность образуется единство, ко­торое в процессе становления снова поляризует­ся для нового синтеза. «Из всего возникает еди­ное, и из единого — все», — утверждал Гераклит. «Этот космос, тот же самый для всех, не создал никто из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно раз­горающимся и закономерно погасающим». Огонь у Гераклита — не просто принцип единства, проступающий за видимой картиной мирового процесса, он «разумен» по своей природе; это верховное Божество (не совпадающее с мифоло­гическим Зевсом) и «судия» мира. Этот вселен­ский закон Гераклит впервые назвал Логосом, что значит: слово, мысль, закон, разум. Логос у Гераклита — это начало, определяющее все про­цессы быстротечного мира, рациональная его сущ­ность, сходная с тем, что человек осознает в себе как разум. По аналогии с человеческим мышле­нием Логос мира проявляет себя как «замысел, устроивший все». Источником Логоса, по уче­нию Гераклита, несомненно, является вселенский Огонь.

Для Гераклита Божество не есть живое лич­ностное начало, но, скорее, Сила, неотделимая от самого космоса. Он полагал, что через определен­ные, очень большие промежутки времени космос возвращается в изначальное огненное состояние и потом рождается из Огня... Следовательно, ис­тории нет, впереди нельзя ждать новых ступеней к совершенству. Состояние Вселенной, созидае­мой борющимися силами, состояние человечества, погруженного в «распрю», представлялось Герак­литу вечным.

Как же согласовать эту картину бессмыслен­но кипящей Вселенной с высшим Разумом, с Ло­госом? Ответ Гераклит дает решительный и весь­ма суровый: «Для Бога все прекрасно, хорошо и справедливо, а люди одно приняли за справедли­вое, а другое — за несправедливое». Это означа­ет, что Божественное бытие живет своей жизнью, что оно не связано с человеком, не считается с ним. Люди — лишь страдательные существа, по­рожденные космической «игрой в шашки». Вер­ховный Огонь «отрешен от всего», находится по ту сторону человеческих ценностей.

Гераклит пытался построить теологию, не от­деляя Божественного от природы, духа от мате­рии. Естественно поэтому, что черты природного мира: внеморальная закономерность и детерми­низм — были перенесены им и на высшую Ре­альность.

Сократ.

Афины, вторая половина V в. до Р.Х.

В отличие от Гераклита Сократ (ок. 470—399 гг. до Р.Х.) искал истину не в природе, а в человеке. Что такое сам человек? Для чего он живет и как он должен жить? Существует ли истина, или она — мираж? Вот вопросы, которые рано стали занимать Сократа. Он искал великого, прекрас­ного и истинного, но говорил так просто, прибегал к таким обыденным примерам и сравнениям! Он учил людей добру, но беспощадно издевался над ними. Эта двуликость Сократа многих сбивала с толку, а ведь именно в ней можно видеть ключ к пониманию личности философа. Не заставляло ли его надевать личину простачка, играть комедию, почти юродствовать какое-то особое целомудрие и скрытность? Быть может, ирония и неуемная говорливость помогали ему оберегать тайный огонь души? Не случайно Сократ, с виду безобидный говорун, оказался настоящим «возмутителем спо­койствия» Афин.

Это было время кризиса афинской демокра­тии, всеобщего равнодушия к высоким идеалам, попрания прав человека. И вот на афинских пло­щадях стал появляться коренастый человек с от­вислым животом; казалось бы, его курносое лицо с глазами навыкате и толстыми губами могло вызывать только жалость и насмешку у греков, большое значение придававших внешней привле­кательности. Но его огромный лоб как бы гово­рил о могучем уме. Сократ нередко обращался к первому встречному и несколькими вопросами втя­гивал собеседника в дискуссию. Его манера вес­ти спор располагала и заинтриговывала, он, каза­лось, готов был дать спорщику положить себя на лопатки. Однако в итоге Сократ приводил в за­мешательство любого острослова.

Первым делом философ попытался изобли­чать самоуверенный догматизм и начал с искрен­него признания: «Я знаю, что ничего не знаю». Ради своей миссии Сократ пренебрегал всеми жизненными удобствами, став чем-то вроде ни­щенствующего подвижника. Но он не был аске­том, его самоотречение было поиском свободы: он отворачивался от всего, что порабощает и связы­вает.

На фронтоне Дельфийского храма была над­пись: «Познай самого себя». Греки понимали смысл этого афоризма так: «Познай, что ты толь­ко человек». Сократ же вложил в него иное со­держание: человеку нужно начинать исследование бытия с себя. В самом деле, какой толк гадать о пространстве, атомах и движениях звезд, если твоя собственная жизнь для тебя все еще загадка? Искать ее разрешения следует не в космосе, а в недрах человеческого духа. И цель эта была для него не отвлеченной, но конкретно-жизненной; он сознавал ее как поиск человеком высшего блага. Люди, по его мнению, слишком мало ценят сокро­вище, которым владеют, — они не знают своей души и лишь поэтому оказались беспомощными и слепыми в мире вещей. Отсюда — и «ужас Рока», и безнадежность.

Рис. 93

Сократ. Статуэтка

Какова цель твоей жизни? — спрашивал Сократ. — В чем видишь ты ее назначение и что считаешь счастьем? Твои друзья жаждут бо­гатства, славы, удовольствий? Но проверь хоро­шенько — это ли цель, достойная человека? И как легко все это утратить!

Беседуя с молодежью, мудрец шаг за шагом развенчивал ходячие идеалы и показывал их об­манчивость. Своим судьям он потом скажет: «Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, и молодого, и старого, заботиться прежде все­го не о теле и не о деньгах, а о душе, чтобы она была как можно лучше».

Преходящие блага не могут составлять под­линного счастья, но это не значит, что истинное добро обнаружить невозможно. Оно тождественно высшей мудрости, которая делает жизнь человека совершенной. Вы, говорит Сократ, блуждаете лишь потому, что не открыли основ добродетели, зало­женных в нас. Обратитесь к себе, к своему разу­му, и он научит вас мужеству, покажет вам необхо­димость воздержания, умеренности, правдивости. Вы поймете, что по отношению к людям следует быть справедливыми, а по отношению к высшим силам — благоговейными.

Итак, Сократ верит в благой смысл челове­ческого существования. Он лишь говорит, что этот смысл не лежит на поверхности, а дан как задача. Инструментом ее решения служит у философа диалектика — поединок доводов.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53