Лаврентий Павлович Берия
Украине. Идея Берия сводилась к тому, что местные (нерусские) кадры должны
руководить своими собственными республиками... Потом меморандум касался
прибалтийских республик и Белоруссии. В обоих случаях подчеркивался принцип
выдвижения к руководству республиками местных людей. Мы приняли решение,
что пост первого секретаря каждой республики должен быть занят местным
человеком, а не русским. Так случилось потому, что в этом вопросе позиция
Берия была правильная, но он преследовал свою антипартийную цель. Он
призывал отменить практику преобладания русских в руководствах нерусских
республик. Каждый знал, что это находится в согласии с линией партии, но
сперва люди не разобрались в том, что Берия выдвигает эту идею с целью
увеличения национального напряжения между русскими и нерусскими, между
центральным руководством в Москве и руководствами в республиках. В связи с
этим я отвел Маленкова в сторону и сказал ему: «Слушай, т. Маленков, разве
ты не видишь, куда это ведет? Мы идем к катастрофе. Берия точит свой нож».
– «Да, но что делать?» – «Пришло время сопротивляться. Мы не должны
допустить то, что он делает»».
Заговор против Берия.
Впрочем, вспомним, что интриговать против Берия Хрущев начал еще
при умирающем Сталине. Мы видели, как Хрущев обвинял Берия, что тот не
скрывал своей радости по поводу смерти Сталина, но и сам, видно, скрывал ее
с трудом. Правда, его радость была не полной: он боялся Сталина, но еще
больше боится теперь Берия. Как переселить Берия к Сталину (а этим заодно
лишить и Маленкова его первого, и последнего, союзника) – такова была
проблема, которой Хрущев посвятил отныне всю свою кипучую энергию и
недюжинный талант природного хитреца. Положение, создавшееся после смерти
Сталина, он рисует в весьма мрачных тонах: «Когда Сталин умер, он оставил
нам в наследство беспокойство и страх. Берия больше чем кто-либо
позаботился, чтобы этот страх и беспокойство оставались среди нас живучими
и постоянными. Я давно не верил Берия. Много раз я убеждал Маленкова и
Булганина, что я рассматриваю Берия как авантюриста во внешней политике. Я
знал, что он занят укреплением своей позиции и расставляет своих людей на
важнейших постах». У нас нет никакого основания не верить Хрущеву, что
именно он, соучастник Берия в заговоре против Сталина, тут же, у постели
умирающего Сталина, плел интриги против Берия. Характерно, что
антибериевский заговор он сначала организовывал только с членами четверки,
а потом только начал завербовывать против Берия и остальных членов
Политбюро, что было очень легко. Советские граждане были приятно ошарашены,
когда прочли 10 июля 1953 года в «Правде»: «На днях состоялся Пленум
Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Пленум ЦК
КПСС, заслушав и обсудив доклад Президиума ЦК – тов. Маленкова Г. М. о
преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берия,
направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного
капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство
внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией
Советского Союза, принял решение – вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и
исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага
Коммунистической партии и советского народа». Берия на этом пленуме ЦК не
был, как не было его и на судебном процессе в декабре. Судебный процесс над
ним был обычным спектаклем, который Берия много раз устраивал над другими,
с той лишь разницей, что главным героем был теперь не человек, а труп.
Хрущев постоянно рассказывал своим иностранным собеседникам, как Берия был
арестован и убит. Непосредственными физическими убийцами Берия у Хрущева в
разных вариантах рассказа выступают разные лица, но сюжет рассказа остается
один и тот же. Согласно одному из рассказов конец Берия был такой. Хрущев
убедил сначала Маленкова и Булганина, а потом остальных членов Президиума
ЦК, что если Берия не ликвидировать сейчас же, то он ликвидирует всех
членов Президиума. Так, вероятно, думали все, хотя каждый боялся сказать об
этом другому. Хрущев не побоялся. Трудна была лишь техника проведения
операции против Берия. Нормальная процедура – свободное обсуждение
обвинения против него в Президиуме ЦК или на его пленуме – совершенно
отпадала. Опасаясь, что как только Берия узнает об обвинениях против него,
то немедленно произведет государственный переворот и перестреляет всех
своих соперников. Оставалось только классическое оружие всех подлецов:
обман, засада, ловушка. А поскольку по этой части сам Берия был великим
мастером, надо было ловкость обмана перемножить на искусность ловушки.
Поэтому операцию против Берия приурочили к началу летних маневров Советской
Армии. В маневрах Московского военного округа должны были участвовать и
несколько сибирских дивизий (не всякий случай, если в московских дивизиях
окажутся сторонники Берия). На заседании Совета министров министр обороны,
его заместителя и начальник Генерального штаба должны были докладывать о
ходе маневров, а поэтому было приглашено много военных. Повестка дня этого
заседания, как обычно, была заранее разослана членам Совета министров со
всякими проектами решений и с указанием имен всех приглашенных докладчиков
и экспертов. Словом, рутина рутин. Явились все. Члены правительства
собрались в зале заседаний Совета министров, а приглашенные, в том числе а
военные, расположились, опять-таки как обычно, в комнате ожидания, откуда
приглашенных вызывают в зал только во время обсуждения их вопроса. Первым
поставили на обсуждение вопрос о ходе маневров Советской Армии. В зал вошла
группа военных во главе с маршалом Жуковым и командующим войсками
Московского военного округа генералом Москаленко. Маленков объявил
объединенное заседание Президиума ЦК и Совета министров открытым. И тут же
обратился к Жукову: – Товарищ Маршал Советского Союза, предлагаю вам от
имени Советского правительства взять под стражу врага народа Лаврентия
Павловича Берия. Военные берут Берия под стражу и уводят в соседнюю
комнату. Президиум ЦК начинает обсуждать вопрос о его дальнейшей судьбе.
Теперь, рассказывал Хрущев, мы стали перед сложной, одинаково неприятной
дилеммой: держать Берия в заключении и вести нормальное следствие или
расстрелять его тут же, а потом оформить смертный приговор и судебном
порядке. Принять первое решение было опасно, ибо за Берия стоял весь
аппарат чекистов и внутренние войска и его легко могли освободить. Принять
второе решение я немедленно расстрелять Берия у нас не было юридических
оснований. После всестороннего обсуждения минусов и плюсов обоих вариантов
мы пришли к выводу: Берия надо немедленно расстрелять, поскольку из-за
мертвого Берия бунтовать никто не станет. Исполнителем этого приговора (в
той же соседней комнате) в рассказах Хрущева выступает один раз генерал
Москаленко, другой раз Микоян, а в третий раз даже сам Хрущев. Хрущев
подчеркнуто добавлял: наше дальнейшее расследование дела Берия полностью
подтвердило, что мы правильно расстреляли его. Т. Витлин в своей монографии
о Берия пишет: «Трудно сказать определенно, был ли он расстрелян Москаленко
или Хрущевым, задушен Микояном или Молотовым при помощи тех трех генералов,
которые схватили его за горло, как об этом тоже говорилось. Также трудно
сказать, был ли он арестован на пути в Большой театр 27 июня (где все члены
Президиума, кроме него, присутствовали на опере «Декабристы» – А. А.), или
он был арестован после приема в польском посольстве, или он был арестован
на заседании Президиума ЦК... Поскольку Хрущев пустил в ход несколько
версий о смерти Берия и каждая последующая разнится от предыдущей, трудно
верить любой из них». Было принято считать, что Берия арестован 27 июня. В
доказательство ссылались на отсутствие Берия на вышеназванной опере. Но в
том же номере газеты «Известия», где приведен список членов правительства,
присутствовавших в театре без Берия, напечатана большая политическая статья
«Нерушимое единство партии и народа», где о Берия говорится как об одном из
руководителей партии и государства. Однако вся статья направлена против
десталинизации и национальной программы Берия. Снова повторяются фразы о
«ленинско-сталинской науке о коммунизме», о необходимости борьбы «против
буржуазной идеологии национализма и космополитизма» и о том, что «партия
всегда предостерегала и предостерегает советских людей от беспечности и
ротозейства, воспитывает коммунистов и всех трудящихся в духе высокой
политической бдительности, в духе непримиримости и твердости в борьбе с
внутренними и внешними врагами». Это язык сталинской статьи («Правда»,
13.01.53) против Берия! Зачем о Берия упомянули как об одном из
руководителей, неизвестно. Редакция «Известий» не могла не знать, что Берия
действительно был арестован за день до этой статьи, то есть 26 июня 1953
года, как об этом официально сообщила Прокуратура СССР («Правда»,
17.12.53). Суд над Берия и его шестью помощниками был инсценирован 18 – 23
декабря 1953 года. В приговоре сказано, что Берия был с 1919 года и по день
ареста иностранным шпионом. Далее сказано, что Берия хотел поставить
Министерство внутренних дел СССР над партией и правительством для захвата
власти, чтобы потом провести «реставрацию капитализма и восстановление
господства буржуазии». Берия был против «повышения благосостояния
советского народа» и «с целью создания продовольственных затруднений в
нашей стране саботировал, мешал проведению важнейших мероприятий Партии»,
«подсудимый Берия Л.П. и его соучастники совершали террористические
расправы над людьми», «Берия Л.П. и его соучастники предприняли ряд
преступных мер для того, чтобы активизировать остатки буржуазно-
националистических элементов в союзных республиках», «судом установлено,
что подсудимые Берия Л.П., Меркулов В. Н., Деканозов В. Г., Кобулов Б. 3.,
Гоглидзе С. А., Мешик П. Я. и Влодзимирский Л. Е., используя свое служебное
положение в органах НКВД – МГБ – МВД, совершили ряд тягчайших преступлений
с целью истребления честных, преданных делу Коммунистической партии и
Советской власти кадров». Во всех этих преступлениях подсудимые признали
себя виновными. 23 декабря их всех приговорили к смерти. В тот же день они
были и расстреляны. Непредубежденный наблюдатель легко может заметить, что
в этом обвинительном приговоре сущая правда соседствует с большой ложью.
Что Берия и его коллеги (как их предшественники, так и их наследники) –
враги народа, это правда, но что они хотели поставить свою политическую
полицию над партией и правительством – это ложь. Незачем было им это
делать: она уже двадцать лет стояла над партией и правительством. Что
данный суд в декабре происходил над группой чекистов – это верно, но что
там присутствовал и Берия – это мистификация. Хорошо осведомленная и близко
задетая бериевским террором С. Аллилуева ничего не пишет о суде над Берия.
Более того, из ее слов следует, что Берия был убит сразу после ареста:
«После того как Берия был арестован в июне 1953 года и немедленно же
расстрелян, спустя некоторое время правительство распространило длинный
секретный документ о его «преступлениях». Читка его на партийных собраниях
занимала больше трех часов подряд. Кроме того, что Берия был обвинен в
«международном шпионаже в пользу империализма», больше половины секретного
письма ЦК было посвящено его «аморальному облику». Партийные следователи с
упоением рылись в грязном белье уже не опасного противника, и еще не одно
партийное собрание не бывало столь увлекательным: описание любовных
похождений поверженного «вождя» было сделано со всеми подробностями.
Неизвестно только, в чем ЦК хотел убедить партийную массу: к политике это
не имело никакого отношения. К внутрипартийной борьбе – тоже. Документ
ничего не объяснял, я ни в чем не убеждал – разве лишь в том, что ханжи из
ЦК обнаружили собственную грязную натуру. После 1953 года жена и сын Берия
были высланы из Москвы на Урал».
Конец Берия.
Что Берия не было в живых во время суда над ним, свидетельствует и весьма
солидный источник: согласно «Большой универсальной польской энциклопедии»
Берия был расстрелян в июне 1953 года. Сталин как-то заметил: «Беспечность
– идиотская болезнь наших людей». И сам же стал жертвой этой болезни,
недооценив подлость Берия. От той же болезни погиб и Берия, переоценив
собственную подлость.
Девизом своего поведения Сталин сделал знаменитые слова Лютера: «Здесь я
стою и не могу иначе. Да поможет мне бог истории» – с маленькой поправкой:
у Лютера был просто Бог, а у Сталина – «бог истории». «Я не Сталин, но в
Сталине и я», – говорили большевики. Понятно, что такое олицетворение всей
партии в собственной персоне лишало Сталина свободы маневрирования по
какому-нибудь личному капризу. Самое страшное: как каждый бог, Сталин был
лишен права ошибаться. Так и случилось... Тбилисский Дантон все-таки,
оказался пророком...
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1) Кванталиани Н. " Как он шел к власти " Изд. Политической литературы.
М., 1991.
2) Авторханов А. " Империя Кремля ", " Загадка смерти Сталина ".
3) Волкогонов Д. " Сталинский монстр " Изд. Политической литературы. М.,
1991.
4) Лакоба С. " Лакоба. Сталин. Берия. " Изд. Политической литературы
М., 1991.
5) Симонов К. " Страшный человек " Изд. Политической литературы М.,
1991.
6) " Вопросы истории КПСС " Изд. Правда М., март 1990.
7) Известия ЦК КПСС №7, 1990г. " Берия Лаврентий павлович ".
8) Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Москва, 1997г.
9) Антонов-Осеенко А.В. " Карьера палача ". Омск, 1991г.
10) Пихоя Р.Г. " Послевоенный СССР: история власти "," Взлет и падение
Берия ".
11) "Смещение Берия ". Правда, 1953г., 24 декабря.
12) Артур Леголасов. " Тайный реформатор, явный палач ".
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
