Лаврентий Павлович Берия

и Хрущевым, которых связывали, кстати, тесные личные, почти дружеские

отношения. К главным действующим лицам присоединились министр Вооруженных

сил Булганин, маршал Жуков, ряд членов Президиума ЦК. Заговор многократно

описывался, существует большая мемуарная литература, которая сообщает

подробности ареста Берия. Берия арестовывали вполне в духе партийно-

карательных традиций — почти так же, как раньше секретаря ЦК ВКП(б)

А.А.Кузнецова и его подельников. Кузнецова взяли после заседания

Секретариата, при выходе из кабинета Маленкова, а Берия — на заседании

Президиума ЦК. В роли технических исполнителей выступили представители

генералитета, среди которых были командующий войсками Московского военного

округа генерал Москаленко и маршал Жуков.

Арест Берия.

Арест Берия вынудил политическое руководство страны определить

ряд важнейших направлений во внутренней политике. Ими стали официально

прозвучавшие из уст Хрущева и Маленкова на июльском (1953 г.) пленуме ЦК

критика культа личности Сталина, осуждение «необоснованных репрессий»,

ответственность за которые всецело возлагалась на Берия. Отметим большой

общественный резонанс ареста Берия. Вне зависимости от характера

предъявленных обвинений и целей, которые преследовали участники заговора,

это событие приобретало символический смысл, обозначая разрыв со сталинским

временем. Итак, Берия был арестован. Не дожидаясь приговора суда, Президиум

Верховного совета СССР уже 26 июня, в день ареста, издал подписанный

К.Е.Ворошиловым указ, лишивший Берия депутатских полномочий. Арестованного

сняли с должности первого заместителя Предсовмина СССР, лишили всех званий

и наград, отдали под суд... В тюрьме оказался первый заместитель

председателя Совета министров СССР, член Политбюро, маршал. Еще четыре

месяца назад, выступая на похоронах Сталина, именно Берия провозгласил его

политического наследника, заявив, что среди самых важных решений, принятых

после смерти Сталина и «направленных на обеспечение бесперебойного и

правильного руководства всей жизнью страны», стало «назначение на пост

председателя Совета министров СССР талантливого ученика Ленина и верного

соратника Сталина, Георгия Максимилиановича Маленкова»... 2-7 июля 1953 г.

состоялся пленум ЦК КПСС, на котором обсуждался вопрос «О преступных

антипартийных и антигосударственных действиях Берия». Хотелось бы обратить

внимание читателей на то, что этот и подобные ему «кадровые» пленумы ЦК

являлись своеобразной «фотографией общественного мнения» партийной верхушки

в тот момент, когда официальная точка зрения на происходящие события еще не

сложилась. В подобных ситуациях партийные вожди порой позволяли себе такие

оценки, о которых им потом приходилось жалеть. На июльском пленуме

наметились три подхода к делу Берия. Прежде всего, отметим точку зрения

Маленкова; он был председателем Совета министров СССР, высшим должностным

лицом в государстве. Хорошо зная партийный ритуал, все последующие

выступающие ссылались на его мнение. Так, Н.А.Михайлов, первый секретарь

Московского горкома КПСС, говорил: «В докладе товарища Маленкова ясно и

остро изложена вся суть вопроса о подлой провокаторской антисоветской

деятельности врага партии и советского народа Берия. В докладе товарища

Маленкова изложены также и важнейшие задачи нашей партийной работы». В чем

же видел Маленков «суть вопроса»? «Подлая провокаторская антисоветская

деятельность» Берия проявилась, в частности, в стремлении проанализировать

национальный состав руководящих кадров в союзных республиках и заменить

присланных из Москвы людей местными. Основные факты для обвинений Маленков

заимствовал из сообщения с Украины, от начальника Управления МВД Львовской

области. Берия инкриминировалось нарушение директивы ЦК от 4 декабря 1952

г. «О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле», содержащей

требование «покончить с бесконтрольностью в деятельности МГБ и поставить

работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль

партии». Вопреки этому Берия осуществлял систематическую слежку за

руководителями партии и правительства под видом их охраны. Еще одно

обвинение — вмешательство Берия в международную политику, стремление

нормализовать отношения с Югославией и отказаться от планов строительства

социализма в ГДР. Критика амнистии, проведенной Берия, в изложении

Маленкова звучала следующим образом: «Мы ... считаем, что эта мера по

амнистии является совершенно правильной. Но, раскрыв теперь подлинное лицо

Берия, мы приходим к заключению, что он подходил к этому мероприятию со

своих позиций, он имел свои планы на этот счет». Как видим, Маленков

высказался не очень внятно (или очень осторожно); его коллеги говорили

затем гораздо определеннее. Наконец, Маленков обвинил Берия в том, что тот

несет ответственность за негативные оценки, данные Сталиным Молотову и

Микояну: это мнение Сталин сформировал «под влиянием клеветнических наветов

со стороны вражеских элементов из Министерства внутренних дел». Несколько

иная точка зрения была представлена Хрущевым. Как и в будущих своих

выступлениях, он более говорлив и «неаккуратен» в высказываниях и не

слишком заботится о логической стройности своих построений. Хрущев

утверждал, что уже примерно за сутки до смерти Сталина он был встревожен,

известием о стремлении Берия стать министром МВД и «захватить такие позиции

в государстве, чтобы иметь возможность установить шпионаж над членами

Политбюро»; этими опасениями Хрущев, по его словам, поделился с Булганиным.

Хрущев обвинил Берия в создании «дутых дел» вроде «дела врачей»,

«менгрельского» и др. Одновременно прозвучало не совсем логичное обвинение

в том, что Берия назначил несправедливо осужденных, но вышедших на свободу

после смерти Сталина, на высокие должности. Очень подробно Хрущев

остановился на попытках Берия провести разграничение между партийной и

государственной властью, ограничить влияние партийных органов только

кадровыми вопросами: «Это исходило из его [Берия] сознания, что роль партии

должна отойти на второй план». В связи с этим Хрущев высказывает

предположение-утверждение, что Берия вообще хотел уничтожить партию.

Обратим внимание на то, что тема партийного руководства вообще

отсутствовала в выступлении Маленкова. Много и колоритно Хрущев рассказывал

об угрозе, постоянно исходившей из МВД, для руководителей всех уровней, о

фактической не подконтрольности представителей МВД партии и в центре, и на

местах. Хрущев не скупился на ругань в адрес Берия — прохвост, провокатор,

агент империализма, умный, хитрый и вероломный. В изображении Хрущева Берия

оказывался виноватым почти во всех проблемах СССР — от политических

процессов конца 1940-х — начала 1950-х гг. и проблем внешней политики до

запущенного состояния сельского хозяйства и недостатке картошки в городах.

Заметим, что Хрущев постарался заручиться поддержкой партийного аппарата,

гарантируя ему в случае устранения Берия стабильность и покой. Довольно

удачным тактическим ходом оказалась предпринятая Хрущевым попытка списать

именно на Берия все репрессии, все преступления режима, сделать

арестованного главным, если не единственным козлом отпущения. Точка зрения

Хрущева встретила поддержку Молотова. Тот напомнил, что предложение о

назначении председателя Совмина СССР шло от Берия, а не от Хрущева,

секретаря ЦК КПСС. Молотов подверг критике порядок, когда решения

Президиума ЦК КПСС подписываются не секретарем ЦК КПСС (так подписывал

Сталин), а глухо — Президиум ЦК КПСС. Высказывания Молотова следует,

видимо, истолковать как предложение союза Хрущеву; такой союз мог оказаться

направленным против Маленкова, тщательно обходившего тему разделения

партийной и государственной власти. Молотов обозначил роль Берия как

интригана, подталкивавшего Сталина к репрессиям в 1930—1940-х гг. Это было

очень предусмотрительно, так как ответственность за репрессии той поры

снималась с тех, кто ко времени приезда Берия в Москву уже входил в

ближайшее окружение Сталина, — самого Молотова, Ворошилова, Калинина...

Третья точка зрения была отражена в выступлениях давних членов сталинского

Политбюро — Л.М.Кагановича и А.А.Андреева. Оба, говоря о Берия,

использовали самые резкие выражения: «антигосударственный преступник»,

«фашистский заговорщик», «шпион», «враг, хотевший восстановить власть для

реставрации капитализма». Упоминания о бериевской амнистии сопровождались

утверждением, что амнистированные должны были стать «ядром фашистской банды

Берия». Ярость Кагановича и Андреева вызвало то, что Берия якобы

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9