Расцвет искусства в начале 20 века

несколько стихотворений, равносильных в этом отношении стихам И.

Анненского». Действительно, в истории русской литературы Аннёнский, может

быть, самый последовательный поэт и критик-импрессионист.

Литературное наследие Анненского невелико, но разнообразно. Он был

поэтом, филологом-классиком, автором драм, в которых воссоздал, свободно их

модернизируя, античные мифы-. («Меланиппа-философ», «Царь Иксион»,

«Лаодамия», «Фамира-кифаред»). В историю литературы Анненский вошел прежде

всего как поэт.

Мотивы лирики Анненского замкнуты в довольно узкой сфере настроений

одиночества, тоски бытия. Поэтому столь часто в его стихах встречаются

образы и картины увядания, сумерек, закатов. Блок отмечал в общем

настроении поэзии Анненского смятенность души поэта, напрасно тоскующей по

красоте. Для поэтического мира Анненского характерно постоянное

противостояние мечты об одухотворении жизни, замкнутой в обывательской

прозе быта, которая напоминает поэту что-то призрачное и кошмарное

(«Бессонные ночи»), грубой реальности, возвышенного низкому. Такой контраст

формирует стилевую систему поэта, в которой стиль поэтически-изысканный

соседствует с нарочитыми прозаизмами.

Творчество Анненского не может быть введено только в рамки

декадентского искусства. Воспитанный в среде революционного народничества,

Аннёнский не противопоставлял задачи искусства задачам жизни, никогда не

разделял концепций «чистого искусства». В его стихах звучала и тема

гражданского гуманизма, сочувствия к обездоленным и оскорбленным жизнью,

сострадания к несостоявшемуся счастью («Кулачишка», «Два паруса лодки

одной», «В марте»). Но Анненский считал безысходным не только современный

порядок жизни, — и это сближало его с декадентами, — он говорил о некоей

извечной и неизбывной ее драме. Смятенное восприятие реальности сочеталось

у него с абстрактно-трагическим восприятием бытия вообще. В этом были

истоки противоречий поэтической мысли Анненского.

При наличии некоторых общих мотивов поэзия Анненского существенно

отлична от поэзии символистов. Его лирический герой — человек реального

мира, это не сверхчеловек Бальмонта или раннего Брюсова. Личное переживание

поэта лишено и экстатического, и мистического пафоса. Ему чужды самоцельные

эксперименты над стихом и поэтическим языком, хотя среди поэтов начала века

он был одним из крупнейших мастеров версификации. Стих Анненского имел

особенность, отличавшую его от стиха символистов и привлекшую позже

пристальное внимание поэтов-акмеистов: сочетание и в словаре, и в

синтаксисе повышенно-эмоционального тона и тона разговорного, подчеркнуто-

прозаического. Сквозь частное у поэта всегда просвечивало общее, но не в

логическом проявлении, а в некоем внелогическом соположении. Этот

поэтический прием будет воспринят у Анненского Анной Ахматовой.

Поэзии Анненского свойственна камерная утонченность, замкнутость в

личной психологической теме. Это поэзия намека, недоговоренности,

намекающей детали. Но у Анненского нет намеков на двоемирие, свойст-,

венной символистам двуплановости. Он лишь фиксирует мгновенные ощущения

жизни, душевные движения человека, сиюминутное восприятие им окружающего и

тем самым — психологические состояния героя.

Я люблю замирание эхо

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною

Я лиловый разлив полутьмы,

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск зимы...

(«Я люблю»)

Стихов с общественной темой у Анненского немного. И в них на первом

плане все то же противоположение мечты о красоте и неприглядной реальности.

Вершиной социальной темы в его поэзии стало известное стихотворение «Старые

эстонки», которым поэт откликнулся на революционные события в Эстонии в

1905 г., выразив свой протест против казней революционеров и

правительственной реакции.

И. Анненский был наиболее характерным представителем

импрессионистической критики в литературе начала века. В критических

статьях, собранных в двух «Книгах отражений» (1906, 1908), он стремился

вскрыть психологию творчества автора, особенности его духовной жизни,

передать свое личное впечатление от произведения. Причем в этих критических

работах более, может быть, нагляднее, чем в лирике, выразились

демократические взгляды писателя, его общественные устремления. Как бы в

противовес символистам Аннёнский не раз подчеркивает социальное значение

искусства. С этой эстетической установкой была связана характерная черта

его критических статей: Анненский стремился понять и показать общественный

смысл и общественное значение произведения. Таковы его статьи о М. Горьком,

Н. Гоголе, Л. Толстом, Ф. Достоевском. В основе общественной этики

Анненского лежала этика сострадания, разрабатывая которую он опирался на

Достоевского.

К концу жизни меняется отношение Анненского к символизму: символизм

кажется теперь поэту школой, исчерпавшей свое развитие; историко-

литературное значение ее он видел лишь в том, что она выдвинула таких

крупных поэтов, как К- Бальмонт и А. Блок («О современном лиризме», 1909).

Как и И. Анненский к поэтам-предсимволистам можно отнести и Ивана

Ивановича Коневского (Ореуса, 1877—1901), лирика которого всегда вызывала

сочувствие символистов. В стихах Коневской добивался предельной отточенной

музыкальности. Вся его поэзия, как писал Брюсов, «есть ожидание,

предвкушение, вопрос:

Куда ж несусь, дрожащий, обнаженный,

Кружась как лист над омутом мирским?

...Блуждая по тропам жизни, юноша Коневской останавливается на ее

распутьях, вечно удивляясь дням и встречам, вечно умиляясь на каждый час,

на откровения утренние и вечерние, и силясь понять, что за бездна таится за

мигом»129. Брюсов далее указывал на близость этого мироощущения художникам

«новой» поэзии.

Коневской опубликовал несколько статей о литературе и искусстве, объект

и проблематика которых были также близки интересам поэтов и художников-

символистов («Живопись Беклина», «Мистическое чувство в русской лирике»).

Самым ярким выразителем импрессионистической стихии в раннем русском

символизме был Константин Дмитриевич Бальмонт (1867—1942), поэзия которого

оказала огромное воздействие на русскую поэтическую культуру начала века. В

течение десятилетия, вспоминал Брюсов, Бальмонт «нераздельно царил над

русской поэзией». В 90-х годах вышли сборники его стихотворений: «Под

северным небом» (1894), «В безбрежности» (1895), «Тишина» (1897);.в 900-е

годы, в период творческого взлета Бальмонта,—«Горящие здания» (1900),

«Будем как солнце» (1903), «Только любовь» (1903).

Вдали от Земли, беспокойной и мглистой,

В пределах бездонной, немой чистоты,

Я выстроил замок воздушно-лучистый,

Воздушно-лучистый Дворец Красоты.

Лирика Бальмонта была глубоко субъективистской и эстетизированной:

Бальмонт был занят, по словам Блока, «исключительно самим собой», поэта

влекли лишь мимолетные чувствования 'лирического «Я». И жизнь, и поэзия

для Бальмонта — импровизация, непреднамеренная произвольная игра. В его

поэзии впечатления внешнего мира прихотливо связываются только единством

настроения, всякие логические связи между ними разорваны:

Неясная радуга. Звезда отдаленная.

Долина и облако. И грусть неизбежная...

В стихотворении «Как я пишу стихи» (1903) Бальмонт так раскрывает природу

творческого акта художника:

Рождается внезапная строка,

За ней встает немедленно другая,

Мелькает третья, ей издалека

Четвертая смеется, набегая.

И пятая, и после, и потом,

Откуда, сколько — я и сам не знаю,

Но я не размышляю над стихом

И право, никогда — не сочиняю.

Каждое впечатление значимо и ценно для поэта само по себе, смена их

определена какой-то внутренней, но логически необъяснимой ассоциативной

связью. Ассоциация рождает и смену поэтических образов в стихах Бальмонта,

которые неожиданно возникают один за другим; ею определяется структура

целых поэтических циклов, в которых каждое стихотворение представляет лишь

ассоциативную вариацию одной темы, даже одного настроения поэта.

Впечатления от предмета, точнее — от его качества, субъективно воспринятого

поэтом, являются читателю в лирике Бальмонта в многообразии эпитетов,

сравнений, развернутых определений, метафоричности стиля. Сам предмет

расплывается в многоцветности, нюансах, оттенках чувственного восприятия.

В основе поэтики Бальмонта — философия возникшего и безвозвратно

ушедшего неповторимого мгновения, в котором выразилось единственное и

неповторимое душевное состояние художника. Бальмонт был самым субъективным

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15