Маскарад
Таковых в столице набиралось до 800. Иногда во дворец допускалось даже
именитое купечество.
В 1742 г. специальный указ установил правила посещения придворных
маскарадов: их участники должны были являться только в дорогих платьях и
непременно в сопровождении многочисленной прислуги. Представителям первых
двух классов полагалось иметь при себе от 8 до 12 лакеев, 2-4 скороходов,
одного пажа и 2 егерей.
Молодой, стройной императрице очень шли мужские наряды, поэтому она
изобрела особый вид маскарада – под названием «метаморфоза». Мужчины
являлись во дворец в широченных платьях с фижмами, а дамы – мужских
костюмах. Масок не надевали. Большинство участников таких маскарадов
выглядели уродливо в своих нарядах. Одна лишь императрица, статная и
грациозная, одинаково хорошо смотрелась в любом костюме.
Прошли годы и уже в правление Императрицы Анны Иоановны вновь была
сыграна шутовская маскарадная свадьба.
Решив поженить своих шутов-карликов- Анна Иоановна приказала в
Петербурге на льду Невы построить дворец из льда в котором и была сыграна
свадьба.
С одной стороны это была реальная свадьба, с другой же стороны это был
маскарад.. Гостьи были одеты в разные костюмы, а жених и невеста приехали в
санках запряженные свинками,( кстати этот сюжет взят из масленичных
гуляний). После венчания процессия в маскарадных костюмах прошла через весь
город в ледяной дворец на льду Невы, где и состоялся грандиозный бал,
являвшийся своеобразным спектаклем. Весь город являлся большим партером,
смотрящим на сцену или выполнявшим функцию работников сцены.
Со временем аллегорический маскарад становился все более изысканным
зрелищем, если и пародирующим или высмеивающим что то, то уже скорее с
просветительских позиций, чем с уничтожающих, Это особенно ярко проявилось
к середине 18 века в царствование Императрицы Екатерины 11
“Торжествующая Минерва”
Одним ярким образцом таких просветительских маскарадов явилась
процессия, шествовавшая в 1763 году по улицам Москвы в продолжении трех
дней и олицетворявшая собой шествие торжествующей Минервы, римской богини,
олицетворявшую государственную мудрость и покровительницу ремесел и
искусства.
Одно из самых грандиозных зрелищ состоялось в Москве в 1763 году. О
его приближении горожан извещала специальная афиша, в которой говорилось:
«Сего месяца 30-го и февраля 1-го и 2-го, по улицам: Большой Немецкой, по
обеим Басманным, по Мясницкой и Покровке от 10 часов утра до поздни, будет
ездить большой маскарад, названный «Торжествующая Минерва». Кто оное видеть
желает, могут туда собираться и кататься с гор во всю неделю масленницы, с
утра до ночи, в маске или без маски, кто как хочет, всякого званья люди».
К маскараду готовились все. Зрители думали о том, где занять место
поудобнее, участники заучивали тексты ролей, портные шили костюмы,
«машинистый мастер» изготавливал «маскарадые машины».
Свои заботы были и у московской полицмейстерской канцелярии: нужно
было расставить «пикеты» по улицам, где пойдет шествие «дабы оному
карнавалу не могли учинить остановки и препятствия», посыпать скользкие
места, сравнять выбоены, поставить пикеты близ кабаков «дабы не впускали в
кабак находящихся в карнавале служителей, наряженных в маскарадных платьях.
К разработке сценария, эмблем и символов, текстов и надписей для
карнавальных групп и декоративных картин привлекались лучшие литературные
силы Петербурга и Москвы, художники и подмастерья живописных команд и
артелей.
В шествии, включающем двести повозок, колесниц, саней, принимали
участие четыре тысячи человек. В качестве исполнителей Ф.Волков привлек
сотни актеров-профессионалов, студентов и школяров, солдат, работный люд,
полковых музыкантов. Общее руководство над этим праздником осуществлял
И.И.Бецкой (Бецкий).
Карнавал прерывался только на ночь, а с утра под несмолкаемый шум и
грохот, звуки дудок, флейт и барабанный бой снова начинались объезды по
заранее составленному маршруту. В специальной программе-брошюре,
отпечатанной накануне праздника в количестве трех тысяч экземпляров,
подробно излагался сценарный план шествия, обозначались маски, костюмы и
установки.
Согласно сценарию – изъявлению «гнусности пороков» и «славы
добродетели» - маскарад разделялся на две части. Первая олицетворяла
сатирическую, собственно смеховую сторону карнавала, вторая – прославляла и
пропагандировала политику самодержавия. Открывала движение процессия,
высмеивающая общественные пороки. Перед каждой театрализованной группой и
установками находился шест с эмблемой того или иного порока. Назовем только
некоторые из них. Группа Момуса (завистника, пересмешника) с куклами,
увитого пестрыми лентами, бубунцами, снабженная девизом «Упражнение
полоумных», включала храброго забияку Пустохвалова, Педанта и его слуг,
свиту безумного Враля, несущую «завиральные книги». Следующая группа –
Бахуса с козлиной головой в виноградных гроздьях и текстовым обозначением
«Смех и бесстыдство» - объединяла хор пьяниц, сатиров, восседающих на
ослах, козлах и свиньях, целовальника и откупщика на бочке.
Затем шествовали группы, символизирующие «злые силы» (ястреб,
терзающий голубя), «обман» и «невежество». В окружении соответствующей
свиты провозились установки: паук и муха в паутине, кошачья морда с мышью в
зубах, лисица, держащая петуха. За ним шагал оркестр «животных». За Обманом
(знаковое обозначение – маска лицемерия и змея в розах) с девизом «Пагубная
страсть» следовали поющие и танцующие цыгане, гадалки-ворожеи, черти и
дьяволы, проектеры, Кривосуд, Обдираловка, Хромая Правда на костылях,
разного рода аферисты. В свите Невежества (эмблема – черные сети, нетопырь
и ослиная голова, девиз – «Самолюбие без достоинства») с пояснительной
надписью «Вред и непотребство» присутствовали хор слепых, Праздность и
злословие, ленивцы на ослах с павлиньими хвостами и «нарцизами». В качестве
декора были представлены зеркало с отраженной в нем «Самовлюбленной Харей»,
Мотовство и Скупость, картежники с картами, Венера в окружении купидонов,
Невежество сопровождали «непросвещенные разумы» - летящее зверье с
обращенными к земле человеческими лицами.
В процессии присутствовал и чисто карнавальный принцип «наоборот»:
всадники, едущие задом наперед; лошадь, восседающая в карете; вертопрахи,
везущие карету с обезьяной; ребенок, кормящей из соски старика в люльке;
старуха, играющая в куклы; свинья, увитая гирляндами цветов; карлица с
великаном; поющий осел и козел со скрипкой. Затем выступало Мздоимство
(гарпии среди крапивы, крюков, сломанных весов и денежных мешков) с
надписью «Всеобщая пагуба», которую зрелищно иллюстрировали ябедники,
подхалимы, крючкотворцы с лозунгом «Завтра», взяточники и сутяги всех
мастей, сочинители пасквилей и доносов.
Вслед за этой аллегорико-сатирической и гротескно-метафорической
частью карнавала начиналось шествие, славящее монархию и верховную власть.
Оно открывалось декорированной колесницей, управляемой Юпитером, повозками
«Золотого века» с пастухами и пастушками с зелеными ветвями в руках и
группой под названием «Парнас». В последней восседали Апполон, музы и
поэты. Далее выступали участники театрализованного зрелища в костюмах
земледельцев-пахарей со своими орудиями труда и ларами земли, героев
истории и великих Законодателей на белых торжественно убранных конях. Эту
часть карнавала заключал Мир, сжигающий атрибуты войны.
Для подобного масштабного зрелища приходилось дополнительно «брать
напрокат» всевозможные антураж и бижутерию, например, из Славяно-греко-
латинской Академии – парики, бороды, платья. Десятки оформителей «по
заданиям» сплетали сети, цепи, венки и гирлянды из искусственных цветов и
ельника, кроили и шили белые епанчи, штаны и камзолы, шелковы платья и
узорчатые платки. Закупались в лавках и со складов белые лайковые
перчатки, нитяные чулки, башмаки с пряжками и пр.
Не только памятен был литературный подтекст карнавала, запомнились и
диковинные декоративные устройства, маски, карнавальные фигуры, исполненные
вкуса, выдумки, таланта.
Основная идея, которую должен был выразить маскарад, балы хорошо
знакомая, разделявшаяся в той или иной форме, всеми передовыми людьми XVIII
в. – идея о просвещенном монархе, под скипетром которой расцветут науки и
искусство, восстановится закон и справедливость, будут попраны пороки.
В духе своего времени создатели карнавального представления верили в
воспитательную силу сатирического «изъявления гнусности пороков».
Сатирические сценки исполнялись в форме близкой скоморошному уму, т.е.
