Глобальные проблемы человечества

Страна восходящего солнца усилила поставки топлива из “надежных”

районов — угля из Австралии, газа — из Индонезии, создала “цепочку”

снабжения сжиженным газом с Ближнего Востока, а главное — развернула мощную

атомную энергетику. Программа ускоренного строительства АЭС до 2030 года

предусматривает сооружение 120 ядерных реакторов (вспомним, что вся

территория Японии — 372 тыс. км2, что равно нашей Амурской области, где

живет в 100 раз меньше людей). При этом стандарты безопасности АЭС

настолько велики, что японцы не боятся строить их в нескольких километрах

от крупных городов или национальных парков.

Энергетический кризис заставил думать и изобретать, дал мощный толчок

прогрессу во многих сферах: именно в 70—80-х годах появились супертанкеры

для перевозки до 500 тыс. т нефти, именно в эти годы были проложены

подводные нефте- и газопроводы, вплоть до межконтинентальных (Алжир —

Италия), возникли “цепи” международных поставок сжиженного газа на особых

судах с дорогостоящими установками по его сжижению (уменьшение объема в 700

раз) в портах экспорта и превращению в нормальный газ в портах импорта.

Возникло и массовое производство буровых и эксплуатационных платформ для

разработки морских месторождений нефти и газа. Но главным была экономия,

всемерная экономия энергии...

Дорогая нефть стала практически недоступной для большинства

развивающихся стран, лишь самые мощные из них смогли противопоставить что-

то кризису (Бразилия, например, создала производство спирта из сахарного

тростника, его смесь с бензином стала горючим для машин). Американские

исследователи справедливо замечают, что нефтяной кризис отозвался “дровяным

кризисом” для развивающихся стран” резким взлетом цен на древесное топливо.

Советский Союз тогда не испытывал кризиса, запасы нефти катались более

чем достаточными, добыча её в 70-х - в начале 80-х годов росла, мы вышли на

первое Место в мире по добыче нефти. Рос и ее экспорт. Стоит ли радоваться

этому сейчас? И да, и нет. Да, потому, что без нефти нам бы жилось сегодня

совсем плохо. Нет, потому что при столь значительном экспорте и

сравнительно малой глубине переработки мы в общем-то неоправданно

растрачиваем наше национальное богатство. Скачок цен на нефть принес стране

массу твердой валюты — 176 млрд долларов только в 1976—1984 годах. Но эта

гигантская сумма “растеклась” совсем незаметно — в годы застоя она не была

использована ни для массовых закупок новейших технологий, ни для подъема

жизненного уровня народа.

Наш экспорт в страны Запада в основном состоит из нефти и газа. Но и

увеличение добычи, и формирование экспорта этих ресурсов достаются все

более дорогой ценой. Все дальше на Север, от Тюмени на Ямал уходят буровые

вышки, все сложнее и дороже обходится добыча и транспортировка нефти.

Вахтовые поездки нефтяников — это сотни и тысячи километров на самолетах,

прокладка дорог и трубопроводов идет в условиях вечной мерзлоты.

Подрываются основы существования малых народностей Севера — в частности,

газо- и нефтепроводы пересекают традиционные пути кочевок оленьих стад.

Так, заметную лепту в сокращение поголовья диких оленей внесло

сооружение газопровода Мессояха-Норильск, нарушившего традиционные пути

миграции оленей, которые вынуждены были вытаптывать и выедать пастбища

домашних оленей. Катастрофическое сокращение поголовья оленей приводит к

разрушению не только жизненного уклада, но и психологии, ценностных

ориентаций аборигенов. Ибо олень — это и промысел, мясо и транспорт, одежда

и обувь, язык и культура. (Немногие знают о том, что массовое безбрачие на

Севере сегодня в значительной мере связано именно с отсутствием оленей.) В

последние годы вместо дальнейшего подъема добычи нефти впервые наметился

спад — видимость изобилия оказалась иллюзией, а топливно-энергетическое

хозяйство страны оставалось все эти годы затратным и малоэффективным.

В последние годы развала хозяйства положение нефтяной отрасли стало

катастрофичным: добыча нефти в 1991—1993 годах продолжала падать, и мы были

отброшены на 15 лет назад (на уровень 1975—1976 годов). Трудности добычи

были умножены хозяйственными трудностями страны, обострением всей

обстановки перестроечного периода. Сейчас нам грозит превращение из страны-

экспортера нефти в страну-импортера. Украина уже ориентируется на импорт

нефти на Ирана, прибалтийские государства испытывают серьезные трудности с

энергоснабжением. Все это заставляет задуматься над вопросом — а нет ли

угрозы истощения запасов нефти, вопросом, который мы раньше обходили с

позиций “геологического оптимизма” (обычная формула: мировые запасы все

время росли, несмотря на бум добычи). По американским оценкам, истощение

общих геологических запасов наступит достаточно быстро, и в 2059 году — к

200-летнему юбилею первой в мире нефтяной скважины — на нашей планете уже

мало, что останется от этого энергоносителя.

И США, и Западная Европа уже делают выводы из такой перспективы,

снизив потребление нефти. Американские прогнозы в отношении своих запасов

стали довольно пессимистичными — в 1985 году важнейший показатель “запасы —

добыча” достиг своего низшего уровня, оценки запасов на морском шельфе были

снижены вдвое, бурение новых скважин на Аляске оказалось самым дорогим за

всю историю нефте-разведки. Руководитель крупнейшей американской нефтяной

компании заявил, что если цены на нефть упадут ниже 20 долларов за

баррель', то “мы закончим то, что делаем на Аляске, и на этом остановимся”.

Подходит к концу и нефтяной бум в Северном море. Перспектива

нефтеснабжения Западной Европы выглядит не такой уж надежной — считается,

что в 90-х годах ресурсы нефти и газа начнут иссякать. А оставшиеся остовы

сотен буровых платформ уже осложняют судоходство в этом переуплотненном

бассейне с интенсивным движением судов.

Делают свои выводы и страны ОПЕК — их доля в мировой добыче нефти

заметно упала. Больше всего сократили производство страны Ближнего Востока:

в Саудовской Аравии в 80-е годы произошло сокращение добычи в 4 раза (!), в

Иране и Ираке добыча резко упала в годы бессмысленной и жестокой ирано-

иракской войны, когда судоходство в Персидском заливе шло почти в

обстановке боевых действий. Фактически была свернута нефтедобывающая

промышленность в Кувейте — жертве иракской агрессии.

Почему “шейхи” снижали добычу? Во-первых, они пытались придержать

падение цен, которое началось в 80-х годах из-за снижения спроса на нефть

(а это снижение больно ударило по всем странам ОПЕК). Вводились квоты

добычи (не больше определенного уровня), регулярно собирались совещания

стран — членов ОПЕК, за которыми пристально следил весь мир. Согласование —

кому сколько добывать — шло отнюдь не бесконфликтно, доходило и до резких

конфликтов. Агрессия Ирака против маленького Кувейта (1990 г.) — самый

яркий пример этой остроты.

Во-вторых, имелась и стратегическая линия — попридержать добычу, с тем

чтобы богатейший нефтегазовый район мира оказался монополистом в будущем

XXI веке, диктатором цен в обедневшем нефтью мире.

А как поступала в то же “золотое” для нефтедобывающих стран время наша

страна? Мы наращивали и добычу, и экспорт нефти. Ценнейшее нефтяное сырье

продавалось по крайне низким ценам внутри страны, никак не стимулируя его

экономию. Это было именно сжигание ассигнаций — нефть шла по 70 рублей за

тонну, тогда как на мировом рынке она продавалась в 10 раз дороже. По

“мягким” ценам, уступающим мировым, советская нефть шла и в страны

Восточной Европы.

С большим запозданием все это начало меняться. Лишь в 1990 году были

снижены поставки жидкого топлива в страны Восточной Европы, с 1991 года

изменены внутренние оптовые цены на нефть, а поставки на Восток Европы

осуществляются только за твердую валюту. Наше экономическое положение не

позволяет больше благотворительности, оно требует нормальных расчетов в

условиях рыночной экономики.

И все же главным направлением является переход от энергозатратной к

энергосберегающей экономике внутри страны.

Самое тревожное в этом — сохраняющаяся у нас тенденция развития. Если

в западном мире шок кризиса заставил принять жесткие меры экономии,

оперативно приспособить хозяйство к новым условиям, то у нас в годы застоя

все шло наоборот, как бы не замечая угрозы. С 1965 по 1986 год расход

электроэнергии на тонну выплавленной стали поднялся в СССР с 689 до 727

квт/ч, на производство тонны бумаги с 697 до 867, на добычу тонны угля — с

29,6 до 33,6, более чем удвоилась энергоемкость нефтедобычи — с 26,3 до 59

квт/ч на тонну нефти.

На единицу валового внутреннего продукта (ВВП) в середине 80-х годов

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18