RSS    

   Эстетика древнерусского города

какую улицу выходила данная усадьба — на большую, проезжую, или на малую,

местного значения, в переулок или тупик. Кстати, большие улицы и дороги

тоже тяготели к наиболее высоким участкам местности, к водоразделам. При

определении значимости участка важна была степень близости его к детинцу,

храмам и монастырям, городским воротам, торгам, пристаням, а также и к

усадьбам «сильных мира сего».

Однако такая зависимость соседних элементов друг от друга, как бы

прямые «горизонтальные» связи в реальном городском пространстве в условиях

христианизации и феодализации Руси стали ослабевать и разрушаться.

Феодализм способствовал автономизации отдельных земель, городов, дворов,

как бы «разрыхлению» всей системы государственного и общественного

устройства. Но еще важнее для нашей темы учесть разрушение языческой

системы ценностей, жестких взаимопроникающих причинно-следственных связей,

в плену которых находилась прежде вся жизнь человека. С утверждением

христианства древнерусская культура в целом и градостроительная культура в

частности, получила особую духовность, «воспаренность» над бренными узами

земной жизни. Людские взоры стали все более обращаться к миру горнему.

Каждый элемент города стал приобретать особую образно-символическую

наполненность, соответствующую его мыслимому положению в объективно-

идеалистической картине целого. Связи между отдельными элементами

оказывались все более относительными, умозрительно-опосредованными. При

этом предсгавления об идеальной структуре города не становились слишком

жестким сковывающим началом в сложении и развитии реальной

градостроительной ситуации. Абсолютная гармония мыслилась недостижимой на

Земле. Даже храм — «земное небо» получал неоднородную сложносоподчиненную

внутреннюю структуру. Ведущее положение заняла идея восхождения по степеням

совершенства от низшего к высшему. Сама проблема единства с приходом

христианства зазвучала по-новому, как некое приобщение всех многообразных

проявлений земного мира к Творцу, трансцендентному по отношению к этому

миру и скрывающему в себе глубинную суть проблемы объединения разного в

одном, то есть проблемы гармонии. Отсюда явствует, что проблема

гармонизации в произведениях искусства неизбежно должна была уйти из сферы

специальных профессионально-аналитических интересов, недаром Василий

Великий указывал, что существует «закон искусства», но этот закон

«неудобопостижим» для разума. Конечно, в архитектурно-строительной и другой

ремесленной практике могли использоваться многие апробированные навыки и

приемы композиционного мастерства, однако безусловный приоритет был теперь

на стороне творческой интуиции, богодухновенности, несущей с собой в акте

творчества сокровенные качества Божественной гармонии. В этой апелляции к

молитвенному чувству и озарению был залог тех великих творческих

достижений, которыми преисполнено средневековое и в том числе древнерусское

искусство.

Эти самые общие положения необходимо всегда иметь в виду при анализе

конкретных архитектурных и градостроительных памятников. Думается, что

опирающийся на эти положения дедуктивный подход к анализу может помочь

раскрытию в отдельных памятниках наиболее существенных сторон древнерусских

градостроительных традиций, относившихся к самому образу мыслей,

менталитету людей того времени.

Как было показано выше, каждое здание и сооружение в древнерусском

городе должно было иметь «подобающие» ему форму и величину и занимать

подобающее ему место. Но важно отметить, что в этих трех важнейших

характеристиках не было прямой причинно-следственной взаимообусловленности.

Местоположение постройки определялось не только ее формой и величиной,

последняя диктовалась отнюдь не чисто формальными композиционными

соображениями, а форма, если говорить о ее исходной идее, не рождалась на

месте, она была дана свыше. Но и первое, и второе, и третье оказывалось в

соответствии, имея один общий и главный определитель — значимость, существо

предмета.

Только с учетом этого можно рассматривать проблему сочетания

разнотипных архитектурных элементов в древнерусском городе. Каждый элемент

имел свой смысл и свой предустановленный архетипический образ, так что на

принципиальном уровне говорить о взаимообусловленности оказавшихся в

близком соседстве архитектурных форм храма, избы, крепостной стены

неправомерно. Их взаимосвязанность была чем-то вторичным, можно сказать,

поверхностным, вызванным соображениями практического порядка, в частности,

необходимостью разместиться в границах отведенного участка, обеспечить

доступ ко входу в здание, устроить переходы из одной постройки в другую и

т. п. (также и в лесу каждое дерево, как бы ему ни приходилось

приспосабливаться к конкретной ситуации, всегда все-таки сохраняет свою

генетическую определенность). Это была как бы механическая «притирка»

здания с его заранее известной общей формой к месту. Ее значение для

градостроительного искусства Древней Руси было огромным, но в то же время

ее нельзя и переоценивать. Нас по праву может восхищать неповторимо

живописная композиция построек различного назначения, складывавшаяся на

усадьбе какого-либо горожанина, однако для современников эта композиция не

была самоцелью — она во многом возникала непроизвольно. В самом деле,

однотипные бревенчатые клети, как известно, могли рубиться загодя,

продаваться на торгу, переноситься с места на место и образовывать в

совокупности более или менее сложные комбинации, смотря по потребностям и

возможностям владельца.

Предустановленные, универсальные в своей основе архитектурные формы

как бы накладывались на разную градостроительную ситуацию и лишь

впоследствии оказывались неотъемлемыми частями этой ситуации. Оси храмов

ориентировались по странам света, хотя условия местности и вносили свои

коррективы в такую «вселенскую» ориентацию. В большинстве древнерусских

храмовых ансамблей обращает на себя внимание непараллельность осей

построек, нежесткость их планировочных взаимосвязей. По самой своей идее

церковные постройки и не должны были рождаться на месте, они были «не от

мира сего», другое дело, что, попадая в сей мир, они становились важнейшими

ориентирами в нем.

Имея умозрительно единый исходный образ, все храмы были связаны

подобием своих общих форм. В меру своего достоинства меньшие храмы

уподоблялись большим, местные святыни ориентировались на общерусские, а

через них и — на общехристианские. Летописи и другие произведения

древнерусской литературы ярко свидетельствуют о том, что мысленно человек

Древней Руси легко переносился из города в город, из одного места в другое;

он ощущал Русскую землю как единое целое и протягивал умозрительные нити от

нее и к столице Византийской империи, и к памятникам Святой Земли. Более

того, спрессовывая не только расстояния, но и время, он включал ее в

контекст мировой истории, проводя параллели между современностью и

легендарными событиями прошлого. Христианская религия с ее каждодневным

обращением к Священной истории активно содействовала укоренению таких

взглядов в широких слоях населения.

Древний Киев с его Софийским собором и Золотыми воротами уподоблялся в

известной мере Константинополю, а на Киев как на образец, в свою очередь,

ориентировались и Новгород, и Полоцк, и Владимир, и Нижний Новгород, и

многие другие города. Эта ориентация на «матерь городов русских» носила

весьма условный ассоциативный характер, чаще всего она выражалась лишь в

заимствовании отдельных храмовых посвящений, топонимов и гидронимов. Особую

роль в развитии древнерусской архитектуры и градостроительства такого рода

ассоциации и символические параллели сыграли в период возвышения Москвы,

которая стала претендовать на роль Третьего Рима и Нового Иерусалима.

Другими словами, древнерусский город через посредство отдельных особо

значимых архитектурных образов и символов включался в общую умозрительно

стройную картину мироздания, становился частью христианского мира. При этом

черты его местного своеобразия, столь ценимые нами, с этой точки зрения

оказывались малосущественными. Можно сказать, что принцип подобия или

образной соотнесенности был неотъемлемым и важнейшим признаком всей

средневековой иерархической системы ценностей в целом, осуществлявшим

необходимую связность ее звеньев.

Застройка древнерусского города представляла собой некое сплетение

ряда устойчивых, пронизанных внутренним подобием типологических цепочек или

ветвей, главными из которых были три, отвечавшие функциям жилища, обороны и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6


Новости


Быстрый поиск

Группа вКонтакте: новости

Пока нет

Новости в Twitter и Facebook

                   

Новости

© 2010.