Эстетика древнерусского города
Эстетика древнерусского города
План
Введение
Эстетика древнерусского города
Понятие «города»
Образ города
Ядро города
Особенности древнерусского города
Заключение
Литература
Введение
Сегодня очевидно, что Культура с большой буквы, как рукотворная
одухотворенная среда обитания человека и духовно-материальное состояние
человеческого бытия, находится в процессе некого глобального кризиса, или
перелома, перехода в какое-то принципиально иное качество. Возможно, уже не
в традиционном понимании, но чего-то принципиально нового.
На сегодняшний день в нашей науке много сделано для изучения отдельных
составляющих русской средневековой литературы – словесности,
изобразительного искусства, градостроительства, эстетики. Осмысление
художественной литературы, как некого самобытного феномена, даёт
возможность яснее понять русскую культуру в целом до нашего времени
включительно, ибо основное ядро её сложилось именно в средние века, и нашло
своё наиболее адекватное выражение именно в художественной, а также в
художественно – эстетической среде.
Сейчас город для человека это нечто обыденное, привычное. Немногие
придают ему какое-либо божественное, особое значение, как раньше. Многие
традиции построения города были утеряны. Но всё же некоторые черты сходства
наблюдаются. В этой работе описывается эстетика древнерусского города. Что
дает нам возможность сравнить эстетику современного города с эстетикой
древнерусского города.
Эстетика древнерусского города
Понятие «города»
Город был неразрывно связан с природным окружением, как бы вырастал из
него и в то же время осваивал и покорял его в интересах человека. Здесь
возникала особая архитектурно-природная среда, в которой осуществлялся
реальный контакт противоположных начал: естественного и искусственного,
биологического и социального, стихийного и волевого. Город был особым
социальным организмом, моделирующим в себе основополагающие устои духовной
и материальной культуры средневекового русского общества. Его идеальный
образ, который нельзя сводить к одним лишь архитектурным моделям, имел
теологическое значение. Часто именно в градостроительных терминах
определялись средневековыми богословами важнейшие христианские истины.
«Град Божий» Блаженного Августина позволяет ощутить всю глубину и величие
тех мыслей и чувств, которые вкладывались в этот образ. Конечно,
простонародное сознание неофитов, каковыми являлись в массе своей люди
Древней Руси, невозможно приравнивать к сознанию образованнейшего Отца
Церкви, но его труд, как и труды других богословов, необычайно ценен
полнотой выражения тех главных общемировоззренченских установок, которые
действительно стали владеть сознанием всего христианского мира, невзирая на
его неоднородность и несовершенство.
Истоки древнерусской градостроительной культуры восходят к далеким до
государственным и дохристианским временам, когда строились в основном
небольшие, обнесенные земляными валами и деревянными стенами поселения
родовых общин, а также городки-святилища, имевшие иногда по несколько колец
валов относительно правильной округлой формы. По большей части славяне, как
считают археологи, жили все же в неукрепленных селах, вытянутых по берегам
рек и расположенных группами поблизости от своего родоплеменного центра,
уже тогда называвшегося городом или градом. Именно такие патриархальные
центры по мере образования древнерусского государства превращались в
подлинные города — столицы целых областей.
Образ города
Образ города, прежде всего, был связан с идеей защиты, «оберега», если
применить языческий термин. Причем магическая сила этого оберега должна
была соединяться с его реальной обороноспособностью. Земляные валы,
окружавшие города, создавали как бы идеализированный образ горы. И недаром,
наверное, родственны сами слова «гора» и «город». Город был священной
горой, неприступной твердыней. За его валами и стенами нередко полностью
скрывалась вся застройка.
Монументальные архитектурные доминанты стали появляться в русских
городах, как известно, с принятием христианства. Но если архитектурные
формы их целиком ориентировались на византийские образцы (хотя в них с
самого начала проявились своеобразные черты), то в градостроительном
отношении они преемственно развивали весьма давние традиционные принципы
освоения ландшафта и определенного знакового закрепления в нем ключевых
священных точек. Кощунственной может показаться фраза о том, что
христианские церкви заменили собой языческих идолов, но с градостроительной
точки зрения это было именно так, другое дело, что программное
строительство храмов на местах разрушенных капищ означало коренное
преображение и всей Русской земли, и всей русской культуры.
«Одушевлялись» отдельные строения, о чем красноречиво свидетельствуют
традиционные наименования их конструктивных элементов, например, в избе:
«матица», «черепное» бревно, «самцы», «курицы», «шелом», «коник» и «конек».
Очень важно, что в избе всегда выделялся «перед» и «зад», ее «чело»
украшалось «причелинами» и «наличниками», обращенными к «улице», которая,
очевидно, понималась именно как пространство перед «лицом» жилых зданий.
Обращает на себя внимание и близость слов «крыльцо» и «крыло», тем более
что крыльца было принято пристраивать как раз к боковым стенам изб,
которые, возможно, когда-то в древности уподоблялись волшебной птице (ср.
сказочный образ избушки «на курьих ножках»). Изучение фольклора позволяет
говорить и о проведении в древности аналогий между входным проемом и пастью
животного, через которую лежит путь в иной мир. Нельзя пройти мимо и того
факта, что определенными антропоморфными чертами наделялись в Древней Руси
и христианские храмы с их «главами», покрытыми «шлемами» (в до монгольский
период очень сходными по силуэту с реальными воинскими шлемами) и поднятыми
на высоких «шеях», с их подпоясанностъю аркатурно-колончатыми «поясами», с
их часто на первых порах суровыми, даже кряжистыми, богатырскими (особенно
если говорить о новгородско-псковских храмах XI — XII вв.), но всегда
глубоко одухотворенными общими формами. В образном строе этих храмов,
пожалуй, просто не могли не сплетаться и переплавляться наиболее светлые
идеалы родной для русских людей раннеславянской культуры и идеалы новой для
них, уже принятой, но еще мало познанной христианской веры.
Древнейшие и присущие всем первобытным народам традиции совершения
определенных ритуальных действий при закладке города нашли свое преломление
и в христианской обрядности. В русских летописных и актовых материалах не
раз упоминаются богослужения при закладке и при окончании строительства
городов, когда их стены необходимо было освятить. До нас дошел рукописный
требник конца XVI в., содержащий «Чинъ и оустав како подобает ок-ладывати
град». Известен также требник, изданный в середине XVII в. киевским
митрополитом Петром Могилой, в который включены «Чин восследования
основания города» и «Чин благословения новосооружаемого каменного или
деревянного города». Город не мог защищаться одними лишь стенами и рвами,
его должна была окружать Молитва и осенять Благодать Божья. Для поддержания
духовной крепости города вокруг него периодически и в экстренных ситуациях
совершали также крестные ходы.
Ядро города
Подобно стенам города торжественно освящались и «оклады» отдельных
зданий, в первую очередь культовых. Храм, дом и город имели некое
внутреннее родство, общую универсальную символическую основу. Это были не
столько взаимодополняющие части одного целого (они могли существовать и
независимо друг от друга), сколько разные формы воплощения Макрокосма в
Микрокосме. Крепостное ядро города можно было, таким образом, сопоставить
со зданием, с неким архитектурным монументом, иногда очень пластичным,
доминирующим над подвластной ему территорией. С наибольшей силой
выразительности эта грань образа древнерусских городов запечатлелась в их
детинцах. Приведем в качестве примера Псков, где детинец, называвшийся
Кромом, располагался на скалистом мысу при впадении р. Псковы в р. Великую
и представлял собой грозную крепость, отрезанную от посада рвом —«Греблей»
(куда обращались его «Перси») и, казалось бы, противопоставленную ему,
наподобие западноевропейского феодального замка. Но в Пскове это был
вечевой центр —«сердце» и «страж» всех городских «концов» и всей псковской
земли. Суровая неприступность городского ядра адресовалась врагам. Для
