RSS    

   Дети раздоров - (курсовая)

p>Помимо совсем непатологических или не совсем патологических форм заикания, в школьном возрасте существуют патологические формы, которые условно делятся на два типа: неврологическое заикание и неврозоподобное заикание. Оба эти расстройства не являются самостоятельными болезнями, они лишь симптомы разных нарушений, входят как частное в структуру двух основных поражений речи: в картинулогоневроза, т. е. неврологического поражения речи, и в картину неврозоподобного логосиндрома, т. е. неврозоподобного нарушения речи. На фоне этих нарушений появляется страх речи(логофобия), когда ребенок боится говорить. По началу речь таких детей плохая, потом, когда они привыкают к новой обстановке, к новым людям, они говорят уже без страха, т. е. без заикания.

Привели на прием семилетнего мальчика. Он сильно заикался — и все из-за страха речи. Потом успокоился и рассказал о своей беде. - Ну как не любить мою маму! Она такая добрая, мягкая, ласковая, всегда защитит, поможет, все ее любят, уважают, она самая хорошая из всех мам. Я не представляю, как можно ее не любить. Нет, наверное, на земле никого, кто бы ее не любил. А я ее люблю больше всех. Папы у нас нет: он уехал в командировку, и я его никогда не видел. Мама о нем редко вспоминала. Однажды она сообщила, что папа приехал. Я обрадовался, стал ждать его, а он все не шел и не шел. Наконец пришел. Какой-то хмурый, злой, ни разу не улыбнулся, от меня держался подальше. Я к нему: “Папа, папа, как я рад, что ты вернулся! ” А он как рявкнет: “Какой я тебе папа! У тебя свой есть”. Смотрю на маму, она вся покраснела и укоризненно смотрит на дяденьку. Я ему опять: “Ты меня забыл, ты долго был в командировке”. А он мне ни слова. Посидели, помолчали. Папа выпил бутылку водки и говорит маме: “Чтобы твоего щенка я не слышал. Пикнет -вмиг по морде дам”. Я перепугался. И маму стало жалко. И себя. Значит, это не папа. А мама меня успокаивает, просит, чтобы я тише вел себя, не бегал, не кричал. Вот и стал я бояться говорить. А потом и заикаться. Когда дяденька уходит из дома, я не боюсь, говорю нормально. Приходит - опять заикаюсь. Ну ничего, скоро я вырасту, стану сильным, не буду его бояться, маму защищу, выгоню дяденьку из дома, а то папа вернется и его застанет.

Помимо неврологического заикания, вызванного страхом речи, выделим еще одну форму неврологического заикания–истерическое заикание. Оно вызвано сильной психической травмой, в результате которой у ребенка отнимается речь, а потом, когда она возобновляется, то проходит с заиканием. Вылечить ребенка от логоневроза, не используя психотерапию невозможно. Одним из важных компонентов психотерапии является игровая психотерапия. Проводится она обычно специалистами- врачами, педагогами, психологами, но ее могут освоить и родители. Цель игровой психотерапии–отвлечь ребенка от неприятных переживаний, вызывающих и усиливающих его заикание, научить его самого подавлять эти переживания, сделать мальчика или девочку более смелыми, уверенными, решительными, менее пугливыми и впечатлительными. Всякая терапия лишь ликвидирует крайности. В 1986 году ко мне привели на консультацию 12-летнего мальчика. Он боялся ходить в школу, по утрам отнимались ноги, плакал, скакало артериальное давление, отмечались обморочные состояния. Мальчик ушел в свои переживания, у него можно было диагностировать патологическое формирование личности. А началось все после обыска. Когда он был один, пришла милиция, начала обыскивать квартиру, нашла много ценных вещей, они были конфискованы. После обыска мальчик боялся ходить в школу, стыдился случившегося. Почему же был обыск? Когда мальчику было два года, мать ушла от его отца и вышла замуж за одного крупного работника районного масштаба. Они уехали в другой район, ибо у этого работника были какие-то неприятности. Через 8 лет он ушел из этой семьи и стал жить с другой женщиной. Был он человеком нечестным, думавшим только о себе. Впоследствии его деятельность была подвергнута ревизии, и оказалось, что он воровал и предавал людей. Вот почему в доме его бывшей жены и устроили обыск.

Мальчик раньше гордился своим отчимом —точнее, не им, а его служебным положением. Даже когда отчим покинул семью, это не очень опечалило ребенка: все равно на семью распространялось то внешнее уважение, которое оказывалось ей со стороны начальства и прежде. А тут все рухнуло: отчим оказался жуликом. Отчима не любили, поэтому, узнав о его аресте и обыске, никто его не жалел.

Если все в семье построено на лжи, воровстве, эгоизме, праве сильного, предательстве, то рано или поздно это все вскроется, и тогда беды не миновать. Особенно тяжело переживают это дети.

Справедливое воздаяние рано или поздно случится –об этом должны помнить взрослые, совершая тот или иной поступок. И если вы не хотите, что бы этот суд наказывал ваших внуков и правнуков не совершайте таких поступков. Ведь этим отцы и матери так или иначе наказывают своих и чужих детей, ломая их жизни, внося в их души смятение и чувство вины, заставляя их расплачиваться за грехи в коих последующие поколения не повинны.

    Тики.

Одним из распространенных в наши дни психологических расстройств у школьников являются тики, то есть, непроизвольные подергивания различных мышц, особенно лица. Тики, как и заикания, бываютневрологическими и неврозоподобными. Одни тики ликвидируются очень быстро, другие требуют длительного лечения. В частности, есть одна болезнь, при которой соседствуют неврозоподобное заикание и непроизвольные подергивания мышц лица, шеи, конечности.

(Шперкинезы). Такие пациенты выкрикивают отдельные звуки –мяукают, стонут, хрюкают, произносят по мимо своей воли бранные слова. Девятилетнюю, спокойную, беззащитную, “домашнюю” девочку избили одноклассники, били жестоко, больно, унизительно. Девочка плакала, просила помощи, но отклика ни у кого не встретила. Били ее просто так, как потом выяснилось, от“нечего делать”. Через некоторое время у девочки нарушился сон и аппетит, появились непроизвольные подергивания мышц лица, а затем шеи и плечевого пояса. Одновременно с этим она стала как бы помимо воли постанывать, хмыкать, произносить и другие непонятные звуки. Вскоре помимо звуков появились и слова, и что более всего поразило мать, так это то, что слова были нецензурные. Мать ругала дочь, стыдила ее, однажды в сердцах даже избила, но все было без толку: девочка дергалась, лицо ходило ходуном, из нее извергались звуки и бранные слова. Девочка не переживала это (что более всего удручало мать) и зачастую вела себя так, словно она специально это делает. А это выводило мать из терпения - она ведь не знала, что дочь больна и что не ругать ее надо, а лечить. Вскоре мать догадалась привести дочь к врачу, но тот заявил, что если каждую хулиганку и матерщинницу будут водить по врачам, то врачи перестанут лечить своих пациентов и переключатся на перевоспитание разболтанных неучей. В конечном итоге девочка оказалась в моем кабинете. Ей было назначено длительное лечение. Матери разъяснено, как себя вести, та исполняла все советы; примерно через полгода девочка была полностью здорова, хотя какое то время и после исчезновения признаков болезни продолжала получать лечение. Важную роль в ее выздоровлении играла и школа: учителя не подтрунивали над девочкой, из которой извергались нечленораздельные звуки, а иногда и ругательства, а деликатно, щадяще, но по прежнему, требовательно и ровно относились к ней. Одноклассницы давно извинились перед подругой, но мать все таки настояла на том, что бы дочь перевели в другой класс, иными словами, союз медиков, родителей, педагогов и сверстников излечили девочку.

    Раненое сердце.

“За тяжелый характер родителей, за их поведение, эгоизм, раздоры, за их капризы расплачиваются в первую очередь дети. Все это может настолько исковеркать психику ребенка, что порой уже трудно понять, что в ней отчего и еще труднее помочь такому человеку, даже если за дело возьмется самый сердечный, разумный и знающий психиатр. ”

Он родился, когда они –молодые, уверенные в своей гениальности –искали пути в жизни, метались, мучались, не знали, чего же им надо. В конце концов каждый из них нашел что то такое, что их в минимальной степени устраивало, но пока они искали себя, ребенок был позабыт-позаброшен, никому не нужен–и в первую очередь его родителям. Они к тому времени разошлись, друг с другом не виделись, а о мальчике забыли, он годами вообще не получал никаких известий. Ребенок мучительно переживал свое двусмысленное состояние. С одной стороны, все знали, что он сын известных людей, которым людская молва приписывала все существующие и несуществующие достоинства. Да если бы можно было хотя бы чуть-чуть поверить тому, что родители писали в своих сочинениях, то они были действительно чуть ли не ангелами, сошедшими на землю, что бы научить грешных людей жить по законам красоты, добра и справедливости. Но уж кто-кто, а сын-то знал, что все это не так, что его родители–патологически эгоистичные люди, глубоко равнодушные ко всему, что не связано с удовлетворением их творческих устремлений. Он-то знал, что и отец и мать, так красочно поучающие человечество, как надо жить, на самом деле ведут себя диаметрально противоположно тому, что они проповедуют.

Ребенок носил их фамилию и тем самым был в глазах посторонних самым близким человеком своим знаменитым родителям, но как он мог сказать чужим людям, что его родители давно его забыли, что они не хотят его видеть, что он живет в чужом городе, находится на содержании у дальних родственников, которые при всей своей доброте и отзывчивости, в общем, люди интеллектуально ограниченные и недалекие.

Шли годы. Отец случайно погиб. Мать, сменив немало любовников, с каждым из которых она быстро расходилась, так как не могла ничего делать по хозяйству и была способна лишь рассуждать о красоте и добре, оказалась в качестве приживалки в одном семействе, где могла сколько угодно записывать свои фантазии и выдавать их за последние откровения, могущие помочь погрязшему в разврате и цинизме человечеству. Сын закончил среднюю школу. К этому времени умерли его благодетели, он остался один, на все его письма мать не отвечала. Чем больше окружающие интересовались его матерью, чем больше восхищались ее художественными творениями, тем больше в сыне нарастало раздражение против матери, протест против ее двуличия, эгоизма и равнодушия к своим родительским обязанностям. “Тебя никто не заставлял меня рожать, но уж коль родила, то хотя бы символически уделяй мне внимание; волчица и та никогда не бросает в беде своего детеныша, а ты великая женщина, поучаешь человечество, развлекаешь его и совершенствуешь своими художественными произведениями, но к единственному своему ребенку относишься как к врагу, как к существу, отрывающему тебя от твоих литературных дел, от любовников, от свободы”, — так рассуждал этот юноша. В 18 лет он приехал в столицу, пошел к матери, которую не видел более 5 лет и от которой получал в лучшем случае 1—2 письма в год.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11


Новости


Быстрый поиск

Группа вКонтакте: новости

Пока нет

Новости в Twitter и Facebook

                   

Новости

© 2010.