Технология мышления

p align="left">Здесь также видна аналогия с ситуацией “утро вечера мудренее”: и в том, и в другом случае наше сознание (скорее всего на эмоциональном уровне) продолжает свою работу в тайне от нашего интеллекта, на свой страх и риск. Цель такой “самодеятельности” достаточно понятна - это помощь нашему интеллекту.

Следует также подчеркнуть, что именно эмоциональное сознание играет очень важную и заметную роль в процессах запоминания и идентификации зрительных образов - хорошо отработанные и закрепленные на этом уровне сознания навыки и стереотипы весьма существенно облегчают работу нашего интеллекта. Например, китайцы для всех европейцев (постоянно живущих в Европе) кажутся все “на одно лицо” - настолько плохо мы улавливаем характерные особенности строения их лиц. Но то же самое можно сказать и о китайцах (живущих в Китае) в отношении европейцев! В чем причина такого феномена? Ведь китайцы ни сколько не хуже разбираются в характерных особенностях лиц своих соотечественников, чем мы - в европейских типах лиц. Ни нам, ни им ведь не кажутся лица соотечественников “на одно лицо”? Ответ достаточно прост: китайцы всю свою жизнь имеют дело с типами лиц, которые для них естественны и обычны, и именно зрительные стереотипы восприятия позволяют им хорошо и быстро различать характерные особенности восточных типов лиц. Европейцы, прожившие в Китае несколько лет, также убеждаются на собственном опыте, что китайцы вовсе не “на одно лицо”, как им казалось раньше, и различаются между собой не менее, чем европейцы.

Видимо, с этим феноменом связано появление в русском языке такого несуразного выражения, как “лица кавказской национальности”, хотя никакой “кавказской национальности” в действительности не существует. На Кавказе живет очень много национальностей, в том числе и славянских, и что интересно, представители этих неславянских национальностей легко отличают своих соотечественников или земляков от десятков (если не сотен) национальностей или народностей, живущих с ними по соседству. Славяне же, не жившие в национальных республиках, как правило, не могут даже отличить грузина от армянина или азербайджанца, не говоря уж о чеченцах, осетинах, лезгинах и прочих. Тот же самый “китайский синдром”: все не славяне кажутся на одно лицо... “кавказской национальности”.

Память, ввиду разнотипности информации, на которой она основана, весьма разнообразна и многолика: есть память на движения, на чувства, на вкус или запах... Но в целом, на основе примеров со зрительной памятью - а это, несомненно, один из самых сложных типов или видов памяти - можно предположить, что и любые другие типы нашей памяти имеют дело с теми же двумя составляющими: необработанной, “сырой” или исходной информацией и с ее логически обработанными смысловыми образами, например - со слуховыми или осязательными образами. В этой связи становятся совершенно понятными такие устойчивые выражения как “забыл вкус хорошего коньяка” или “забыл, как пахнет настоящий голландский сыр”. При длительных перерывах с дегустацией таких или любых других продуктов смысловые образы вкуса и запаха так же разрушаются, как и любые другие образы, которые является нашим личным опытом. Это означает, что не смотря на существенную, а может быть, даже и принципиальную разницу в типах исходной информации от органов чувств, сама эта информация подвергается одному и тому же способу ее обработки. Целью же такой обработки является создание логических, усредненных смысловых образов, с которыми наше сознание и предпочитает иметь дело.

Этот тезис можно более строго обосновать и даже доказать “методом от противного”: точно такая же связь существует между конкретным предметом или явлением и словом, которым этот предмет или явление обозначают См. главы “Мысль и слово”, “Образы и их смысловые понятия”..

У нашей памяти очень много странностей и особенностей, и это относится не только к зрительной памяти. Например, рифмованные тексты (стихи) мы запоминаем значительно легче, чем прозу, а слова песен - еще легче, чем стихи. Хотя с точки зрения информатики, стихи несут “лишнюю” или избыточную информацию: мы вынуждены запоминать не только смысловой эквивалент фраз, но и порядок слов в таких предложениях, размер стиха, рифмы, обязательные грамматические ударения и другое, чего нет в прозе.

Плохо мы запоминаем рутинную информацию, но хорошо - что-либо необычное, яркое, неординарное. Например, если у вашего нового знакомого оказалось редкое или даже заковыристое имя, скажем, Каллистрат Варфоломеевич, то забыть это имя окажется труднее, чем тривиальное - Николай Васильевич или Сергей Петрович. Или: если вам “посчастливится” встретиться во дворе своего дома с дикой рысью, то вы вряд ли вообще когда забудете столь “приятную встречу”. И не случайно такие встречи или события называют “незабываемыми” - их действительно очень трудно забыть. В отличии от заурядных и привычных встреч с ее близкими родственниками - обычными домашними кошками.

15. МЫСЛЬ И СЛОВО

Все попытки объяснить сознание человека, так или иначе, но связаны с одним из важнейших вопросов: “Что появилось раньше - мысли или слова?”

Обычно рассматривают три варианта:

а) сначала - мысли, потом - слова;

б) сначала - слова, потом - мысли;

в) мысли и слова появились одновременно.

Но всего таких вариантов может быть шесть - это зависит от нюансов в постановке вопросов. Вот три недостающих:

г) мысли появились, а слова - нет;

д) слова появились, а мысли - нет;

е) ни то, ни другое не появилось.

Что касается варианта “д”, то это, может быть, подходит к случаю с говорящим попугаем, но вряд ли есть смысл рассматривать это: слова попугай повторяет механически, тем более, что слова эти не его, а человека. Под вариант “е” попали все (!) животные кроме человека, даже приматы и дельфины, из-за того, что у них нет развитой, в нашем понимании, речи. О том, что у кошек или собак нет речи (опять-таки в нашем, человеческом понимании) - спорить не приходится, однако в таком категорическом выводе есть скрытые и неразрешимые логические противоречия. Ведь речь это не только способность говорить какие-то слова или фразы, но и “...использование средств языка для общения с другими членами языкового коллектива”, “...один из видов коммуникативной деятельности человека” (Энциклопедический словарь).

Нелишне напомнить, что, например, глухонемые от рождения люди не используют в своей повседневной жизни слова, а обходятся довольно ограниченным языком жестов. Они могут уметь читать или писать либо нет - однако в любом случае они остаются разумными людьми и в нашем, и в их собственном понимании.

Здесь возникает прямая аналогия с известным софистским парадоксом под названием “Куча”. (Если из кучи песка убрать одну песчинку, будет ли оставшееся количество песчинок является “кучей”? Ответ, казалось бы, очевиден: - “Будет”. Но тогда следуют другие вопросы с явным подвохом: “А если убрать 10, 100, 1000... песчинок?” Другими словами, что бы правильно ответить на вопрос, нужно с самого начала четко обусловить, какое именно количество песчинок мы считаем “кучей”. Совершенно очевидно, что это количество мы можем назначать произвольно. Например, 50.000 песчинок или более мы считаем кучей, а 49.999 - уже нет.) Если в языке жестов будет не сотни, а всего 50 жестов - останется ли такой способ общения языком? А если таких жестов останется всего 10 или даже 5?

Проще говоря, речь - это только одно из возможных средств общения. Сравните: речь, как способ общения, может быть устной, письменной или даже состоять из каких-то кодированных фраз, отдельных слов, символов, знаков, истинное значение которых заранее согласовано и, следовательно, понятно участникам такого общения, но непонятно остальным. Именно с этим моментом связаны специфические формы общения, активно используемые, например, разведывательными службами: всевозможные шифрованные или кодированные донесения, заранее обусловленная система знаков (“цветы на подоконнике - условный знак проваленной конспиративной квартиры”) и тому подобное. Однако очень многие животные активно общаются между собой, издавая очень устойчивые по форме и содержанию звуки, есть у них и своя система понятных им жестов. Например, все кошачьи звуки люди, “не мудрствуя лукаво”, “переводят” на свой язык как “мяу” или “мур-мур”, практически не делая никаких смысловых различий в этих звуках. Тем не менее, такие различия (а они носят именно смысловой характер - при общении животные преследуют всегда какие-то конкретные цели) существуют. В крике “мяу!” нетрудно заметить многочисленные различия и оттенки: вот кошка подзывает своих котят, вот кричит от боли, вот вызывает на свидание “мартовских котов”, вот просится погулять, а вот выражает свою радость или неудовольствие при встрече со своей хозяйкой... Точно так же неоднозначны кошачьи “мур-мур” (удовольствие, удовлетворение, комфортность положения, “подхалимство” с целью выпросить что-то вкусное с вашего стола...) или “шипения” (угроза, страх). Люди, которые много общаются с животными и хорошо знают их повадки, могут различать до нескольких десятков смысловых оттенков и значений в звуках, издаваемых животными.

Язык же дельфинов не идет ни в какое сравнение с “языком” кошек или собак - настолько он сложен и разнообразен. Однако и они угодили в разряд “бессловесных тварей”, а, значит - и неразумных. Есть и еще одно противоречие в таком подходе: первый человек, которого мы сами считаем первым человеком, и который жил один или два миллиона лет назад, уж наверное не отличался красноречием Цицерона. Первоначально весь его “язык” состоял из десятка-другого почти нечленораздельных звуков, которые мало чем отличались от “языка” его соседей по среде обитания - других человекообразных обезьян, которые так и остались обезьянами.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42