История развития психологии

тправляясь от работ И.П. Павлова о типах внешней нервной деятельности, Б.М. Теплов и его ученик и сотрудник В.Д. Небылицын сделали попытку углубить понимание природы темперамента. Психофизиологические свойства нервной системы проявляются прежде всего в особенностях темперамента: скорости, интенсивности, темпе психических процессов и состояний. Изучение темперамента - задача, безусловно, достойная, ее решение занимает ученых со времен Гиппократа и Галена, но для периода “павловской” сессии она оказалась и достаточно удобной, не нарушающей “законопослушание” ученых, так как темперамент не характеризует содержательную сторону личности (ее мотивы, ценностные ориентации, сомнения, веру и неверие и т.п.), не выявляет бедность или богатство душевной жизни человека. Душа человека оставалась забытой на обочине дороги, по которой двинулись многочисленные исследователи.

С течением времени удельный вес психо-физиологических исследований существенно снизился, но принципы изучения личности, сложившиеся в предшествующий период, еще долго сохраняли свою инерцию.

Административный произвол лишал науку творческого начала. Однако психология при всех потерях выстояла, вышла из анабиоза, в 60-70-е годы она даже понемногу начала набирать скорость, используя ускорение, которое придало ей осуждение культа личности. В последнее время психология получила новые импульсы для развития. Трудное прошлое -хороший учитель. Психологи не забывают его уроки.

На протяжении долгого времени сохранялся миф о якобы благотворном влиянии “павловской” сессии на развитие психологической науки. Историю психологии, как и предлагал К.М.Быков, делили всего лишь на два периода: “допавловский” (до 1950 г.) и “павловский”. Где-то с середины 50-х годов, в особенности после XX съезда, положение стало меняться: крайности антипсихологизма времен “павловской” сессии явно начали преодолеваться, хотя это и вызывало неудовольствие “верных павловцев”.

Вынужденное следование “компетентным” рекомендациям павловской сессии предельно сузило рамки психологического исследования, сводя их, главным образом, к единственно разрешенной проблематике - “психика и мозг”. И хотя некоторые психологи (к примеру, А.Р. Лурия, Б.М. Теплов, В.Д. Небылицын и другие) и в самом деле обогатили психофизиологию значительными работами, основная масса психологов занималась наполнением своих сочинений к месту и не к месту ссылками на Павлова.

Таким образом, было полностью блокировано и с трудом в дальнейшем восстановлено развитие социальной психологи и психологии личности как социального системного качества индивида. Углубленное изучение личности в ее связях с окружающим миром, его экономическими и политическими проблемами представляло серьезную опасность существующей системе и поэтому исключалось из научного обихода фактически до середины 60-х годов.

Вместе с тем, полностью исключить проблему человека и его особенностей уже было невозможно. Необходимо было произвести такой поворот в исследованиях, который не исключал бы личности человека из круга задач психологии и в то же время мог позволить обойти все острые углы ее рассмотрения, связанные с обращением к представленности человека в социальном окружении.

РОССИЙСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ: ДЕИДЕОЛОГИЗАЦИЯ НАУКИ

Ни в одной стране за пределами так называемого социалистического лагеря развитие науки не находилось в такой зависимости от изменений в политической жизни общества, как это происходило в государствах, подверженных влиянию большевистской идеологии. В первую очередь это относится к России. Понятно, что те изменения в экономике и политике, которые произошли в новых условиях, существенно сказались на общей ситуации в российской науке вообще и на обществоведческих науках в частности. Это обстоятельство в полной мере касается психологии. Тоталитарное государство было заинтересовано в существовании лишь такой науки, которая отказывается от анализа психологии человека, чтобы тем самым не привлекать внимание к реальному состоянию дел в общественной жизни. Во второй половине 80-х годов в российской психологии начинают давать о себе знать новые подходы и тенденции, свидетельствующие о начале коренной ломки привычных стереотипов. Эти изменения определяют судьбу науки в новых социально-экономических условиях.

Официальной идеологической базой психологии советского периода был марксизм-ленинизм. Отход психологии от этих, казавшихся незыблемыми и несокрушимыми позиций, при всей его неизбежности и радикальности не имел революционного характера и был, скорее, эволюционным движением, которое за истекшее десятилетие привело к необратимым изменениям в содержании и структуре научного знания.

Сравнительно легко и безболезненно прошло освобождение от традиционной марксистской атрибутики, которая пронизывала все выходившие из печати психологические книги и статьи на протяжении пятидесяти-шестидесяти лет. Ни одна монография, ни один вузовский учебник не мог быть опубликован без обязательного набора цитат и ссылок. Все эти дежурные клише имели значение ритуальной защиты от цензурного контроля. Преодолеть начетнические штампы не представляло труда в связи с тем, что при их исключении из текста серьезных содержательных изменений в нем не происходило. Когда необходимость в подобной страховке отпала, подобные цитаты и ссылки оказались попросту лишними.

Несопоставимо большие трудности были связаны с постепенным изменением традиционных воззрений психологического сообщества, которые десятилетиями формировались с опорой на убежденность в том, что единственно верной, правильной и надежной основой плодотворного развития психологической науки является марксизм. Эта убежденность имеет свои исторические корни. В период становления психологии в советской России важнейшей задачей считалось создание методологических основ конкретных психологических исследований, адекватных как логике науки, так и социальным потребностям. В этой ситуации прежней интроспективной психологии противостояли концепции, претендовавшие на детерминистское объяснение поведения, по существу же являвшиеся механистическими.

Нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что многие диалектические идеи, идущие от Гегеля и Маркса, были конструктивным началом разработок, к примеру, психологии развития, основ детской и педагогической психологии и других разделов и отраслей науки.

Ошибка психологов в годы советской власти была не в том, что они обращались к трудам Маркса и Энгельса, а в том, что они видели в этих трудах единственный источник философской мысли, все определяющий в психологической методологии и теории. Такой подход предельно сужал философские основы психологии, вынуждал игнорировать все, что не получало подтверждения в трудах классиков марксизма. Это закрывало весь спектр философских учений, которые могли способствовать развитию психологической мысли.

Следует иметь в виду, что при всей оправданности и необходимости развернувшейся в настоящее время деидеологизации психологии, были бы ошибочными попытки сбросить Маркса “с парохода сов-ременности”, отказаться от обращения к его трудам только на том основании, что коммунистическое руководство превращало его в икону, а его работы в некий “Новый завет”. Маркс - один из выдающихся мыслителей XIX века, и не его вина, что в XX столетии он был канонизирован догматиками, оказавшимися у власти.

В настоящее время деидеологизация науки сняла ограничения с творческой мысли психологов. Однако нельзя рассчитывать на то, что это обстоятельство само по себе обеспечит формирование теоретической базы для развития психологической науки. Деидеологизация необходимое, но еще недостаточное для этого условие, оно только начало перестройки психологии и отнюдь не ее завершение.

Реконструкция историографии российской психологии Прямым следствием деидеологизации психологии стала реконструкция ее историографин. Произошла переоценка тех характетистик психологических теорий и взглядов ученых, которые нашли в недавнем прошлом отражение в трудах историков науки.

Можно указать на некоторые специфические особенности реконструкции историографии в последние годы. Идеологически заданная дихотомия на протяжении многих лет вынуждала историка науки весь массив психологических учений и научную деятельность психологов разнести по двум философским “ведомствам” - материализму и идеализму. Далее все то, что было отнесено к идеализму, глобально характеризовалось как “реакционное”, “консервативное”, не говоря уже об использовании более беспощадных эпитетов явно ругательного свойства. Несколько по-иному обстояло дело с материализмом. Если труды и взгляды ученого оказались отнесенными к механистическому материализму, то это отчасти выступало в роли своего рода индульгенции, позволявшей приступить к изложению его воззрений, разумеется, при заведомо критическом их рассмотрении. Это, к примеру, характерно для оценки работ В.М.Бехтерева. Что касается трудов, которые были воплощением идей диалектического и исторического материализма, то они заведомо приобретали “знак качества”. Таким образом, картина исторического развития науки предельно упрощалась и обеднялась, содержательный анализ подменялся наклеиванием идеологических ярлыков.

Негативные результаты подобного разведения по двум “враждующим лагерям” не только лишали возможности обратиться к трудам и деятельности ученых, заклейменных печатью идеализма (С.Л. Франка, Н.А. Бердяева, Г.Г. Шпета и Других), но создавало труднопреодолимые препятствия при анализе работ многих психологов, чье научное творчество не поддавалось попыткам втиснуть его в дихотомическую схему. Это относится к оценке трудов Н.Н. Ланге, А.Ф. Лазурского, М.М. Рубинштейна и многих других.

Реконструкция историографии российской психологии вместе с тем предполагает включение в сферу исследований углубленное рассмотрение трудов Л.С. Выготского, В.А. Вагнера, Н.А. Бернштейна, П.П. Блонского, Н.Н. Ланге, Г.И. Челпанова, В.С. Соловьева, М.М. Рубинштейна и других ученых. Пока это выполняется лишь в отношении Л.С. Выготского, который оказался в центре внимания как российских, так и зарубежных ученых. Возвращение в историю психологии многих несправедливо забытых имен - задача, которая в настоящее время приобретает приоритетный характер.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48