История развития психологии

p align="left">Два направления в проблеме человека Ткань национального самосознания включала в себя различные направления во взглядах на предназначение русского народа, на рабство и свободу человека. Их конфронтация имела социоэкономическую подоплеку. Одни выражали интересы обездоленного русского мужика, другие - правящего строя, идеологи которого ратовали за выход из крлзиса путем либеральных реформ.

Оба направления, сосредоточившись на проблеме человека как особой целостности, где телесное и духовное нераздельны, трактовали эту нераздельность с радикально различных позиций: антропологической и теологической. У истоков каждой из них стояли выдающиеся мыслители. У первой - Николай Чернышевский, у второй - Владимир Соловьев. Они заложили в России традиции человекопознания, исходя из противостоящих друг другу способов осмысления природы личности.

На взрыхленной ими почве рождались в дальнейшем учения, развивавшие их исходное идейное содержание в новых социокультурных условиях и соответственно запросам логики научного творчества.

К антропологическому принципу Чернышевского восходит русский путь в науке о поведении - от Сеченова до Павлова и Ухтомского. К теологическому принципу Соловьева восходит концепция “нового религиозного сознания” в трудах Н.А. Бердяева, С.Н. и Е.Н. Трубецких, С.Л. Франка и др. И новое учение о поведении, и апология “нового религиозного сознания” являлись плодами русской мысли - двух ее мощных течений: естественнонаучного и религиозно-философского.

Динамика обоих течений нашла отражение в представлениях о человеке, складывавшихся в то время в русском общественном сознании. Те, чьей интеллектуальной активностью выстраивался образ, прежде чем занять собственную, противостоящую другой, идейную позицию, испытали неудовлетворение этой другой. Чернышевский и Павлов были воспитанниками духовной семинарии, Ухтомский - духовной академии. Знание о человеческой душе, которое было ими почерпнуто в религиозном обучении, позволило им в дальнейшем отчетливо увидеть слабые стороны своих оппонентов. Когда учитель Владимира Соловьева П.Д. Юркевич, возражая Н.Г. Чернышевскому, указывал, что человеческая душа открывается субъекту не иначе как во “внутреннем зрении” (интроспекции), Чернышевский не стал даже спорить со своим критиком, заметив, что “всю эту премудрость можно найти в семинарских тетрадках”. Что касается самого Соловьева, то, начиная творческий путь в качестве студента-естественника, он в дальнейшем становится слушателем лекций Юркевича и подает прошение об отчислении его с физико-математического факультета. Соловьева не могла удовлетворить формула Чернышевского, согласно которой “философия видит в нем (человеке) только то, что видит медицина, физиология, химия”.

Мысль Чернышевского и мысль Соловьева устремлялись в трактовке психического устройства человека к разным полюсам. Первый - к естественным наукам, второй - к религии. При всей глубине расхождений между ними Соловьев преклонялся перед личным мужеством Чернышевского, тем достоинством, с которым он встретил неправедный суд над ним и наказание за мысли и убеждения.

В теоретических взглядах Чернышевского, - писал он, - я вижу важные заблуждения, но нравственное качество его души "оказалось полновесным. Над развалинами беспощадно разбитого существования встает тихий, грустный и благородный образ мудрого и справедливого человека”.

Антропологический принцип в философии” Н. Г. Чернышевского Предпосылкой понимания природы человека, согласно этому принципу, является отклонение дуализма. “Никакого дуализма в человеке не видно. Если бы человек имел, кроме реальной своей натуры, другую то эта другая натура непременно обнаружилась бы в чем-нибудь: а так как она не обнаруживается ни в чем, так как все происходящее в человеке происходит по одной реальной его натуре, то другой натуры в нем нет”.

Идея единства человеческого организма обосновывалась и онтологически - он является сгустком природных сил и элементов, присущих мирозданию в целом, и гносеологически - он познается тем же способом, как и остальные реалии этого мироздания. Соответственно и психика как один из жизненных процессов этого организма не является самостоятельной сущностью и не требует, чтобы быть познанной, иных средств, чем те, которыми наука добывает истину о других вещах.

П.Д. Юркевич о душе и внутреннем опыте Первым оппонентом Чернышевского выступил философ-идеалист П.Д. Юркевич (1826-1874). Главным аргументом против идеи единства организма служило учение о двух опытах. “Сколько бы мы ни толковали об единстве человеческого организма, - писал Юркевич, -мы всегда будем познавать человеческое существо двояко: внешними чувствами - тело, его органы и внутренним чувством - душевные явления”.

Юркевич отстаивал так называемую опытную психологию, согласно которой психические явления принадлежат к миру, лишенному всех определений, свойственных физическим телам, и познаваемы в своей сущности только субъектом, который непосредственно их переживает.

Слово “опыт” давало повод говорить, что психология, использующая этот внутренний опыт, является эмпирической областью знания и тем самым обретает достоинство других, строго опытных, чуждых метафизике наук.

Антропологический принцип” Чернышевского отвергал этот эмпиризм, создавая философскую почву для утверждения объективного метода взамен субъективного. Этот же принцип, постулируя единство человеческой природы во всех ее проявлениях, стало быть и психических, отвергал прежнюю, восходящую к Декарту, концепцию рефлекса, согласно которой организм расщеплялся на два яруса - автоматических телесных движений (рефлексов) и действий, управляемых сознанием и волей.

Противники Чернышевского полагали, что имеется только одна альтернатива этой “двухъярусной” модели поведения, а именно - воззрение на это поведение как чисто рефлекторное. Человек, тем самым, обретал образ нервно-мышечного препарата. Поэтому Юркевич требовал “остаться на том пути, который был указан Декартом”.

К. Д. Кавелин против И. М.Сеченова Профессор права К.Д.Кавелин (1818-1885) издавна интересовался проблемами психологии. Он принимал участие в этнопсихологических исследованиях группы Надеждина (см. выше) и предполагал, что изучение народного характера по продуктам культуры придаст психологии облик позитивной науки.

В условиях, когда новое поколение восприняло сеченовскую концепцию в качестве образца научного объяснения психических явлений, Кавелин выступил с ее критикой в книге “Задачи психологии” (1872). Назвав рефлекторную теорию о принадлежавшем Сеченову открытии аппаратов, задерживающих движения, “величайшим достижением”, соглашаясь, что материализм в его научной форме “признает значение и влияние психических явлений”, Кавелин выступил против применения в психологии приемов и выводов естественных наук, ибо это влечет за собой социальные бедствия: физическая сторона подавляет духовную и “личность как нравственный деятель сходит со сцены”.

Сквозной темой рассуждений Кавелина была проблема нравственности в разных ее аспектах. Он полагал, что нравственность и достоинство невозможны без твердых моральных правил, которые даются только философией и религией. Однако сами по себе и философия и религия не могут помочь обрести идеалы, помочь человеку понять себя, причину своих разочарований и разобраться, осознать свои стремления и чувства. Этому должна способствовать наука о человеке, о его душе - психология. Поэтому-то Кавелин и считал ее одной из основных необходимых для того времени наук. Таким образом, говоря о психологии и ее задачах, он исходил из определенного взгляда на состояние общества и на предмет психологии. Отсюда и задачи психологии, типичные для отечественной науки. Это задачи этические и направленные непосредственно на изменение мировоззрения через осознание идеалов и стремлений человека.

Книга Кавелина, в противовес учению о зависимости жизни человека от материальных причин (и тем самым надежды на изменения ее реальных, земных условий), переносила центр тяжести на “внутреннее обновление”: если миру суждено быть обновленным, то это может совершиться изнутри нас.

Прогрессивная печать подвергла Кавелина резкой критике и даже поставила его психологическую концепцию в связь с крепостническими убеждениями. Кавелин, признавая важность и необходимость обновления психологии, настаивал на незыблемости субъективного метода (“внутреннего зрения”). Особую роль он придавал произвольному характеру процессов сознания.

В произвольности усматривалось концентрированное выражение сущности психического. Детерминизм же считался применимым только к телесным явлениям. Кавелинская книга была прямым вызовом Сеченову, и он вызов принял, выступив сперва с замечаниями на эту книгу, а затем - с трактатом “Кому и как разрабатывать психологию”. Он показал, что вся аргументация Кавелина воспроизводит давние убеждения сторонников интроспекционизма, из-за которого психология и оказалась в состоянии научной нищеты. Кавелин усматривал новизну своего понимания задач психологии в обращении к тому материалу, который физиология не рассматривает, а именно - к памятникам культуры, запечатлевшим духовные устремления и свойства людей. Сеченов, отвечая ему, указывал, что при всей важности историко-культурных материалов, не в них лежит “средство к рассеянию тьмы, окружающей психологические процессы”. Ведь обращаясь к этим памятникам, любой исследователь по необходимости приходит к обыденной психической жизни, которую Кавелин описывает в традиционных понятиях о сознании как внутреннем опыте, о воле как особой, независимой от внешних причин силе. Кавелин не оставил сеченовскую критику без ответа. Он писал, что большинство возражений в его адрес - плод недоразумений, “которыми так богата русская земля”.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48