История развития психологии

p align="left">Второй принцип педологов - генетические ориентиры. Ребенок для них существо развивающееся, поэтому понять его можно, принимая во внимание динамику и тенденции развития.

Третий принцип педологии связан с коренным поворотом в методологии исследования детства. Психология, антропология, физиология, если и обращались к изучению ребенка, то предмет исследования традиционно усматривался в нем самом, взятом вне социального контекста, в котором живет и развивается ребенок, вне его быта, окружения, вообще вне общественной среды. Не принималось в расчет, что различная социальная среда зачастую существенным образом меняет не только психологию ребенка, но и заметно сказывается на антропологических параметрах возрастного развития.

Отсюда, например, интерес педологов к личности трудного подростка. При вполне благоприятных природных задатках, но в результате общей физической ослабленности из-за систематического недоедания, затянувшейся безнадзорности или иных социальных причин дезорганизуются поведение и психическая деятельность, снижается уровень обучаемости. Если учесть, что педологи 20-х годов имели дело с детьми, покалеченными превратностями послереволюционного времени и гражданской войны, непримиримой классовой борьбой, то очевидно все значение подобного подхода к ребенку.

И, наконец, четвертый принцип педологии - сделать науку о ребенке практически значимой, перейти от познания мира ребенка к его изменению. Именно поэтому было развернуто педолого-педагогическое консультирование, проводилась работа педологов с родителями, делались первые попытки наладить психологическую диагностику развития ребенка. Несмотря на значительные трудности и несомненные просчеты педологов при широком внедрении психологических методов в практику школы, это был серьезный шаг в развитии прикладных функций науки о детях.

Педология оказалась первой среди научных дисциплин, позже объявленных “лженауками”.

Педология обладала как достоинствами, так и недостатками. Исключительно ценной была ее попытка видеть детей в их развитии и изучать их в целом, комплексно. Это было, безусловно, шагом вперед от абстрактных схем психологии и педагогики прошлого. К тому же, как уже было сказано, она пыталась найти свое практическое применение в школе. Создавался прообраз, пусть пока еще очень несовершенный, школьной психологической службы.

Свой вклад в изучение психологии детей внесли выдающиеся психологи Л.С. Выготский, П.П. Блонский, М.Я. Басов и другие. По этой причине их имена и труды в дальнейшем на десятилетия были исключены из научного оборота.

Вместе с тем, творческого синтеза разных наук, изучавших ребенка “по отдельности”, педологи не сумели добиться - объединение оставалось во многом механическим. Педологи-практики нередко использовали недостаточно надежные диагностические методы, которые не могли дать точного представления о возможностях тестируемых детей. На рубеже 20-х и 30-х годов по всем этим вопросам в педологии развернулась острая и продуктивная дискуссия. Осознавалось, что для становления науки нужен глубокий теоретический анализ, что к применению тестов надо относиться осторожно, но не отбрасывать их вовсе.

Поток обвинений и клеветы после постановления ЦК обрушился на педологию. Полностью были ликвидированы все педологические учреждения и факультеты, как, впрочем, и сама эта специальность. Последовали исключения из партии, увольнения с работы, аресты, “покаяния” на всевозможных собраниях. Только за шесть месяцев после принятия постановления было опубликовано свыше 100 брошюр и статей, громивших “лжеученых”.

Июльское постановление “выплеснуло с водой” и предмет внимания псевдоученых - ребенка.

Особенно тяжелые последствия имели обвинения (так и не снятые за последующие пятьдесят лет историей педагогики) в том, что педология якобы всегда признавала для судьбы ребенка “фатальную роль” наследственности и “неизменной” среды (откуда в постановлении ЦК ВКП(б) возникло это слово “неизменная”, так и не выяснено). А потому педологам приписывали, по шаблонам того времени, пособничество расизму, дискриминацию детей пролетариев, чья наследственность будто бы отягощена, согласно “главному закону педологии”, фактом эксплуатации их родителей капиталистами.

На самом деле ведущие педологи уже с начала 30-х годов подчеркивали, что социальное (среда обитания) и биологическое (наследственность) диалектически неразрывны. “Нельзя представить себе влияние среды как внешнее наслоение, из-под которого можно вышелушить внутреннее неизменное биологическое ядро”, - говорилось в учебнике Педология под редакцией А.Б. Залкинда (1934).

Подоплека этого главного обвинения легко распознается: “советский человек” - это же новая особь, рожденная усилиями коммунистических идеологов. Он должен быть “чистой доской”, на которой можно писать все, что угодно.

Не менее тяжелыми результатами обернулось обвинение в фатализации среды существования ребенка. В этом отчетливо видны политические мотивы. Активно развернутое педологами изучение среды, в которой росли и развивались дети, было опасно и чревато нежелательными выводами. В 1932-1933 годах в ряде районов страны разразился голод, миллионы людей бедствовали, с жильем в городах было крайне трудно, поднималась волна репрессий... В таких обстоятельствах партийное руководство не считало возможным допустить объективное исследование среды и ее влияния на развитие детей. Кто мог позволить согласиться с выводом педолога, что деревенский ребенок отстает в учебе, потому что недоедает?

Отсюда следовал единственный вывод: если школьник не справляется с требованиями программы, то тому виной лишь учитель. Ни условия жизни в семье ученика, ни индивидуальные особенности, хотя бы и умственная отсталость или временные задержки развития, во внимание не принимались. Учитель отвечал за все.

Прямые и косвенные последствия разгрома педологии Уничтожение педологии как феномен регрессирования науки в эпоху сталинизма получило значительный резонанс и отозвалось тяжелыми осложнениями и торможением развития ряда смежных областей знания и прежде всего во всех отраслях психологии, в педагогике, психодиагностике и других сферах науки и практики.

Обвинение в “протаскивании педологии” нависало над психологами, педагогами, врачами и другими специалистами, зачастую никогда не связанными с “лженаукой”. Типична и показательна в этом отношении судьба учебников по психологии.

Так, в одном фактически директивном материале, опубликованном в виде брошюры влиятельным функционером, работавшим в это время в аппарате ЦК ВКП(б), по поводу преподавания психологии сказано: “Если не вызывает больших сомнений вопрос о необходимости вооружения учителей знаниями по анатомии и физиологии, в особенности в отношении ребенка, то совершенно неразработанным является вопрос, каким же должен быть в нашей, советской педагогической школе курс психологии. Возможная опасность здесь заключается в том, что представители психологической науки, после разоблачения и ликвидации псевдонауки педологии и ее носителей - педологов, могут проявить большое желание объявить свою “монополию” на изучение ребенка. Такой монополии на изучение ребенка мы не можем допустить ни со стороны психологии, ни со стороны представителей других наук (анатомии, физиологии и т.д.), изучающих детей. Некоторые профессора психологии не прочь сейчас выступить с "прожектами" преподавания в педагогических учебных заведениях вместо педологии таких отдельных курсов, как "детская психология", "педагогическая психология", "школьная психология" и т.д. и т.п. По нашему мнению, сейчас не имеется никакой необходимости заниматься разработкой каких-то "новых" особых курсов, которые заменили бы прежнюю "универсальную" науку о детях - педологию... Создавать... новые, какие-то "особые" курсы детской психологии, педагогической психологии, школьной психологии и т.д. означало бы идти назад путем восстановления педологии - только под иным названием”.

Предупреждение было недвусмысленным и по тем временам чреватым тяжкими последствиями - психология оказалась кастрированной, в учебниках для педвузов тех лет авторы явно стремятся не допустить проникновения в умы будущих учителей “детской”, “педагогической”, “школьной” психологии, чтобы убежать от обвинения в попытках “восстановить” педологию. Студенты педвуза получали еще очень долго выхолощенные психологические знания. Обвинения в педологических ошибках постоянно нависали над психологами. Учебные курсы, программы и учебники по детской и педагогической психологии педвузы получили только через 35 лет.

Несмотря на содержащееся в постановлении указание на необходимость создать “марксистскую науку о детях”, так и не была разработана теоретическая платформа, которая могла бы обеспечить интегрирование знаний о ребенке, добываемых возрастной психологией, возрастной физиологией, социологией и этнографией детства, педиатрией и детской психопатологией. До сих пор не обеспечен системный подход к развивающемуся человеческому организму и личности. Длившийся столь долго перерыв в становлении науки о детях, даже если она на первых порах была весьма несовершенной, является немаловажным обстоятельством, и по сей день приходится преодолевать его негативные последствия.

После разгрома педологии должна была быть “восстановлена в правах педагогика”. Однако, победив педологию, педагогика одержала “пиррову победу”. Она не сумела воспользоваться полученными правами. Не в педологобоязни ли кроется одна из причин обвинения педагогики на протяжении многих лет в ее “бездетности”, в тенденции видеть в ребенке всего лишь точку приложения сил - не то мальчика, не то девочку, а не думающего, радующегося и страдающего человека, развивающуюся личность, с которой надо сотрудничать, а не только лишь поучать ее, требовать и муштровать?

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48