Реферат: Эразм Роттердамский и гуманистическое движение в Германии
Невозможно рассматривать «философию Христа» по эразмиански не коснувшись вопроса веры. Эразм говорил, что размышлять над проблемами веры и церкви значит искать главнейшую истину, искать самого себя и свое единственное место в системе бытия, и это право принадлежит каждому; богословие – не монопольная привилегия, даруемая шапочкою и перстнем. Напротив, поскольку нет ничего дороже души и ее спасения, а забота о душе непременно сталкивает человека с этими проблемами, непрофессиональное богословствование необходимо, а часто и более плодотворно, и более глубоко, нежели профессиональное. Подлинная вера, непоказное, нелицемерное благочестие (определяемое как благовение перед богом и Писанием, незлобливость, милосердие, терпение) не отвлеченны, но конкретны, человечны. « Вера – единственные врата, ведущие ко Христу»[145].Но и сама вера приобретается усилием воли, требует активности. Вера – это не надежное имение христианина, она завоевывается в борьбе с соблазнами, и всякий раз заново. Вера выше знания. Но знание и вера не противостоят друг другу, а оба, по глубочайшему убеждению Эразма, дружно служат поиску истины.
Объединение религиозно- философских взглядов Эразма в одну общую гуманистическую концепцию « философии Христа», осмысление ее с «высоты прожитых лет», просматривается особенно в трудах последних лет жизни. В них выразился и протест против контрреформации и сожаление о расколе церкви. «Главный рассадник раздора –это, что мы злобным глазом следим за недостатками ближних. Пусть же он закроется, этот злобный глаз, и пусть откроется добрый, которому видны их достоинства. Если мы будем чистосердечными ценителями достоинств, нас меньше будут раздражать изъяны. Невозможна дружба ни между братьями, ни между супругами, если хотя бы на некоторый изъяны друг друга они не смотрят сквозь пальцы. Как же устоять согласию всей Церкви, если каждый на чужие достоинства подслеповат, а на пороки глазастый, как те зеркала, которые, когда в них глядишься, делают лицо намного больше и уродливее?»[146]. Разумеется, непременное условие терпимости – взаимность: « Справедливее справедливого, чтобы те, кто не желает стать жертвою насилия в делах веры, сами не чинили насилия над другими»[147].
Как бы ни жаждал Эразм прекращения раскола и примирения враждующих, собственных позиций он не уступал даже ради такой цели. Дух благочестия и Дело благочестия –две части единого целого для Эразма, а в остальном: « все – одно лицемерие»[148]. До последних своих дней Эразм был верен учению Церкви и своим гуманистическим идеалам. «Он, действительно, вправе называться христианским гуманистом»[149].
Эразм Роттердамский один из немногих осознал необходимость преодоления предвзятого мнения светских лиц к учению Христа. Он опасался, что обмирвщление Духа постепенно ведет человека к обесчеловечеванию и считал, что учение Христа доступно всем. Эразм Роттердамский призывал: « Все свои богатства, силы, заботы употребить на пользу возможно большему числу христиан; подобно тому, как Христос не для себя родился, не для себя жил и не для себя умер, но целиком отдал себя за нас, так мы должны служить не собственной пользе, но пользе братьев»[150].
Из всего вышеизложенного следует, что идеологически в высказывании Эразма Роттердамского все подчинено учению Христа, но в целом просматривается идея космополитизма, единения, общей цели человеческого разума подчиняться единым законам Добра и Любви.
3.3. ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ
ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО
Переверни летописи и древних и
новых времен – ты убедишься, что
за несколько веков едва ли сыщется
один или два государя, которые не
принесли бы смертным величайших
бед исключительно своею
глупостью.
Эразм Роттердамский
Гуманистическая этика в поисках политического идеала общественного устройства получила свое развитие в период XV- XVI вв. «Дискуссии о наилучшем общественном порядке приобрели особую актуальность. Впрочем, несомненно и то, что эти дискуссии носили не только академический характер; ученые споры получали немедленный общественный отклик»[151]. Дискуссия между гуманистами о том, каким должно быть государственное устройство рассматривалось с точки зрения Аристотеля и Платона. О.Ф. Кудрявцев подчеркивает, что « Поворот к Платону, его пониманию справедливости и наилучшего государственного устройства произошел в среде гуманистов не сразу и не просто»[152]. Наибольшую популярность в сочинениях ренессансных мыслителей приобрели размышления Фичино, которые даже стали своего рода девизом гуманистического движения: «Словом, сознавая, что род людской ничего не приобрел за столь веков от законов, производящих разделение вещей в собственность, более того, день ото дня клонится к худшему, он (Платон) не без основания обратился к законам дружбы, предписывающим друзьям иметь все общим, дабы, устранив разделение, а также причину разделения и бедствий, мы обрели согласие, единство, счастье»[153]. Взгляд Фичино автор рассматривает на примере его комментариев к пятой книге Платона «Государство». В этой работе Фичино провозглашает в качестве истинной нормы отношений общность и единство друзей. У Эразма эта мысль, «у друзей все общее», звучит в его работе «Адагии», где он приводит целый ряд писателей древности, у которых встречается это выражение.
Религиозно –философские взгляды лежали в основе «теории о государстве». Гуманисты считали, что монархия «более естественная форма правления, чем республика, потому что в макрокосмосе бог один управляет Вселенной, а в микрокосмосе все члены подчинены правлению сердца»[154]. Гуманисты рассматривали королевскую власть в качестве высшей политической ценности в противовес феодальной раздробленности. А подданство королю, как «служение самому себе».
Для Эразма: «Властитель – прежде всего христианин и, стало быть, не господин, но слуга общества, обязанный хранить справедливость и закон; это особый его «крест», отказаться от которого он не может. В качестве христианина он не выше любого из своих подданных, ибо все искуплены одинаковой ценой – крестною мукою Христа…Народ обязан тебе многим, но ты обязан народу всем… Христианин употребляет не насилие, но любовь по отношению к подданным, и кто выше всех, не всеобщим господином пусть считает себя, но всеобщим слугою»[155]. С точки зрения «христианского гуманизма» выстраивается критика Эразма государей. Не отрицая монархию, он отрицает недостойное поведение монарха, как христианина и просто человека.
Эразм сравнивает государей с орлами. Орел – по праву эмблема и символ власти, начиная с языческих времен: поэты рассудили верно, что ни одно из пернатых не могло бы более точно изобразить нравы и жизнь государя.
« Только орлы среди всех птиц не знают ни правил, ни законов, только орла не приручишь никакими средствами – так они яростны и своевольны от природы. Кривой клюв и когти с первого взгляда дают понять, что «это хищник, враг покоя и мира, рожденный для битв и опустошительных грабежей. Орел никого не любит и сам не пользуется любовью ни единого живого существа, совершенно так же, как дурные государи, которые властвуют лишь себе на пользу, государству же –великий ущерб...А пышные титулы государей, что это, как не сплошной обман? Они требуют, чтобы их именовали Божественными, а они и людьми едва ли вправе зваться; Непобедимыми, а они бегут с позором из любого сражения;…Тишайшими, а они возмущают целый мир военными бурями и безумными мятежами; Просвещеннейшими, а они погрязают в глубочайшем мраке невежества; Католическими, а они обращены духом к чему угодно, только не ко Христу»[156].
Нередко государи оказываются недостойны народа, виновны перед ним, главным образом – во время войн: «Разве мы не свидетели тому, как замечательные города, основанные народом, разоряются государями? Как государства богатеют трудолюбием граждан и нищают хищностью государей? Как справедливые законы устанавливаются властями из народа и попираются государями? Как народ печется о мире, а государи раздувают войну?»[157].
По мнению Эразма поводы к войнам ничтожны, а нередко и преступны: ведь случается, что тираны умышленно разжигают войну, ибо мир и благополучие народа – угроза их власти. И династические претензии государей неосновательны, в первую очередь, потому, что право владения народом –совсем не то же, что право владения скотом: его дает согласие всего народа, и оно же отнимает. А в династических войнах не о том идет дело, чтобы свергнуть тирана и отдаться под власть истинного государя, но о том лишь, кому платить налоги… Надо было бы, чтобы все бедствия войны падали на тех, кто ее затевает, - на государей, но по несправедливости судьбы они обрушиваются на простой люд, который ненавидит и проклинает войну; в случае победы ему не достается ни гроша. Напрасно государи требуют у подданных повиновения законам, если сами живут совершенно беззаконно.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26
