Статья: Пустые множества
«Наука изучает материальные свидетельства прошлого, и реконструирует на этой основе мир прошлого (не прибегая к чудесным гипотезам), а уж дело мировоззрения – интерпретировать эти реконструкции как “способ действования Творца” или “самоорганизации матушки-природы”» (Запись в блоге Н. Борисова 22.03.10).
Возникает вопрос: почему же эти ученые мужи не подсказали, не просветили главного редактора проекта в столь основополагающих моментах?
Ответ может показаться более простым, чем кажется – им это просто не нужно. Ни им, ни самому Маркову. Ибо следуя на словах строгим научно-рациональным предписаниям, заявляя о необходимости жестких «правил игры в науку», эти ученые-эволюционисты в своей пропагандистской деятельности сами им не следуют – более того, просто их игнорируют и ограничиваются лишь формальными декларациями (на что в отношении того же Еськова указывал, например, Чайковский[8]).
Здесь мы сталкиваемся с характерной сегодняшней ситуацией – постмодернистскими отношениями, проникшими в науку, когда изначальная дарвиновская необязательность и неопределенность позволяет его наследникам на словах поддерживать правила, но в реальности, образно выражаясь, свободно мчаться на машине на красный свет и безнаказанно пересекать сплошную. Юрий Чайковский говорит об этом парадоксе эволюционистской методологической необязательности:
«Еще за сто лет до Медаваров великий биолог Луи Пастер писал: “Идеи превращения видов так легко воспринимаются, может быть, потому, что освобождают от строгого экспериментирования”. В самом деле, эволюционизм дает биологу отдохнуть от изнурительных норм своей науки и позволить себе плыть по течению свободной от их контроля мысли. Единое мнение тут нереально.
Трудно вообразить ученого, который решился бы описать в качестве своих результатов чужие многократно опубликованные данные, зато легко представить, как смеялись бы над ним коллеги. А вот эволюционисты сотнями лет высказывают одни и те же положения, одни и те же на них возражения, нисколько не смущаясь, когда изредка кто-нибудь укажет на повторы или, наоборот, на искажение чужой мысли.
Разве еще где-нибудь коллеги допустят утверждать, что некая точка зрения доказана, если в качестве опытных доказательств приводятся никем не поставленные эксперименты?» (Чайковский, 2003).
Это написано в 2003 году как будто специально о проекте Маркова и К° 2010 года! Такая нынешняя позиция игнорирования авторами основных правил настоящей науки, позиция «намеренного дилетантизма» и даже «пофигизма» к соблюдению законов – стала возможной только в ситуации, аналогичной «крутым парням на дороге», а именно – «победителей» в науке, в силу господствующей парадигмы эволюционизма уже не считающих себя обязанными соблюдать общепринятые нормы. «Наша власть!».
В подтверждение слов, что теория эволюции не является «законной» научной теорией, а лишь идеологически-философской концепцией, можно привести продолжение вышеприведенной мысли Чайковского:
«Как уже давно заметил Любищев, такая ситуация характерна вовсе не для естествознания, а для философии, где противоположные учения сосуществуют тысячелетиями. По этой причине многие считают философию второсортным знанием, однако это неверно – просто она занимается вопросами, однозначного ответа не имеющими; едва какой-то ее вопрос получает общепризнанный ответ, он перестает быть философским и становится достоянием конкретной науки, часто новой».
Действительно, неужели – если бы теория эволюции, согласно Маркову, стояла в ряду «настоящих» теорий, вроде имеющихся ныне теорий или законов, – она допускала бы подобные сегодняшние баталии, а не перешла бы давно в разряд объективного знания и не перестала быть «вопросом, однозначного ответа не имеющим», этакой вечно загадочной, но уже некоей перезрелой барышней, фанатично охраняемой ее эволюционными братьями «в бурках и папахах» от посягательств на ее честь? (аллюзия из какого-то советского кинофильма).
Адепты современного, общепринятого в «науке» эволюционизма настолько почувствовали себя «свободными и безнаказанными», что стали пренебрежительно относиться даже к главному своему методологическому принципу – фальсификации Карла Поппера. Однако подозреваю, что главный редактор «Доказательств эволюции» об этом принципе, возможно, даже не слышал. Или, если слышал, пропустил мимо ушей. Или, если на каком-нибудь «научном банкете» о нем спросил, то услужливые подхалимы тут же посоветовали ему «не обращать внимания на пустяки». По крайней мере, следы такого знакомства с методом Поппера в писаниях «нового портного короля» практически не отыскиваются (а те единичные словоупотребления термина «фальсифицируемость», что отыскиваются, выдают знакомство автора с этим принципом в каком-то извращенном варианте; об этом чуть ниже). Вообще-то, с некоторыми «странными» суждениями Маркова почитатели его методологического таланта могли сталкиваться и ранее:
«А вот в философии я не силен. Извините, не сложилось. Не вижу рационального способа отличить правильное философское утверждение от неправильного. Один философ одно нафилософствует, другой другое, поди разбери. Предпочитаю иметь дело с фактами, экспериментами, цифрами и т.д.» (Запись в комментариях на «Элементах» 06.07.2007 к «Письму на Российское телевидение»)[9].
Первая мысль, которая приходит в голову по прочтении подобных экзерсиций – как можно «иметь дело с фактами, экспериментами, цифрами и т.д.» без определенного взгляда на них сквозь призму мировоззренческой концепции или модели; то есть, без «объясняющей» философской идеи, сгенерировавшей в себе уже накопленные знания? Конечно, «эксперименты» и «цифры» здесь – как обычно, для красного словца. Но если человеку упал на голову кирпич (и человек при этом остался жив), откажется ли он от обсуждения предположения – упал ли этот кирпич сам или его намеренно сбросили с крыши? Скажет ли, что предпочитает иметь дело лишь с фактом существования кирпича? Ошарашенные собеседники Маркова возразили на его слова лишь тем, что подобная позиция для них просто необъяснима. Как можно пренебрегать таким огромным пластом научного знания как философия, на протяжении веков разрабатываемого титанами вроде Пифагора, Платона, Аристотеля, Макиавелли, Канта, Лейбница, Пуанкаре, Рассела и др.? «С таким же успехом можно про химиков сказать, что один – одно нахимичит, другой – другое – поди разбери» (оппонент Маркова antey, там же). Подобные провалы в «методологическом образовании» главного редактора ужасны. Читать его порой неловко.
«Доказать существование чего-либо, в том числе Бога, в принципе можно – для этого достаточно лишь найти доказательства» (Запись в блоге Маркова 30.11.2009).
«В целом гипотеза Бога, с научной точки зрения, на сегодняшний день – пока мы не обнаружили убедительных научных подтверждений, – представляется мне безосновательной. Ученые-естественники ни при каких обстоятельствах не должны ориентироваться на эту гипотезу в своей работе»[10].
Пренебрежение так называемых рационалов к философии хорошо известно. Не копая слишком глубоко, я бы определил философию как взгляд на любой предмет со стороны – что он такое, в чем его суть, что с ним делать. Именно за это альтернативное, углубленное и при этом достаточно свободное «суждение со стороны» рационалы и презирают философию, опускаясь до ефрейторского уровня «Не сметь рассуждать! Говорим только мы!». Но именно это презрение к философии (в первую очередь к философии науки) «выходит боком» Маркову практически в каждой его строке. Например, в своем приснопамятном «Письме на Российское телевидение…» автор пишет невероятное:
«Без идеи эволюции весь массив данных, накопленных биологической наукой, становится просто кучей мусора, и никакие «альтернативные», то есть креационистские умствования не могут исправить этого положения».
Это какой-то методологический произвол! Из подобных заявлений напрямую следует, что все так называемые факты, накопленные эволюционизмом (сделаем поправку на традиционные марковские подмены) не самоценны, а без объяснения их в ключе «единственно верного учения» являются чем угодно – мусором, подделкой, ошибкой и т.д. Как говорится, горько слышать! Мы держим в руках черепа хомо эректуса, неандертальца и современного сапиенса. Если бы не теория эволюции, эти черепа, согласно Маркову, можно считать мусором, казусом, никак иначе кроме эволюционизма не объяснимым? Хуже того – мы смотрим на летучую мышь, переводим взгляд на лошадь – и без эво-объяснения, что они являются ближайшими родственниками, ничего не понимаем в этой жизни. Это – мусор. Здесь первый и последний раз позволю себе методологическую подсказку главному редактору – корректно накопленные факты мусором быть не могут ни в каком случае, мусором могут быть только трактовки этих фактов, например, трактовки эволюционистские.
Но, как говорят в рекламе, это еще не всё. Если не полениться и попытаться расшифровать другие марковские «непонятки», то мы увидим еще один семиотический казус. Окажется, что под словом «факт» главный редактор «Доказательств эволюции» подразумевает ничто иное как любое свидетельство в пользу эволюции. Разумеется, по его мнению.
Факт – это нечто существующее или существовавшее в реальности. На интуитивном уровне понятно, что факт – это что-то объективное, несомненное – событие, понятие, предмет. Упал на голову кирпич – голова есть факт, кирпич – факт, но понятие (событие) «упал» уже требует уточнения.
Марков же с такими тонкостями не заморачивается. Поразительно, что он путает реальность факта (например, окаменелость морского ежа, находящегося у него перед глазами) с его эволюционной трактовкой – сама окаменелость ежа по Маркову уже является «фактом» эволюции! В этом смысле показательна фраза, звучащая рефреном во многих его интервью – «Да у меня в институте все полки завалены переходными формами!». В переводе на русский язык это, опять же, означает, что под фактом эволюции палеонтолог понимает «простое» наличие окаменелостей. И он искренне не может взять в толк, почему другие не ценят и не принимают такого «факта эволюции». По Маркову факт – это нечто, заранее заданное поиском и найденное в подтверждение эволюции:
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
