Европейские поэты возрождения
элементами средневековой рыцарской идеологии. В силу исторических условий,
сделавших Испанию в XVI веке опорой феодально-католической реакции, особое
развитие получила религиозная лирика, отнюдь, однако, не замыкавшаяся в
узком кругу собственно клерикальных мотивов. Один из наиболее одаренных
поэтов этого направления — Луис де Леон, который за вольный перевод
библейской «Песни песней» был обвинен в еретичестве и брошен в тюрьму.
Глубокая страстность и драматизм поэзии Луиса де Леона, отразившей духовный
кризис, которым мучились многие испанские гуманисты XVI века, делают его
стихи характерным и значительным памятником эпохи.
Всеобщее признание заслужил в конце XVI века поэт Эррера, автор большого
количества пышных стихотворений в духе предклассицизма, над которыми
возвышается его ода в честь победы над турками при Лепанто (1570 г.), уже
предвосхищающая высокую патетику героической трагедии «Нумансия»,
написанной позднее Сервантесом.
Испанская лирика выдвинула ряд больших поэтов, выразивших чувство
пробуждения формирующейся (но так и не сформировавшейся в полной мере)
нации, мысли и чувства нового ренессансного человека — активного участника
политической и светской жизни, страстного, просвещенного, жадного до жизни
и чуткого к красоте. Это, прежде всего Сервантес и Лопе де Вега, которых,
при всех различиях, сближает простота и глубоко национальное своеобразие
стихотворной манеры. Им противостоят «культеранисты» —• лелеявшие, прежде
всего изощренную поэтическую форму, мастера витиеватого и темного
изложения, за условностями которого скрывалось одиночество, чувство
призрачности, охватывавшее многих испанцев, живших в те годы, когда за
блестящим фасадом испанской монархии все откровеннее проглядывала жалкая и
трагическая нищета.
Один из величайших литературных памятников XVI века — поэма «Араукана»,
созданная испанцем Алонсо де Эрсилья. К моменту выхода в свет этой поэмы
уже много было написано о трагедии, разыгравшейся в Южной Америке, где
испанские завоеватели пядь за пядью захватывали земли, веками
принадлежавшие местным индейским народам, истребляя или порабощая их,
разрушали великолепные памятники их культуры и насаждали свои бесчеловечные
порядки, закладывая основу колониальной империи. Уже написана была
грубоватая солдатская книга Берналя Диаса, сподвижника Кортеса, лично
участвовавшего в разгроме древнего ацтекского царства и полудюжины других,
более мелких индейских государств; уже существовала книга Лас-Касаса,
честного патера, пытавшегося защитить индейцев от зверства завоевателей и
организовать подобие медленного приобщения их к «благам» европейской
цивилизации. Эрсилья запечатлел трагедию колонизации Южной Америки в
поэтическом произведении, подобных которому мировая литература не знала
вплоть до поэм Пабло Неруды. Эрсилья был младшим офицером в испанской
экспедиции, направленной против союза племен чилийских индейцев — Арауко, и
сделался очевидцем варварских действий поработителей. Сюжет его поэмы
основан на историческом факте; в ней рисуется восстание араукан, которые не
только дали отпор испанцам, но и навязали им затяжную, тяжелую войну. Ища
ответа на вопрос о причинах длительных неудач испанского отряда, гуманист и
ученый Эрсилья приходит к выводу, что индейцы защищали свою свободу и что
их борьба была справедливой. Поэт отдает должное личной храбрости своих
соотечественников, братьев по религии и по оружию, но он полон восхищения
мужеством, мудростью и человечностью индейцев, которые становятся истинными
героями его поэмы (потому она и названа «Арауканой»). Пусть в поэме есть
элементы условности и стилизации, пусть чилийские индейцы нередко выглядят
в ней как древние греки, как троянцы, рассуждающие о спасении родного
города;
поразительно, что европеец, сын кровавой и жестокой эпохи
первоначального капиталистического накопления, отдал дань уважения и
сочувствия индейским народам, погибавшим в неравной борьбе с
колонизаторами.
К лучшим образцам испанской ренессансной лирики близки сонеты великого
португальского поэта Луиса Камоэнса, отмеченные высоким мастерством и
страстным трагическим мироощущением. По новому для иберийской поэзии
сложному психологизму и глубине мысли сонеты Камоэнса напоминают сонеты
Шекспира.
В поэме «Лузиады» — литературном памятнике мирового значения — Камоэнс
создал истинный эпос Ренессанса. Это произведение задумано как национальная
героическая поэма в духе «Одиссеи» или «Энеиды», которая прославила бы
португальцев — потомков легендарного Луза, лузитан (как называли их
римляне). «Лузиада» повествует о морском походе одного из «великих
капитанов» той эпохи, Васко да Гамы, проложившего путь в Ост-Индию вокруг
южных берегов Африки, и о первом проникновении португальцев в эту страну.
Небывало яркие описания чужой природы, то ласкового, то беспощадного моря
со смерчами и бурями, сказочного Каликута и тропических островов,
восточного базара, экзотических одежд и обычаев туземцев Камоэнс почерпнул
из своих личных впечатлений: опальный придворный, потом каторжник, наемный
солдат, он долго служил в португальских войсках, оперировавших за океаном,
и делил ратные труды и опасности с простыми людьми своей страны. И хотя
сюжет поэмы окружен мифологической рамкой и олимпийские боги участвуют в
действии, как у Гомера, помогая или чиня препятствия Васко да Гаме и его
храбрым спутникам (Венера — союзница славного португальца, а Вакх — его
противник), страницы ее дышат жизненностью. Неразрывная связь с реальной
действительностью, с народом, стоящим у парусов, весел и пушек и
встречающим шквалы и копья своей грудью, сообщили поэме Камоэнса
достоверность поэтического документа, бессмертие пережитого, чего не было
ни у Ариосто, ни у Тассо, при всем блеске их поэтического гения. «Лузиада»
— подлинное порождение эпохи великих географических открытий; в мировой
литературе нет памятников, которые с такой силой зафиксировали бы ее дух.
Итак, от Данте до Бена Джонсона и Лопе де Вега, от зари XIV до середины
XVII века — вот пределы, в которые укладывается развитие культуры
Возрождения и его поэзия.
Все Последующие времена черпали из сокровищницы этой поэзии. К своим
провозвестникам — поэтам XVI века восходит французский классицизм; Джон
Мильтон — крупнейший английский поэт XVII столетия — опирался на
многоязычное наследие ренессансной поэзии; немецкая литература XVII века,
вырабатывая стойкость и мужество перед лицом испытаний Тридцатилетней
войны, нашла поддержку в поэтическом наследии предыдущего столетия, а в
конце XVIII века Гете и Шиллер обратились к эпохе Возрождения, создавая
бунтарские титанические образы Карла Моора и Фауста. Когда Вольтер в
середине XVIII века предпринял попытку оживления героического эпоса в поэме
«Генриада», он в предисловии назвал Ариосто и Тассо, Камоэнса и Эрсилью как
своих предшественников в этом жанре наряду с Гомером и Вергилием. Еще
больше обязана шутливой эпической поэме итальянского Возрождения Вольтерова
«Орлеанская девственница».
Романтики в любой литературе Западной Европы были продолжателями и
учениками мастеров эпохи Возрождения. Ее полнокровное, человечное искусство
служило образцом для многочисленных прогрессивных поэтов XX века. Художник
социалистического реализма, Иоганнес Р. Бехер нашел нужным в свои
исследования о современной литературе включить «Малое учение о сонете» —
этюд, содержащий внимательный анализ шести языковых аспектов сонета:
французского, немецкого, английского, итальянского, португальского и
испанского.
Данте, Шекспир, Лопе де Вега, Сервантес, изданные на многих языках
народов СССР, стали не просто нашими современниками, но и нашими
соратниками. Как и картины художников Возрождения, драматургия, песни и
стихи ренессансных поэтов вошли в культурный обиход советского человека.
Один из титанов Возрождения — Джордано Бруно — назвал свою книгу:
«Диалог о героическом энтузиазме». Такое название очень точно определяет
духовную атмосферу Возрождения, запечатленную в поэзии XIV — XVI веков. Эта
поэзия раскрыла красоту человека, богатство его внутренней жизни и
неисчислимое разнообразие его ощущений, показала великолепие земного мира,
провозгласила право человека на земное счастье. Литература Возрождения
подняла призвание поэта до высокой миссии служения человечеству.
Колумб открыл путь к новому континенту. Континент чувств и мыслей,
найденный поэтами Возрождения, был не меньшим открытием.
