Реферат: Внутренний человек в русской языковой картине мира
§ Форма С + творит. падеж имени, совмещающая значения инструмента и комитатива, см. выражения: с головой / с душой / с открытым сердцем что делать, в которых органы психической жизни грамматически представлены не как свободно манипулируемые предметы, а скорее как сопутствующие предметы, как органы-соучастники (комитативы – по: [Золотова1988: 281-283]), активное присутствие которых обусловливает характер человеческого действия: душа, сердце – искренность, открытость; увлеченность, внутренний подъем в отношении с людьми и в практической деятельности; голова - (работать с душой, относиться к кому-нибудь с открытым сердцем); голова, ум - сознательность, обдуманность действий, решений (Сделано с умом (рекл. слоган), думать своей головой).
§ Форма винит. падежа имени (с предлогом и без предлога), совмещающая значения объекта и инструмента, см. выражения напрячь память, браться за ум, вкладывать душу и под., в которых состояния субъекта представлены как результат целенаправленного действия последнего (или каузативного воздействия) с «предметами» своего внутреннего мира.
При этом выбор глагола, управляющего одной из указанны инструментальных форм (инструментивов, по: [Золотова 1988: 430]), оказывается семантически значимым; наблюдается следующая закономерность, характеризующая «логику» языкового сознания.
Сочетание глагола действия / деятельности с инструментивом используется главным образом для изображении активных, осознанных, контролируемых мыслительных и речемыслительных процессов: думать, воображать, вспоминать (работать головой, напрягать память, включить фантазию и пр.), предполагающих такие компоненты ситуации, как активный субъект, объект – создаваемый и (или) затрагиваемый, цель (ср. с выражениями, реализующими другие модели: приходить к мысли о чем, сделать заключение о чем, убеждать кого в чем, вспоминать что и т. д.), и потому получивших в семантических исследованиях статус «нетипичных действий» [Падучева 1992: 75]. См. описания мыслительного процесса, в основе которых лежит пропозитивная семантическая модель инструментальной интерпретации мозга (мозгов): Поздняков сидел дома в своем любимом кресле и усиленно ворочал мозгами. Особенных результатов этой титанической работы не наблюдалось (Е. Яковлева. Уйти красиво); Бирон пораскинул мозгами и придумал комбинацию – царским приказом помиловали и вернули из Березова сына и дочь Меньшикова (Д. Гранин. Вечера с Петром Великим).
Сочетание глаголов состояний с инструментальными формами имен органов внутренней жизни характерно для номинации психических состояний, не предполагающих агентивность субъекта, протекающих без участия, а иногда и помимо воли человека, а именно: эмоциональных переживаний, влечений, желаний (желать всей душой, ненавидеть всеми печенками, душой болеть за кого и др.). Подобные выражения демонстрируют структурно-семантическую асимметрию.
Получая грамматическую форму инструментива, выступая в качестве синтаксически факультативных припредикатных определений, номинации инструментов внутренней жизни тем не менее не актуализируют агентивность сообщений о неконтролируемых психических состояниях субъекта (любовь, желание, ненависть, презрение и т.п.), потенциально заложенную в глагольных моделях. Они, в отличие от выражений первой разновидности (шевелить мозгами, работать головой), не предполагают какого бы то ни было усилия субъекта по отношению к своему внутреннему миру, использование ресурсов органов психики. Выведение в поверхностную структуру высказываний прототипической характеристики действия, а именно «наличие средства его осуществления», не позволяет, однако, поставить выражения типа любить всем сердцем, верить всей душой в один ряд с акциональными конструкциями типа ударить палкой по тюку, заткнуть паклей дыру). Инструментивы в данном случае выполняют особую прагматическую функцию – используются для указания на силу проявления чувства, желания. Ср. пары: презирать – презирать всеми печенками, верить – верить всей душой, желать – желать всем сердце, - правые члены которых маркированы по признаку «высокая степень проявления чувства, желания», представляющему собой ядро значений подчеркнутых адъективных фразеологизмов.
И в этом прагматическом аспекте значения (субъективная оценка интенсивности состояния) рассмотренные словосочетания близки выражениям, представляющим собой сочетание ментального / эмоционального глагола, управляющего формой твор. падежа образованного от него существительного: Знаю данным мне знанием…(М. Юденич), Люблю отчизну, но странною любовью! (М. Ю. Лермонтов). Подобно тавтологическим выражениям, реализующим безобъектную модель ментального процесса (см.: [Гак 1993: 24]), они демонстрируют несоответствие «глубинной» семантической структуры и «поверхностной», конкретно-языковой организации. Несмотря на наличие грамматической формы существительного с инструментальным значением, валентность инструмента «активных» глаголов психических действий, состояний (ср.: любить всем сердцем, ненавидеть всеми фибрами своей души и т. д.), по сути, оказывается синтаксически не реализованной. Тавтология в подобных случаях является средством выражения интенсивности (ср. люто ненавидеть и ненавидеть лютой ненавистью с акцентом на характере чувства), и, кроме того, она позволяет в некоторых случаях «использовать для характеризации процесса прилагательное, располагающее большими возможностями, чем наречие» [Гак 1993: 24], ср.: любить горячо, любить от души, любить глубоко, но ?? любить странно – при возможном любить странною любовью.
Однако этим прагматическая нагрузка инструментальной СК внутренней жизни не исчерпывается. Представляя собой внутреннюю, экспрессивную форму высказываний, она выступает в качестве особого приема риторической и художественной речи, позволяющего выполнять самые разные коммуникативные задачи. В частности, образы внутренних органов-инструментов могут быть использованы как мощное средство эмоционального воздействия на сознание реципиента, эффект которого обусловлен влиянием стереотипов, формирующих национальную модель человека. По-видимому, именно с расчетом на этот эффект был создан рекламный слоган одной из политических партий «Голосуй сердцем!», имплицирующий известную оппозицию понятий «голова» - «сердце» (отсылающую к дихотомии разумного, рационального, логического – иррационального, эмоционального, интуитивного в человеке), имеющих равную для наивного сознания ценность как необходимых компонентов «анатомического» строения человека, функционально значимых органов. (См., например, высказывание, в котором сердце и ум (метонимически заменяющий голову) интерпретированы как равнозначные инструменты духовного общения с Богом: Мы все, люди, имеем дар касаться сердцем и умом очищающего нас чудесного Бытия, Царствия Божия, - данного вере и любви (Иоанн Шаховской, цит. по: А. Кураев Христианская философия и пантеизм)). Однако в контексте рассматриваемого высказывания (слогана) положительную оценку получает именно сердце, семантически интерпретированное как средство осуществления деятельности. Наивным сознанием оно традиционно воспринимается как орган «добрых» чувств – любви, сострадания, отзывчивости и т.п. (иметь большое сердце значит уметь любить, быть сострадать), которые «возникают как бы с а м и п о се б е, независимо от конкретных внешних обстоятельств [отсюда выражение сердцу не прикажешь. - Е.К.], в их возникновении и развитии мала роль интеллектуальной оценки» [Урысон 1999: 89], и, кроме того, как орган «интуитивного постижения того важного, что может изменить жизнь субъекта или кого-то из его близких» (сердце подсказывает, голос сердца «о предчувствии того, что связано с любовью субъекта») [Там же: 91]. Таким образом, в контексте наивных национально-языковых представлений призыв голосовать сердцем должен быть воспринят как побуждение оставаться независимым в своем выборе, прислушавшись к своему внутреннему голосу, своим чувствам, которые сложнее обмануть, чем разум, легко поддающийся влиянию идей, логических построений и пр. Ср. рассматриваемый слоган с высказыванием, имплицирующим ту же оппозицию рационального – эмоционального, в котором отрицается пригодность ума как инструмента оценки результатов творческой деятельности: Это [работу театрального коллектива. – Е.К.] нельзя взвешивать, оценивать холодным умом (из газ. интервью с А. Петровым).
Использование образа органа-инструмента внутренней жизни предстает в следующем текстовом фрагменте как оригинальное композиционно-стилевое решение художественной задачи, поставленной автором:
Когда человеку хорошо, он становится добрее и желает счастья другим. Дима желал счастья всем. Ему хотелось носить это счастье в своем кожаном чемоданчике и оставлять в каждом доме, куда его вызывали с неотложной помощью (В. Токарева. О том, чего не было).
Это один из тех случаев, когда речевого контекста для определения образной основы сообщения недостаточно. Анализ его лексического значения, грамматических форм, синтаксической структуры дает лишь общий взгляд на ситуацию: внутреннее состояние счастья представлено как отчужденный от человека предмет (названо существительным), объект манипуляционных действия человека (формой винит. падежа существительного, имеющей объектное значение, управляют глаголы, заимствованные из поля физического действия: уносить, оставлять). Как во всех подобных случаях, прагматически ориентированное подключение наивной языковой «логики» к авторской концептуальной модели мира сопровождается актуализацией, переосмыслением и обновлением наивных образов человека, которые, как правило, обусловлены художественным замыслом произведения, «вписаны» в его фабулу, органичны общей тональности авторского отношения к героям. В нашем случае поиск исходного образа мотив метафорической развертки (ее звенья выделены полужирным шрифтом) требует обращения к теме, образному ряду, фабуле произведения. Данный текстовый фрагмент представляет собой развернутый метафорический образ «лекарство – счастье», реализующий инструментальную СК внутреннего человека. Такое предположение строится на том, что герой произведения – врач, ежедневно посещающий тех, кому жизненно необходимы и лекарство из чемоданчика, и искреннее сочувствие доктора. При этом, естественно, учитываются еще и данные макроконтекста – запечатленные в языковых единицах стереотипные образные модели (см. выражения, в основе которых лежит категория внутреннего органа-инструмента: согревать душевным теплом, вылечить любовью и пр.).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38
