Николо Макиавелли: политическая культура средневековья - (курсовая)
Николо Макиавелли: политическая культура средневековья - (курсовая)
Дата добавления: март 2006г.
Уральская Государственная Юридическая Академия
РЕФЕРАТ
УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ В
ИЗГНАНИИ
Выполнила: Саушина Юлия
Студентка гр. № 116
Проверила: Ямова В. Н.
Екатеринбург 1998 г.
УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ. В ИЗГНАНИИ
Русские, оказавшиеся после 1919 г. за пределами бывшей Российской империи, были беженцами в полном смысле этого слова. Главной причиной их бегства стали военное поражение и связанная с ним угроза плена и расправы, а также голод, лишения, опасность, нависшая над жизнью и свободой в результате сложившихся политических обстоятельств. Вскоре, однако, они стали эмигрантами в том смысле этого слова, который применяется к французам, оставившим Францию после падения ancien regime. Русский эмигрант—это человек, отказавшийся признать большевистский режим, который утвердился на его родине. Для большинства из них отказ стал бесповоротным после декрета РСФСР 1921 г. , подтвержденного и дополненного в 1924 г. , лишавшего их гражданства и превращавшего в лиц без гражданства или апатридов (именно это французское слово вошло в качестве официального термина в документы Лиги Наций). Безоговорочное неприятие советского режима, а в большинстве случаев и самой революции, надежда на возвращение домой после падения ненавистной системы были присущи всем беженцам. Это оказывало влияние на их поведение, творческую активность, пробуждая, вопреки всем политическим разногласиям, чувство единения, принадлежности к“обществу в изгнании”, ожидающему возможность возвращения. Однако советский режим не обнаруживал никаких признаков краха, и надежды на возвращение стали таять. Особенности отъезда в эмиграцию определяли и своеобразие различных групп эмигрантов в новых местах их проживания. За исключением единиц, покинувших Россию в течение 1917 г. , и немногих (в основном жителей Санкт-Петербурга) уехавших непосредственно после захвата власти большевиками в октябре 1917 г. , эмиграция из России явилась прямым следствием хода и итогов гражданской войны. Военные, потерпевшие поражение от Красной
Армии и ушедшие за границу или эвакуированные морем, составили основной контингент первой волны беженцев. За ними последовали их близкие и другие гражданские лица, сумевшие присоединиться к ним. В ряде случаев переход границы или эвакуация морем были временным и необходимым моментом для перегруппировки сил перед новой схваткой с советским режимом и получения помощи союзников. Из этого следует, что первый пункт остановки беженцев редко становился постоянным местом их проживания. Также не всегда было ясно, кто был собственно эмигрантом, т. е. не желающим возвращаться, а кто интернированным или военнопленным первой мировой войны, ожидающим репатриации. Дополнительная сложность состояла в том, что в новых государствах, образовавшихся к западу от Советской России (Польше, Румынии, Балтийских республиках, часто называемых приграничными государствами—Limitrophes), было коренное русское население, главным образом крестьяне, которые проживали здесь из поколения в поколение. В этих странах они не всегда получали гражданские права в полном объеме. После окончания вооруженной борьбы, спасаясь от большевиков, беженцы стремились затеряться среди этого русского меньшинства. В годы голода и коллективизации, до ужесточения контроля, эти пограничные зоны давали возможность выбраться из СССР, спастись от бедствий и опасностей, подстерегавших там.
Посмотрим, в каких местах осуществлялся переход границы, и попытаемся охарактеризовать русских беженцев, устремлявшихся к каждому их них. Наиболее важным районом было побережье Черного моря (Новороссийск, Крым, Одесса, Грузия). Поэтому Константинополь (Стамбул) стал первым значительным пунктом расселения эмигрантов. Армии генерала А. Деникина и барона П. Врангеля были эвакуированы в Стамбул с последних рубежей своей обороны морскими транспортами союзников. Военных сопровождали гражданские лица—члены семей офицеров и солдат и те, кому удалось попасть на корабли. Не все транспорты останавливались в Стамбульском порту, некоторые направлялись дальше— на острова Мраморного и Эгейского морей и на полуостров Галлиполи. Естественно, ни Стамбул, ни острова не могли принять всех беженцев. Большинство находилось в тяжелом физическом и моральном состоянии, временно их размещали в бывших военных лагерях и госпиталях. Так как турецкие власти и комиссии союзников, предоставлявшие основную материальную помощь, не собирались навсегда взвалить на себя бремя забот по содержанию беженцев, то они были заинтересованы в их дальнейшем переезде туда, где они могли найти работу и прочно обосноваться. Следует отметить, что, во-первых, в Стамбуле и на близлежащих островах скопилось самое большое количество беженцев из России. Во-вторых, абсолютное большинство среди них составляли военные. Главнокомандующий генерал Врангель стремился сохранить в целости военную организацию, надеясь вскоре продолжить вооруженную борьбу. В-третьих, среди гражданских лиц преобладали интеллигенция , представители буржуазии, коммерсанты, интеллектуальная элита, люди, связанные с придворными кругами и администрацией (среди последних были некоторые члены правительства, созданного Врангелем в Крыму, — П. Струве, Г. Вернадский и Н. Таганцев). То, что основную массу беженцев составляли армейские части, облегчало местным турецким властям и представителям держав союзниц их расселение и организованное распределение помощи. Труднее было с гражданскими лицами, скопившимися в районе Стамбула и нуждавшимися в значительной помощи от зарубежных благотворительных организаций. Необходимо отметить—и это ставит под сомнение расхожий тезис о неспособности русских к организации, —что беженцы и сами создавали добровольные общества помощи женщинам, детям и больным. Они основывали больницы, ясли и приюты для сирот, собирали пожертвования от богатых соотечественников и русской заграничной администрации (дипломатических миссий, отделений Красного Креста), а также от зарубежных филантропов или просто от сочувствующих.
Болгария, испытывавшая экономические трудности, но вместе с тем остро нуждавшаяся в рабочей силе (для работы в шахтах) и в квалифицированных кадрах для университетов и школ, также выразила желание принять русских беженцев. К концу 1921 г. в Болгарском царстве их насчитывалось около 12 000, в 1922 г. —примерно 30 000 человек. Молодые мужчины из армии генерала Врангеля, восстановившие силы после ранений и болезней в лагерях на Босфоре, были направлены на угольные шахты близ Перника. Жизнь во временных бараках, без нормальных бытовых условий и отсутствие привычки к тяжелому физическому труду привели к тому, что большинство из них не задержались там надолго и переехали либо в Софию и другие болгарские города, где была возможность найти работу или получить образование, либо в другие страны Болгария дала приют также нескольким десяткам специалистов и ученых, которые внесли значительный вклад в развитие науки и образования родственного славянского народа. Тем не менее ограниченные возможности Болгарии, установление дипломатических отношений с Советским Союзом и поднявшаяся в конце 20—начале 30-х гг. волна национализма заставили многих русских вновь поменять место жительства. В результате Болгария так и не стала заметным культурным центром русской эмиграции, несмотря на присутствие в Софии таких известных ученых, как Н. Трубецкой и молодой Г. Флоровский (которые, впрочем, скоро уехали) и П. М. Бицилли, ставшего профессором Софийского университета. Большинство русских, волею судеб оказавшихся в Стамбуле, нашли приют в недавно созданном Королевстве сербов, хорватов и словенцев (СХС), будущей Югославии. Исходя из соображений как сентиментального (если позволительно применить это слово к правительственным решениям), так и прагматического порядка, власти Королевства распахнули двери своей страны перед воинскими подразделениями и многочисленными гражданскими лицами, помогли им обосноваться в крупнейших городах и в сельской местности. Соображения сентиментального толка основывались на чувстве благодарности к России, пришедшей на помощь сербам в 1914 г. , прорусской, но решительно антибольшевистской позиции короля Александра 1, который в свое время воспитывался при русском императорском дворе. Причины прагматического характера вытекали из острой потребности нового государства в квалифицированных специалистах. Многие учебные заведения, технические училища и административные органы находились в стадии становления и испытывали нужду в обученных кадрах. Сербский национализм тоже играл здесь немалую роль: сербская правящая элита, занимавшая ведущие позиции в общественной жизни многонационального государства, склонна была больше доверять русским эмигрантам, которые всецело зависели от ее расположения, нежели представителям других проживавших в этой стране наций.
Существовавшие вакансии заполнялись за счет технических специалистов бывшей белой армии, гражданских беженцев, имевших опыт научной и административной работы. Близость языков и общность религии способствовали быстрой ассимиляции русских. Кроме того, сербский патриарх, получивший образование в дореволюционной России, выступил от имени своей церкви и оказал гостеприимство русским митрополитам и высшему духовенству, вынужденным спасаться бегством от обрушившихся на церковь гонений со стороны большевиков. Наконец, материальный ущерб и людские потери, понесенные Сербией во время первой мировой войны, создали возможность расселения беженцев и в сельской местности. Так, прибывшие в Королевство казаки могли селиться общинами и сохранять традиционные способы ведения сельского хозяйства. К ситуации в Югославии мы будем еще возвращаться в связи с другими обстоятельствами. Здесь же отметим лишь, что Югославия, особенно Белград, стала значительным культурным центром Русского Зарубежья, хотя и не таким разносторонним и творчески активным, как Париж, Берлин или Прага. Только что образованная Чехословацкая республика также предоставила убежище многим казакам и другим группам крестьян. Таким образом, большая часть беженцев, находившихся первоначально в Турции, переместилась затем в славянские и балканские страны.
