Творчество Нестерова на уроках

портрет И.П. Павлова (1935). В этом же году портрет А.В. Щусева.

В 1942 году вышла из печати книга М.В. Нестерова «Давние дни».

Чествование М.В. Нестерова связанное с его 80-летием, было отмечено в этом

же 1942 году, и в это же время его наградили орденом Трудового Красного

Знамени и присвоили ему звание заслуженного деятеля искусств РСФСР.

В этом же году он написал свое последнее произведение - картину-пейзаж

«Осень в деревне».

М.В. Нестеров скончался 18 октября, на 81-м году жизни.

Таким образом, краткий взгляд на жизнь и творчество этого художника

показывает, что картины М. Нестерова говорят о взаимоотношениях художника с

окружавшими его явлениями, событиями, большими темами русской истории и

действительности, русской культуры, русской живописи его времени. И речь

здесь идет не о том, как лично относился к этому всему М.В. Нестеров,

художник и человек, а о том, какое место, какая «ячейка» была ему отведена,

что им найдено в общей мозаике сложной, противоречивой и все же

диалектически целостной картине его эпохи, России конца XIX в и начала XX

в.

Перед М. Нестеровым, как и перед его сверстниками, вставал вопрос об

«излитии» любыми приемами накопившегося в сердце и в совести. Нестеров был

одним из самых взыскательных художников в истории не только русского

искусства, но и мирового. Для него не могло быть «все равно как», а надо

было «хорошо», «особенно». И не «все равно, что», а тоже - «нечто большое и

важное», «народное и русское».

То, что выбрал М. Нестеров, было, без сомнения, «внутренним», не

«внешним», и не «историей» (на этот путь встали художники В.И. Суриков и

А.П. Рябушкин), и не «иконой» или былиной (как В.М. Васнецов), а «поэзией и

легендой», или, как это выразил исследователь С. Дурылин (9), «легендой, и

песней, и сказкой».

[2]

3. Становление М.В. Нестерова как художника и характеристика его

творчества

Следя за ростом, за эволюцией М.В. Нестерова - художника, можно

увидеть, как целеосознанно и последовательно он осуществлял особую

программу, им в словах, естественно, не формулируемую. Происходит развитие,

увеличение его образов. Он втягивается, подобно Сурикову, в историческое

прошлое своей страны. То, что Нестеров был реалистом, в лучшем смысле слова

художником правды, связанным с Россией, и с народом, в этом сомнений нет.

Говоря о его раннем творчестве, можно заметить, что Нестеров - один из

замечательнейших исторических иллюстраторов в нашем искусстве. В лучших

своих произведениях он никогда не шел по пути внешней иллюстрации.

Считаются чудесными фантастически-реальными иллюстрации М. Нестерова к

«Коньку-Горбунку», и совсем забытые, очень хорошими - к А.С. Пушкину.

Художник с необычной последовательностью воплотил в ряде образов

судьбу русской женщины, ее «недолю» в старое время. В «отшельницах» и

«отшельниках» Нестерова отсутствует самый мотив молитвенного экстаза,

самомучения, покаяния, аскетизма. Горестная грустность, щемящая покорность

судьбе - это налицо. Но вокруг нестеровских героинь не толстые стены келий,

а природа, которая аккомпанирует даже картине «Великий постриг». Судьбу

русской девушки М. Нестеров не погружает в горестный крестьянский быт, как

это делали С.В. Иванов и В.М. Максимов, и никак ее не идеализирует, как это

себе позволяли салонные художники К.Е. Маковский и С.С. Сагочко, а

стремится ее образ обобщить.

«Не живопись была главным, - говорил М.В. Нестеров про своего

«Пустынника» - первую картину, которая его прославила, - «Мне, как Перову,

нужна была душа человеческая…»[3]. (22, стр. 48)

Также следует отметить картину Нестерова (из его раннего творчества)

«Видение отроку Варфоломею». За нее Нестерова называли декадентом и

мистиком, видели в его живописи сходство с некоторыми французскими

художниками.

В картинах М. Нестерова, посвященных жизни конкретно жившего в Древней

Руси Сергия Радонежского, в детские годы носившего имя Варфоломея, художник

следует легендам, записанным и сохранившимися в рукописной литературе тех

лет. Элементы церковности, сияния вокруг головы у Нестерова - живописца

связаны несравненно более с Пювисом де Шаванном и Филиппо Липпи, нежели с

настоящей русской иконой. В рисунке, в передаче природы, в образах самого

Сергия, мальчика и юноши, право нет ничего декадентского, т.е. нарочито

вывернутого, искаженного, переутонченного, чересчур искусственного.

М.В. Нестеров был убежден в том, что «Явление отроку Варфоломею» - его

лучшее произведение, наиболее полно и совершенно выразившее его

художественный идеал. Он всегда утверждал: «Жить буду не я. Жить будет

«Отрок Варфоломей». Вот если через 30, 50 лет после моей смерти он еще что-

то будет говорить людям - значит он жив, значит жив и я»[4]. (23 стр. 41)

Образ Сергия Радоженского - как народного святого - был близок М.

Нестерову с детства. М. Нестеров на этой картине так поставил фигуру старца

по отношению к отроку, что то, что происходит на картине, вопринимается

зрителем не как «Встреча отрока со старцем» , а именно как «Видение отроку

Варфоломею»: старец мнится, не пришел к дубу, как пришел мальчик по лугу, а

«вдруг отделился от темного ствола большого дерева» - и предстал пред

отроком, пошедшим в поле за конями.

За год до «Христовой невесты» М. Нестеров создал рисунок «У креста»:

среди широкого среднерусского простора девушка-подросток с лицом Марии

Ивановны (первой жены художника) молится у покачнувшегося креста. В этом

рисунке М. Нестеров, как будто приближается к теме «Христовой невесты».

«Христову невесту» он писал назависимо от всех прописей и линеек. Его

творческий почерк здесь самостоятелен, неповторимо своеобразен. У него

здесь не только другие краски, у него другой подход к краскам. Вместо

прописей грубой, суховатой черноты у него теперь иссиня-зеленая мягкая

гамма красок; нежная и прозрачная. Недаром, когда художник писал эту

картину, ему казалось, что от музыкант (24 стр 36): в красочных аккордах

«Христовой невесты» есть музыкальная стройность; это картина-элегия,

выдержанная в одной глубоко прочувствованной и верно подобранной

тональности.

Но самое главное было не в новизне красочного звучания, а в том, что

молодому художнику удалось создать новый поэтический образ - насквозь

русский и глубоко народный. Кто она, эта «Христова невеста»? Обычно

считают, что она инокиня, удалившаяся от мира в глухой лесной скит. Но она

не инокиня. На ней темно-синий сарафан, белая рубаха. Голова покрыта темно-

синим же платком, так как им покрывались все женщины в Нижегородском

Заволжье.

«Христова невеста» она не потому, что уже произнесла обет иночества, а

потому, что она уже не верит в счастье на земле и устремляется своей душой

и сердцем на иной, внутренний путь. Глубокая грусть застыла в ее больших

глазах, и кончится или нет ее тропа в скиту - одно несомненно: для этой

поэтической, чистой души все пути к счастью «заказаны». До этой картины

Нестеров не был пейзажистом. В его работах 80-х годов пейзаж отсутствует.

Он любит природу, но ее еще нет в его искусстве. Однако эту девушку, столь

выношенную в его сердце, он окружил чудесным, так же как она, насквозь

русским пейзажем. Гладя на эту северную тихость и ласковость природы,

чувствуешь, что природа одна еще говорит скорбной душе одинокой девушки и

будет говорить ей в какое бы крепкое безмолвие не ушла эта чуткая одинокая

душа.

Отныне М.В. Нестеров вступил безысходно в самый избранный тесный круг

певцов и вдохновенных поэтов русской природы.

Достаточно назвать «нестеровская девушка», чтобы появился перед

глазами зрителя живой образ девушки из народа, поэтический образ,

неразрывный с безмолвной печалью. Эта девушка в сарафане, рожденная

Нестеровым из его скорби по утерянной подруге, повела за собой на его

картины целую вереницу девушек и женщин, исполненных внутренней красоты и

чистоты, но всегда отмеченных «возвышенной стыдливостью страдания».

Картина «На горах»: высоко над долиной Волги, над неоглядной ее ширью,

над поросшей кустами ее луговой поймой, остановилась молодая женщина в

темном сарафане, в белом платке; в ее руке несколько гроздьев алой рябины.

Неоглядный простор манит неудержимою волей. А на душе у нее неизбывная

кручина, такая же горькая, как эта рябина в ее руке. Она вслушивается в

смутный голос души, да в светлые, ласкающие и зовущие голоса родной

природы. Эта картина подлинная историческая драма.

«На горах» было лишь началом живописного сказания о судьбе русской

женщины, задуманной Нестеровым.

Его повесть о русской женщине и о ее недоле в любви и счастье не была

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10