Портрет в русской живописи 19 века ( Репин, Серов, Крамской)
"Месть". Неотразимое впечатление произвела она на художника. "Звуки
завладели мною, — рассказывал он позднее, — и я подумал, нельзя ли
воплотить в живописи то настроение, которое создалось у меня под
впечатлением этой музыки. Я вспомнил о царе Иване. Это было в 1881 году.
Кровавое событие 1 марта всех взволновало. Какая-то кровавая полоса прошла
через этот год... Я работал завороженный. Мне минутами становилось страшно.
Я отворачивался от этой картины, прятал ее. На моих друзей она производила
то же впечатление. Но что-то гнало меня к этой картине, и я опять работал
над ней".
Еще в 1877 году, когда Репин писал портрет известного историка и
археолога И. Забелина, он слышал от него подробный рассказ о тех
обстоятельствах, которые привели к трагическому конфликту между Иваном
Грозным и его сыном. "Жезлом в висок..." — запомнились Репину слова
Забелина, и, выходя из концерта, он, напряженный и взволнованный, горячо
объяснял всегда сдержанному Третьякову захватившую его идею.
Начатые раньше работы отодвигали завершение нового замысла, около пяти
лет работал Репин над своим "Иваном Грозным". Первый карандашный эскиз он
сделал сразу же по возвращении домой с концерта Римского-Корсакова, и хотя
потом многое менялось, композиция будущей картины уже была отчетливо
намечена в этом первом наброске.
Только в 1884 году, закончив "Не ждали", Репин смог целиком отдаться
работе над захватившей его темой. Однажды утром он переставил всю мебель в
мастерской, вынес мольберты в соседнюю комнату и соорудил здесь угол
дворцового покоя, схожий с тем, в котором, по его представлению, некогда
произошло убийство Иваном IV царевича Ивана. На дому у Репиных
изготовлялись костюмы для обоих персонажей, художник сам делал выкройки и
по его эскизам домочадцы вышивали узорный орнамент на сапогах и платьях.
Все должно было соответствовать реальной обстановке, в которой, как
рисовалось Репину, произошла эта давняя историческая трагедия.
Но сам царь Иван? Где найти для него подходящую натуру, отвечающую
сложившемуся в воображении образу, чтобы образ этот обрел ощутимую, горячую
и трепетную человеческую плоть? Репин бродит по городу, вглядывается в лица
прохожих...
Но вот из Царского Села приходит письмо от Чистякова, художника и
мудрого наставника целого поколения русских мастеров. Павел Петрович пишет,
что он встретил на улице старика, подлинного, всамделишного Грозного! В тот
же день Репин был в Царском Селе у Чистякова. И впрямь — не обманулся Павел
Петрович! Восхищенный художник горячо благодарит своего учителя за
найденную модель. А несколько дней спустя новый Иван затмил чистяковского:
на Литовском рынке в Петербурге Репин встретил чернорабочего, черты лица
которого поразительно совпадали с обликом задуманного Ивана. Тут же на
рынке Репин усадил этого старика и быстро написал этюд, легший в основу
будущего Грозного.
Уже потом, когда писалась сама картина, для головы Грозного Репину
позировали также композитор П. И. Бларамберг и художник Г. Г. Мясоедов.
Прекрасной моделью для царевича явился писатель В. М. Гаршин, внешность
которого, полная трогательного обаяния, носила на себе печать трагической
обреченности. Репин был увлечен Гаршиным, которого горячо полюбил как
человека и талантливого писателя. Написанный с Гаршина этюд явился одним из
высших достижений портретного искусства художника и был приобретен
Третьяковым для его галереи. Но в представлении Репина царевич Иван, в
отличие от Гаршина, был блондином. Поэтому, хотя общий облик Гаршина и
определил собой решение психологической задачи, при окончательной доработке
головы царевича Репину позировал художник Менк.
Картина еще далеко не была готова, а по мастерским художников уже шел
о ней слух. У Репина побывал и Третьяков, всегда молчаливый, осторожный в
высказывании оценок, покупавший с большой, купеческой осмотрительностью. Он
тотчас же решил оставить "Грозного" за собой. Крамской, вернувшись от
Репина, немедля сел за письмо к одному из своих постоянных корреспондентов:
"Прежде всего, меня охватило чувство совершенного удовлетворения за
Репина, — писал он. — Вот она, вещь, в уровень таланту! Судите сами.
Выражено и выпукло выдвинуто на первый план — нечаянность убийства! Это
самая феноменальная черта, чрезвычайно трудная и решенная только двумя
фигурами. Отец ударил своего сына жезлом в висок... Минута, и отец в ужасе
закричал, бросился к сыну, схватил его, присел на пол, приподнял его к себе
на колени и зажал крепко, крепко одною рукою рану на виске (а кровь так и
хлещет между щелей пальцев), другою — поперек за талию, прижимает к себе и
крепко, крепко целует в голову своего бедного (необыкновенно симпатичного)
сына, а сам орет (положительно орет) от ужаса, в беспомощном положении.
Бросаясь, схватываясь и за свою голову, отец выпачкал половину (верхнюю)
лица в крови. Подробность шекспировского комизма. Этот зверь-отец, воющий
от ужаса, и этот милый и дорогой сын, безропотно угасающий, этот глаз, этот
поразительной привлекательности'' рот, это шумное дыхание, эти беспомощные
руки! Ах, боже мой, нельзя ли поскорее, поскорее помочь! Что за дело, что в
картине на полу уже целая лужа крови на том месте, куда упал на пол сын
виском, что за дело, что ее еще будет целый таз, — обыкновенная вещь!
Человек смертельно раненный, конечно, много ее потеряет, и это вовсе не
действует на нервы. И как написано, боже, как написано! В самом деле,
вообразите, крови тьма, а вы о ней и не думаете, и она на вас не действует,
потому что в картине есть страшное, шумно выраженное отцовское горе, и его
громкий крик, а в руках у него сын, сын, которого он убил, а он... вот уже
не может повелевать. зрачком, тяжело дышит, чувствуя горе отца, его ужас,
крик и плач, он, как ребенок, хочет ему улыбнуться: "Ничего, дескать, папа,
не бойся!". Ах, боже мой! Вы решительно должны видеть!".
«Прочесть» картину лучше Крамского до сих пор никому не удавалось.
И вот картина на XIII выставке Товарищества передвижников. Передовая
интеллигенция, устремившаяся на выставку, потрясена мастерством художника,
могучей выразительностью репинской кисти, глубочайшим психологическим
реализмом в трактовке образов.
В оппозиционных кругах картина воспринимается как протест против
арестов, последовавших после убийства Александра II 1 марта 1881 года.
По Петербургу прошел слух о неизбежном запрещении картины, с каждым
днем собиравшей подле себя все большие толпы разноликого народа. Но картина
ушла на выставку в Москву и к Третьякову. Здесь ее ожидал не меньший успех.
Глубоко взволнованный, стоит перед ней Лев Николаевич Толстой. "Хорошо,
очень хорошо, — пишет он Репину в Петербург. — Тут что-то бодрое, сильное,
смелое и попавшее в цель. На словах многое бы сказал вам, но в письме не
хочется умствовать... Иоанн ваш ... самый плюгавый и жалкий убийца, какими
они и должны быть — и красивая смертная красота сына. Хорошо, очень
хорошо... Сказал вполне ясно. Кроме того, так мастерски, что не видать
мастерства... Забирайте все глубже и глубже".
В правительственных кругах картина Репина вызывала к себе резко
отрицательное отношение.
С исключительной экспрессией написал Репин лица своих героев,
измученных страданием и борьбой. В картине нет ничего лишнего; с предельно"
выразительностью даны два контрастных образа — обезумевший, охваченный
ужасом и раскаянием Грозный и умирающий царевич, в предсмертной агонии
прощающий преступление отца. Живописный талант Репина проявился в этой
картине во всем блеске. Замечательно переданы сумерки в царской палате, с
удивительным мастерством написаны красный ковер, розовый кафтан и лужа
крови. Кроваво-красный колорит картины с напряженной силой выражает
содержание драмы. "Для меня очевидно, — писал Крамской, — что после этой
картины число преступлений должно уменьшиться, а не увеличиться, потому
что, кто раз видел в такой высокой шекспировской правде кровавое событие,
тот застрахован от пробуждения в человеке зверя ..."
Но злоключения картины, начавшиеся с первого ее появления на выставке,
на том не закончились. Через двадцать восемь лет после создания этого
выдающегося полотна на него было совершено чудовищное покушение,
поставившее под угрозу всю его дальнейшую судьбу.
В январе 1913 года один из посетителей Третьяковской галереи, иконописец из
старообрядцев А. Балашов, с исступленным криком "Довольно крови! Довольно
крови!" в припадке душевной болезни изрезал картину ножом. Только ценой
большого труда художников-реставраторов ее удалось восстановить.
Серов Валентин Александрович
Годы жизни: 07.01.1865 - 22.11.1911
