Клод Моне
1898 по 1912 год его доход колебался около цифры в 200 тысяч.
Благосостояние, о котором он столь отчаянно мечтал в юности, было
наконец достигнуто, и он как следует воспользовался им, создав для себя
цитадель экономического и душевного покоя. Никогда еще в истории искусства
имя художника не ассоциировалось так тесно с его домом. У этой цитадели
были и физические параметры. В 1883 году он стал снимать у одного
нормандского помещика дом в Живерни (сам хозяин переехал жить в деревню
Верной), и в этом доме Моне прожил сорок три года, вплоть до самой смерти в
1926 году. Для мира искусства дом и сад в Живерни и в те годы и по сию пору
имеют такое же значение, как Ассизи для последователей святого Франциска.
Неизменно окруженный шумной гурьбой приемных детей и заботами любящей, но
сварливой жены, Моне поддерживал отношения с огромным кругом друзей:
художников и писателей.
Путешественником Моне, не в пример другим импрессионистам, был
заядлым. Он ездил в Норвегию, где жил его приемный сын Жак; совершал
поездки в Венецию, в Антиб, в Голландию, в Швейцарию, несколько раз в
Лондон. Во Франции он посетил Птит-Даль на нормандском побережье, где у его
брата был свой дом; Бель-Иль, Нуармутье, долину Креза в Центральном
Массиве; наконец Руан, где провел несколько дней. Из всех этих мест он
привозил кипу этюдов, которые в Живерни заканчивал. В Париж он ездил
довольно часто - благо ездить было недалеко: то в театр, то в Оперу, где с
наслаждением слушал "Бориса Годунова", а позднее восхищался русским балетом
Дягилева, который высоко ценил. Внимательно следил он и за проходящими
выставками, особенно за тем, где участвовали Ван Гон, Сера, Гоген, а также
Вюйар и Боннар, приезжавшие к нему в Живерни. Моне много читал, особо
увлекаясь огромной "Историей Франции" Мишле, известной ему еще с детских
лет и подпитывавшей сильным чувством патриотизма многие его работы. Усердно
читал он и современных авторов: Флобера, Ибсена, Гонкуров, Малларме,
Толстого и Рескина У него хранилась солидная коллекция книг по садоводству.
Много трудов затратил Моне на окружающую его обстановку, превратив
ветхий нормандский дом в идеальное место жизни. Жюли Мане, дочь Берты
Моризо и Эжена Мане, побывавшая там в 1893 году, вскоре после некоторых
переделок, предпринятых Моне, записала в своем очаровательном дневнике
впечатления: "Со времени нашей последней поездки в Живерни дом заметно
преобразился. Над мастерской г-н Моне устроил себе спальню с большими
окнами и дверьми, с паркетом из смолистой сосны. В этой комнате висит много
картин, в том числе "Причесывающаяся Изабель", "Габриэль у таза", "Кокотт в
шляпке", пастель с изображением маман, пастель дяди Эдуарда, очень
привлекательная обнаженная г-на Ренуара, картины Писсарро и др.
Но еще удивительнее казался сад: он не только выражал личность
Моне, но и сам по себе был достопримечательностью. Почти всю жизнь Моне
прожил в домах с садом, и в Аржантейе, и в Ветейе, и непременно
запечатлевал их на картинах. К занятиям садоводством его поощрял Кайботт, у
которого в Пти-Женвийе был удивительный сад и который поддерживал с ним
переписку по специальным вопросам. То были благодатные времена для
садоводов. В Европу из Америки и с Дальнего Востока ввозились новые
растения. В 1880-е годы у тех, у кого не было доступа к питомникам,
открылась новыя возможность -заказывать семена по почте: в этом новом
бизнесе начался бум. Моне жадно коллекционировал каталоги семян, а свои
сады "компоновал", как живописную картину. В его записях, сделанных в
Аржантейе, приводится, например, снимок распределения цветов для семи рядов
роз: лиловый, белый, красный, фиолетовый, желтый, кремовый, розовый.
Приехав впервые в Живерни, он увидел при доме всего лишь обычный
огород, типичный для французской деревни. Моне тут же принялся его
переделывать: прежде всего придал ему геометричность, посадив специфические
"садовые" цветы: алтей, георгины, розы, настурции, гладиолусы; он высаживал
их в таком порядке, чтобы цветение их продолжалось практически круглый год.
Сад занимал около двух акров, и часть его раскинулась по другую сторону
дороги. Рядом был небольшой пруд; Моне купил его вместе с прилегающей
землей в 1893 году. Получив от местных властей разрешение, он переделал его
в водяной сад, через шлюзы пустив в него воду близлежащей речки Эпт. Вокруг
пруда он высадил цветы и кустарники: частью местного происхождения -
малину, пионы, остролисты, тополя; частью экзотические растения - японскую
вишню, розовые и белые анемоны. Два сада умышленно противопоставлялись друг
другу. Тот, что был при доме, сохранял традиционный французский вид: с
аллеями, увитыми ползучими растениями; дорожками, идущими под прямым углом
друг к другу, со ступенями, ведущими из одной части сада в другую. Сад, что
раскинулся по другую сторону дороги и вокруг пруда, преднамеренно
производил впечатление экзотическое и романтическое. При его планировке
Моне следовал советам японского садовника, гостившего какое-то время в
Живерни: среди скромной привычной растительности тут выделялись китайские
гинкго, японские фруктовые деревья, бамбуки, японский мостик, словно
перекочевавший сюда с гравюры Хокусая. В пруду плавали кувшинки, а сад был
испещрен лабиринтом вьющихся и пересекающихся тропинок.
"Самое прекрасное мое произведение - мой сад", - говорил Моне. И
современники соглашались с ним. Очень точно охарактеризовал этот сад Пруст:
"Это сад не старого цветовода, а скорее сад колориста, если я могу его так
назвать, сад, где совокупность цветов не есть создание природы, поскольку
они посажены таким образом, что одновременно будут цвести только цветы
гармонирующих оттенков, создавая бесконечное поле голубого или розового".
Октав Мирбо, писатель и критик, никогда не скупившийся на эпитеты,
дает этой усадьбе полное описание: "Весной на фоне цветущих фруктовых
деревьев ирисы поднимают свои закручивающиеся лепестки, украшенные белыми,
розовыми, лиловыми, желтыми и голубыми оборками с коричневыми полосками и
пурпурными пятнами. Летом по обеим сторонам посыпанной песком дорожки
ослепительными гроздьями ниспадают настурции всевозможных оттенков и
калифорнийские маки цвета шафрана. Удивительные по волшебству сказочные
маки вырастают на широких клумбах, забивая увядающие ирисы. Удивительное
сочетание цветов, множество бледных оттенков; великолепная симфония белых,
розовых, желтых, лиловых цветов с дробью светлых телесных оттенков, на фоне
которых взрываются оранжевые, выплескиваются брызги медного пламени,
кровоточат и сверкают красные пятна, буйствуют лиловые, вырываются языки
черного и пурпурного огня".
Моне говорил, что на сад он истратил большую часть дохода. Но это
лишь скромное преувеличение. Он держал садовника и пятерых работников, и
сам постоянно занимался работами по улучшению и расширению сада.
Обращаясь в префектуру за разрешением на переустройство пруда,
Моне писал, что это необходимо "ради праздника для глаз и мотивов для
живописи". Фактически же Живерни и его сады не только служили ему мотивами
для живописи; они дали ему своего рода базу для осуществления проекта,
который должен был стать делом его жизни и вершиной которого оказался этот
сад.
В 1892 году Моне, наконец, женится на Алис, в которую был влюблен
долгие годы. Тогда же Моне пишет "Стога" - первую большую серию картин, где
художник пытается запечатлеть на полотне нюансы освещения стогов сена.
меняющегося в зависимости от времени суток и погоды. Он работает
одновременно на нескольких холстах, переходя от одного к другому в
соответствии с возникающими световыми эффектами. Серия эта имела большой
успех и существенно повлияла на многих художников того времени.
К опыту "Стогов" Моне возвращается в новой серии - "Тополя", где
деревья на берегу реки Эпт также изображаются в разное время суток. Работая
над "Тополями", Моне каждый раз отправляется на место с несколькими
мольбертами и выстраивает их в ряд, чтобы быстро переходить от одного к
другому в зависимости от освещения. Кроме того, на сей раз он хочет
выразить в картинах и собственное видение, причем делает это за считанные
минуты, состязаясь в скорости с природой.
Еще не закончив серию, Моне узнает, что тополя собираются рубить и
продавать. Ради того чтобы завершить работу, он связывается с покупателем и
предлагает ему денежное возмещение за отсрочку вырубки. Эта серия,
выставленная в галерее Дюран-Рюэля в 1892 году, также имела большой успех,
но еще более восторженно была встречена большая серия "Руанский собор", над
которой Моне работал в период с 1892 по 1894 годы. Последовательно
отображая перемену освещения от утренней зари до вечерних сумерек, он
написал пятьдесят видов величественного готического фасада,
растворяющегося, дематериализующегося в свете. Он пишет все быстрее и
быстрее, торопливо нанося на холст точечные мазки.
В феврале 1895 года он едет в Норвегию, в Сандвикен, неподалеку от
Осло, где пишет фиорды, гору Колсаас и виды деревни, в которой он живет.
Этот цикл зимних пейзажей по стилю напоминает произведения, написанные
около 1870 года. На следующий год Моне совершает настоящее паломничество по
местам, где он писал в предыдущие годы; и Пурвиль, Дьепп, Варежанвиль снова
возвращаются на его полотна.
В 1897 году собрание Гюстава Кайботта, умершего в 1894 году,
переходит в собственность национальных музеев, и многие произведения
импрессионистов попадают, наконец, в государственные коллекции. Летом
двадцать картин Моне выставляются на второй Венецианской биеннале.
Осенью 1899 года в Живерни он начинает цикл "Кувшинки", над
которым будет работать до самой смерти. Начало нового столетия застает Моне
в Лондоне; художник снова пишет Парламент и целый ряд картин, объединенных
одним мотивом - туманом. С 1900 по 1904 годы Моне часто ездит в
Великобританию и в 1904 году выставляет в галерее Дюран-Рюэля тридцать семь
видов Темзы. Летом он возвращается к "Кувшинкам" и в феврале следующего
года участвует пятьюдесятью пятью работами в большой выставке
импрессионистов, организованной Дюран-Рюэлем в Лондоне.
В 1908 году Моне отправляется в свое предпоследнее путешествие:
едет вместе с женой в Венецию по приглашению семьи Куртиса, американского
друга художника Джона Сингера Сарджента, где живет в палаццо Барбаро на
Канале Гранде. Моне решает остаться в городе подольше, чтобы поработать, и
на два месяца поселяется в отеле "Британия". Он настолько заворожен
атмосферой Венеции, световыми эффектами, отблесками воды и отражениями в
ней памятников, что снова приезжает туда на следующий год. Одному
специалисту по архитектуре, во время интервью утверждавшему, что "Дворец
дожей можно определить как пример скорее импрессионистской, чем готической
архитектуры", - Моне ответил: "Зодчий, задумавший этот дворец, был первым
импрессионистом. Он создал его плывущим по воде, вырастающим из воды,
сияющим в воздухе Венеции, подобно тому как художник-импрессионист
накладывает на полотно сияющие мазки, чтобы передать ощущение атмосферы.
Работая над этой картиной, я хотел написать именно атмосферу Венеции.
Дворец, возникший в моей композиции, был только предлогом, чтобы изобразить
атмосферу. Ведь вся Венеция погружена в эту атмосферу. Плывет в этой
атмосфере. Это импрессионизм в камне". Вернувшись во Францию, он продолжает
работать в мастерской над картинами венецианского периода, которые будут
выставлены лишь в 1912 году, через год после смерти его жены Алис, в
галерее Бернгейма-младшего. Выставку предваряла статья Октава Мирбо.
С 1908 года зрение художника начинает ухудшаться; теперь он все
свое внимание уделяет саду и продолжает работать над серией "Кувшинки",
начатой в далеком 1890-м. Отведя воды небольшого притока реки Эпт, Рю,
протекавшего через его землю, Моне сделал у себя в Живерни маленький
прудик. На зеркальной глади получившегося таким образом водоема он вырастил
кувшинки, а вокруг посадил ивы и различные экзотические растения. В
довершение проекта над прудом был построен деревянный мостик, идея которого
была навеяна восточными гравюрами. Художника всегда восхищали цветы и блики
на воде, но в этом проекте несомненно сказалось влияние японской культуры,
распространившейся в Европе начиная с середины века и очень
заинтересовавшей Моне и его современников. Этому чудесному уголку сада
посвящены последние большие произведения Моне - усталого художника, чьи
проблемы со зрением с годами становятся все более серьезными.
В 1914 году умирает его старший сын Жан. Моне чувствует себя все
более одиноким. но продолжает работать, подбадриваемый Жоржем Клемансо и
Октавом Мирбо, которые часто приходят навестить друга.
Благодаря присутствию Моне, Живерни превращается в своего рода
колонию художников, прежде всего американских, но сам Моне предпочитает
вести замкнутый образ жизни, уверяя, что не имеет никакого "рецепта" для
молодежи, а значит, не может никого ничему научить. Все свое время он
проводит в саду - и пишет, пишет. Прогрессирующее ухудшение зрения уже не
позволяет ему передавать световые эффекты с той же точностью, что и раньше.
Иногда, если полотно кажется ему неудачным, Моне в ярости уничтожает свою
работу. И все же он продолжает писать, а из-за своих проблем со зрением
вырабатывает новый для себя подход к живописи.
За столько лет работы в Живерни каждый уголок сада в любое время
суток отпечатался в его сознании. И Моне подумал, что было бы интересно
написать серию впечатлений от целого, причем не с натуры, а в мастерской. В
связи с этим он решил построить в своем имении новую большую мастерскую.
Строительство нового помещения завершилось в 1916 году: мастерская имела 25
метров в длину, 15 - в ширину и потолок, на две трети сделанный из стекла.
Там Моне принимается за работу. Он пишет на холстах размером четыре метра
на два и создает удивительные работы, в комплексе передающие впечатления от
созданного им царства, снова и снова запечатлевая на полотне утренние
туманы, закаты, сумерки и ночной мрак.
В 1918 году по случаю перемирия, он решает подарить новую серию
государству. Его друг Жорж Клемансо, бывший тогда премьер-министром хочет
предоставить Моне престижное помещение, а именно павильон Оранжри в саду
Тюильри. Но Моне все еще не удовлетворен своей работой и с упорством,
характерным для его отношения к живописи, продолжает трудиться вплоть до
1926 года - года его смерти. Помимо принесенной в дар государству серии из
восьми панно, размещенных в овальном зале Оранжри в 1927 году, Моне за этот
период написал много других произведений, которые были найдены после смерти
художника в его мастерской в Живерни и ныне находятся в парижском музее
Мармоттан. Некоторые из них, не датированные, но несомненно относящиеся к
последнему периоду творчества, по манере приближаются к авангардистским
эстетическим течениям начала века, в частности, к экспрессионизму.
В самом деле, Моне доводит до крайности процесс дематериализации,
уже наметившийся в серии соборов. Он не только выходит за пределы
стилистики импрессионизма, но и в чем-то, возможно, предвосхищает
художественный язык нефигуративной живописи периода после второй мировой
войны.
Литература.
1. Денвир Бернард. Импрессионисты: Художники и картины. М.:
«Искусство», 1994.
2. Капелли Илария Дель Секко. Моне. М.: «Белый город», 1998.
3. Л. Бектемирова "Сад живописца Моне" / журнал "Новый Дон", № 4,
1999.
[pic]
