Клод Моне
влиянием. Всю свою жизнь был страстным поклонником японского искусства.
Говорили, что на стенах его дома в Аржантейе, когда он жил там в 70-е годы,
висели японские веера; в последнем его доме, в Живерни, все еще хранится
обширная коллекция японских гравюр, собранных им за годы творчества; а в
1892 году Эдмон де Гонкур записал в своем дневнике, что он часто встречал
Моне в Галерее Бинт, центре торговли восточными произведениями.
В японских ксилографиях он открыл композиционные эффекты, которые
достигаются острым ракурсом и драматическим обрезом композиции рамой. На
склоне лет он говорил герцогу де Тревизу: "В японских художниках мы на
Западе оценили прежде всего ту смелость, с какой они режут рамкой свои
сюжеты. Эти люди научили нас новой композиции. Тут нет сомнений". Его
работы и в самом деле принадлежат новому типу композиции. В 1867 году он
написал "Террасу в Сент-Адресс", которую он называл своей "китайской
картиной с флагами". Это и впрямь поразительная композиция - с верхним
ракурсом и без какого-либо центра. Широкое пространство моря усеяно
всевозможных размеров парусниками - их около тридцати; вместе с полосой
неба, разделенной на облачную и безоблачную части, половину композиции
занимает сама терраса, на которой видим массу ярких гладиолусов и
настурций, причем разнообразие красок усиливается двумя слегка асимметрично
расставленными флагами по обе стороны террасы.
Процесс формирования нового художественного языка следует также
рассматривать в связи с прогрессом науки XIX столетия и ее последними
достижениями, в частности исследованиями таких ученых, как Эжен Шеврёль, в
области оптики и цветовых контрастов, получившими широкое распространение
во Франции во второй половине века. Основываясь на наблюдении за физическим
явлением восприятия, ученые установили, что зрение является результатом
взаимодействия воспринимаемых глазом элементов и что цвет предмета зависит
от материала, из которого он сделан, от близости других предметов и
качества света. Эти принципы, вместе с откровениями японского искусства,
оказали сильное влияние на Моне, Ренуара и всех художников, предпочитающих
писать на открытом воздухе. Следы этих принципов мы видим в
импрессионистской живописной технике: чистые цвета солнечного спектра
накладываются непосредственно на холст, а не смешиваются на палитре.
В июне 1870 года состоялось бракосочетание Моне и Камиллы Донсьё,
на котором присутствовал и Гюстав Курбе. Молодые переезжают в Нормандию, в
Трувиль, где их застает начало франко-прусской войны. Моне, будучи
республиканцем, не хочет воевать за империю и под этим предлогом укрывается
в Англии.
В Лондоне он встречает Добиньи и Писсарро, с которым работает над
видами Темзы и туманами Гайд-парка. Для эффектов тумана трудно было выбрать
время удачнее. Зима 1870-1871 годов в Лондоне - наихудшая за все столетие.
Присутствие тумана особенно чувствуется в видах Моне на парламент, открытый
лишь годом раньше, Грин-парк, Гайд-парк и Лондонский Пул. Он сам любил
лондонский туман, в чем и признавался Рене Жимпелю: "Лондон мне нравится
больше, чем английская сельская местность. Да, я обожаю Лондон. Он как
масса, как ансамбль, и при этом такой простой. Больше всего мне нравится
лондонский туман. Как английские художники девятнадцатого века могли писать
свои дома кирпич за кирпичиком? На своих картинах они изображали даже
кирпичи, которые они даже видеть не могли. Лондон я люблю только зимой.
Летом город хорош своими парками, но это не идет ни в какое сравнение с
зимой и зимними туманами: без тумана Лондон не был бы красивым городом.
Туман придает ему удивительную масштабность. Под его таинственным покровом
однообразные, массивные кварталы становятся грандиозными". Впоследствии он
будет неоднократно приезжать в Лондон и напишет больше лондонских пейзажей,
чем любой из знаменитых художников.
В Лондоне и Моне и Писсарро много работали. Годы спустя (в 1906
году) Писсарро писал английскому критику Уинфорду Дью-Херсту (в то время
работавшему над книгой об импрессионистах): "Мы с Моне увлекались
лондонским пейзажем. Моне работал в парках, а я, живя в Нижнем Норвуде, в
то время очаровательном пригороде, занимался эффектами тумана, снега и
весны. Мы писали с натуры. Мы также посещали музеи. Конечно, мы были под
впечатлением от акварелей и картин Тернера и Констебла, полотен Старого
Кроума. Мы восхищались Гейнсборо, Лоуренсом, Рейнолдсом и другими, но в
особенности нас поражали пейзажисты, разделявшие наши взгляды на пленэр,
свет и мимолетные эффекты. Среди современных художников нас заинтересовали
Уатс и Россетти.
Добиньи знакомит Моне с французским торговцем картинами Полем
Дюран-Рюэлем. Живя в Лондоне, Дюран-Рюэль открыл галерею на Бонд-стрит.
Встреча эта оказалась очень важной, так как именно Дюран-Рюэль с доверием и
интересом отнесся к творчеству Моне и других художников будущей
импрессионистской группы, и помогал им в организации выставок и продаже
картин. За исключением второй выставки, в 1871 году, Дюран-Рюэль
представлял импрессионистов на всех выставках Общества французских
художников. Часто выставлялись работы Писсарро и Моне, а запрашиваемые за
них цены свидетельствовали о том, как сам Дюран-Рюэль оценивал их. На
выставке в 1872 году виды Норвуда и Сиденхэма Писсарро оценивались по 25
гиней, а на следующий год картина Моне "Здание парламента" продавалась за
30 гиней.
Моне и Писсарро представили свои работы на летнюю выставку
Королевской Академии, но, как горестно заметил Писсарро, "разумеется нас
отклонили". Должно быть благодаря Дюран-Рюэлю их картины выставлялись во
французском отделе Международной выставки в Южном Кенсингтоне в 1871 году,
но, несмотря на множество комментариев о выставке в прессе, они остались
незамеченными.
В 1871 году Моне узнает о смерти отца и уезжает во Францию. По
дороге он посещает Голландию, где, пораженный великолепием пейзажа,
останавливается на некоторое время и пишет несколько картин с ветряными
мельницами, отражающимися в безмятежных водах каналов.
Благодаря Мане, с которым отныне его связывает крепкая дружба, он
находит себе в Аржантее на берегу Сены дом с садом, где может выращивать
цветы, со временем ставшие настоящей страстью художника.
К нему часто приезжал Ренуар: в то время они очень сблизились,
совместный живописный опыт повлиял не только на развитие их индивидуальной
манеры письма, но и на становление импрессионизма в целом. Лето 1873 года
выдалось роскошным. Они часто писали одни и те же пейзажи, добиваясь
удивительных световых и цветовых эффектов мелкими, пульсирующими мазками,
будто нанесенными на полотно из пульверизатора. Более никогда их работы не
будут столь схожими. В 1913 году, когда две их работы на один и тот же
сюжет - плавающие в пруду утки - были выставлены в галерее Дюран-Рюэля, ни
один из них не смог определить свою картину. В саду дома Моне в Аржантейе
они писали друг друга за работой. Ренуар изобразил своего приятеля на фоне
массы многоцветных георгинов, яркие тона которых усиливаются желтым и серым
цветом домов на заднем плане. Дома оттеняют и свечение легких облаков, едва
тронутых желтым светом вечернего солнца. Этот идиллический период их
совместного увлечения световыми и цветовыми эффектами Моне с особым блеском
передал в картине, изображающей фасад его дома: Камилла, стоящая в дверях,
и маленькая фигурка Жана на площадке, в соломенной шляпке с обручем в руке.
Как и картина Ренуара, она написана легкими, трепетными мазками, но здесь
есть резкое различие между подробно выписанной листвой и почти беглой
трактовкой других деталей: фигуры Камиллы и голубых цветочных горшков,
расставленных перед домом.
То лето для обоих художников было исключительно плодотворным, а
для Моне не менее плодотворной оказалась и последующая зима. Никогда прежде
их не захватывала столь сильная потребность выразить художественными
средствами то, что они видели в данный момент, преобразить реальность
своего зрительного опыта в яркие, чистые цвета.
В то время значительно улучшилось и материальное положение
художника: отцовское наследство и приданое жены Камиллы обеспечивают семье
Моне некоторый достаток. Как и прежде, время от времени он продолжает ездит
в Нормандию.
В 1872 году в Гавре Моне пишет "Впечатление. Восход солнца" - вид
Гаврского порта, представленный потом на первой выставке импрессионистов.
Здесь художник, как видно, окончательно освободился от общепринятого
представления об объекте изображения как некоем объеме и всецело посвятил
себя передаче сиюминутного состояния атмосферы в голубых и розово-оранжевых
тонах. В самом деле, все как будто становится нематериальным: гаврский мол
и корабли сливаются с разводами на небе и отражением в воде, а силуэты
рыбаков и лодок на первом плане - это всего лишь темные пятна, сделанные
несколькими интенсивными мазками. Отказ от академической техники, живопись
на пленэре и выбор непривычных сюжетов в штыки воспринимались критикой того
