Английский портрет 18 века
он другу, - ужасно хочется удалиться в какую-нибудь милую деревню, где я
мог бы писать пейзажи...». Однако отвлеченных пейзажей тогда не ценили, а
потому не заказывали и не покупали, мода на них пришла лишь в конце XVIII
века. Может быть, необходимость писать портреты ради денег в сочетании с
душевной потребностью писать пейзажи и привели Гейнсборо к одному из его
главных художественных открытий - созданию пейзажного портрета, где человек
и природа сливались воедино.
Огромную роль в творчестве художника сыграла его редкостная
музыкальность. Каким-то чудом Гейнсборо сумел перенести свою любовь к
музыке и ее тонкое понимание в живопись - в портреты, где легкая игра
светлых пятен, вьющиеся линии создают впечатление только что отзвучавшей
мелодии; в пейзажи - с их ритмической перекличкой. «Лес Корнар» («Лес
Гейнсборо»), написанный в 1748 году, - итог раннего творчества художника.
Текущая под облачным небом меж могучими деревьями извилистая дорога
пронизана серебристым светом. Крестьяне на дороге уже не просто маленькие
фигурки, но часть природы, достойная художественного изображения. В
пейзажах, созданных в Ипсуиче, серебристые тона уступают место более теплым
- красноватым, оранжевым. Рисунок становится обобщенным, уже не отличишь
дуб от вяза, не узнаешь куст или цветок. Гейнсборо постепенно отказывается
от реальных наблюдений в природе и варьирует по собственному усмотрению
самые разнообразные мотивы, воспоминания о родных местах. В портретах он
пытается передать мгновенное, непосредственное впечатление от модели,
невзирая на ее «общественное положение»; его интересует обычный
повседневный облик человека.
В 1759 году художник оставил Ипсуич и переехал в модный курортный
городок Бат, о котором мы знаем из произведений Чарлза Диккенса, - там с
октября по апрель собиралось высшее общество, к услугам которого были
минеральные воды, бассейны, развлечения. В Бате соперников у Гейнсборо не
оказалось, и первый же написанный им большой портрет Анны Форд, музыкантши-
любительницы, мечтавшей о профессиональной карьере, привлек всеобщее
внимание. Любовь художника к музыке продиктовала композицию портрета -
очертания женской фигуры повторяют форму цитры, лежащей на коленях Анны, и
выступающей из полутени виолы. Образ оказался таким живым, что современники
называли его «великолепной обманкой», и таким смелым, что воспитанные дамы
считали его неприличным.
Это слово - «неприлично!» - Гейнсборо приходилось слышать не раз, и
часто подводила его… любовь к животным. Говорили, что в портрете виконта
Лигонье художник уделил гораздо больше внимания коню, нежели его хозяину, а
написанный в дар Королевскому обществу Эдинбурга портрет герцога Бакли в
обнимку с любимой собачкой вообще был с негодованием отвергнут.
С 1759 года начались ежегодные общедоступные выставки в лондонском
Художественном обществе, и Гейнсборо регулярно посылает на них свои работы,
резко выделявшиеся на общем фоне. В ту пору господствовали два типа
пейзажей - героико-исторический, который развивали знаменитые французские
живописцы Никола Пуссен и Клод Лоррен, и прозаическая топографическая
видопись, столь милая сердцам владельцев английских поместий. Гейнсборо же
показывал естественную жизнь природы и жизнь человека в природе. Его
пейзажи строятся на криволинейных очертаниях, образующих водоворот,
движение развертывается по спирали, втягивая взгляд зрителя. Бесконечно
разнообразны световые эффекты, передающие самое разное время суток;
художник увлечен ночными пейзажами, пробует работать при искусственном
освещении. Музыкальность его композиций помогает отойти от непосредственной
передачи натуры и заняться ее ритмическим преобразованием. Уравновешенность
и спокойствие сменяются мощным движением.
На редкость необычным был творческий метод Гейнсборо. Не делая
эскизов, он начинал работать сразу на холсте в затененной мастерской,
постепенно впуская все больше света, чтоб выхватить детали, но никогда не
прибегал к мелочной отделке. По словам его главного соперника, первого
президента Академии художеств, сэра Джошуа Рейнолдса, вблизи живопись
Гейнсборо выглядела настоящим хаосом, а на расстоянии все как по волшебству
вставало на свои места и обретало форму. Внешне незавершенные картины
заставляли зрителя думать и фантазировать, участвуя в творческом процессе.
Гейнсборо охотно шел на всевозможные технические эксперименты. В
Лондоне в 1781 году состоялось несколько сеансов своеобразного волшебного
фонаря, с помощью которого на подсвеченном экране демонстрировались в
сопровождении музыки называется слайдами. Очарованный этой забавой,
Гейнсборо построил собственный аппарат и расписал десятки стеклянных
пластинок - лунный пейзаж с хижиной, цыгане у костра... По словам друга
Гейнсборо, знаменитого актера Гаррика, его голова была «так набита всякими
талантами, что всегда существует опасность, что она взорвется, как
перегретый паровой котел».
Писал Гейнсборо чуть ли не двухметровыми кистями, стараясь находиться
на одинаковом расстоянии от модели и от холста; клал тени привязанным к
палочке кусочком губки, а пробелы прорабатывал обломком белил, зажатым
сахарными щипчиками; краски разводил очень жидко. Его портреты часто
кажутся чрезмерно яркими, но надо помнить, что дамы в XVIII веке не мыслили
себя без косметики, были модны очень красные губы, черные брови и ресницы,
белила, румяна, сильно напудренные волосы. «В портретной живописи, - писал
Гейнсборо, - нужно разнообразие быстрых и неожиданных эффектов - таких,
чтобы сердце взыграло... нужны блеск и отделка, чтобы выявилась внутренняя
жизнь личности».
Как необычно проявилась эта внутренняя жизнь в работах Гейнсборо
начала 1770-х годов! Пышный парадный свадебный портрет 17-летней Мэри Грэм
- выступающая из грозовой темноты серебристая фигурка, пепельно-серые и
приглушенные золотистые тона. Образ и атмосфера портрета вызывали почти
суеверные чувства - миссис Грэм умерла молодой, горячо любивший ее муж был
не в силах смотреть на изображение. Картину упаковали и спрятали почти на
полвека. Джонатан Баттл (этот портрет еще называют «Голубой мальчик») стоит
в небесно-синем костюме на коричневато-сером фоне листвы и заката - какая
значительность и сила в этом изысканном образе!
Тем временем Гейнсборо приглашают стать одним из 36 членов-основателей
Королевской Академии, и в 1774 году он переезжает в Лондон, где ему
поневоле приходится вступить в состязание с Рейнолдсом.
Редкостное для XVIII века проникновение в духовный мир мы видим в
портрете герцогини де Бофор («Дама в голубом» — единственная картина
Гейнсборо в нашей стране, в собрании Эрмитажа), словно сотканной из легких
мазков, тающей и мерцающей в изысканной гармонии холодных тонов; королевы
Шарлотты, некрасивой, но очаровывающей зрителя благодаря виртуозному письму
об этом полотне один из современников художника сказал: «Признак таланта -
создание прекрасных вещей из невозможных сюжетов»; скользящей в танце
Джованны Бачелли; знаменитой актрисы Сары Сиддонс и во многих других
работах Гейнсборо, оставившего нам настоящую портретную галерею английского
общества.
Скажем еще об одном шедевре художника - портрете миссис Шеридан, жены
прославленного драматурга, написанном в 1783 году. Она сидит на скамье под
деревом, чуть ли не растворяясь в пейзаже. Трудно понять, где пряди ее
волос, ленты шарфа, а где волнующаяся под ветром листва. Прекрасное
задумчивое лицо вечно будет сиять в мягком сумеречном свете дня.
Громкая слава пришла к Гейнсборо незадолго до смерти, и в некрологах
его назвали «певцом природы», чего художник добивался всю жизнь, и в
середине XVIII века Томас Гейнсборо проторил дорогу не только романтикам,
но и импрессионистам, намного опередив свое время.
Джошуа Рейнолдс (1723-1792)
В 1789 году в Россию на корабле «Дружба» прибыла из Англии огромная
картина, выполненная прославленным английским живописцем Джошуа Рейнолдсом
по заказу русской государыни Екатерины II.
Сюжет монументального полотна «Младенец Геракл, удушающий змей,
подосланных Герой» - одной из наиболее известных исторических композиций
Рейнолдса, - был выбран неслучайно. Как объяснял сам художник в письме
князю Г.А.Потемкину: «Я избрал темою сверхъестественную силу Геракла еще во
младенчестве, ибо сюжет этот допускает аналогию... с недетской, но столь
известной мощью русской империи». Аллегория была лестной для молодого,
утверждавшегося на мировой арене государства и вызвала одобрительный
резонанс в русском обществе. В Лондоне же заказ Рейнолдсу с гордостью
