Население России: Буряты
первого весеннего лунного месяца, который считался одновременно началом
Нового года. Празднование длилось около месяца и, помимо молебствия в
дацанах, включало в себя гадания, изготовление фигурок животных и прочее.
Во время праздника поздравляли друг друга, делали подарки, высказывали
благопожелания, обильно угощались.
Семейно – брачные обычаи и традиции
Семейно-брачные отношения бурят представляли собой сложные, веками
выработанные отношения люден, отражавшие не только существующую социальную
структуру общества, но и явления предшествовавших общественных формаций.
Господствующей формой семьи являлась индивидуальная моногамная семья,
которая включала главу семейства, его жену, детей и родителей. Обычай
допускал многоженство, но оно встречалось преимущественно у состоятельных
людей, так как за жену нужно было платить выкуп (калым).
Свадебные обряды бурят составляли комплекс различных ритуалов,
касающихся почти всех сторон жизни людей—искусства, религии, фольклора,
этики, физической подготовки и т. д. Во время свадьбы улусники показывали
свое мастерство в стрельбе из лука, в борьбе, и состязании рысаков и
иноходцев, в исполнении песен, знании мифологии, генеалогий, легенд и
предании.
Все стороны семейно-брачных отношений регулировались обычаями и
традициями. Экзогамия, сохранившаяся вплоть до начала XX века. не допускала
вступления в брак лиц, принадлежащих к одному роду. Например, буряты
Готольского рода брали жен из Ирхидеевского, Шаралдаевского и Янгутского
родов. Существовал обычай сговаривать детей в младенческом возрасте, даже
когда они находились еще в колыбели. В знак заключения брачного договора —
худа оролсолго родители жениха и невесты обменивались поясом, и пили
молочное вино. С этого момента девочка становилась невестой, и отец не имел
права выдать ее за другого. Буряты женили своих детей рано: в 14--15 лет, а
иногда и раньше. Для переговоров отправляли сватов; при успешном выполнении
их миссии начинались переговоры о калыме— барил, величина которого зависела
от состоятельности. «Есть жены, за которых их мужьями заплачено 60 лошадей,
за некоторых даже 100, с добавлением к этому значительного количества быков
и баранов и 20 и более верблюдов»—отмечал Ланганс.
Во избежание расходов по калыму иногда прибегали к обычаю-андалята —
обмену, заключавшемуся в том, что две семьи, имевшие сыновей и дочерей
каждая, обменивались девушками. Согласно обычному праву, приданое—энжэ
являлось полной собственностью жены, и муж не имел на него никакого права.
В некоторых местах, в частности у кударинских бурят, практиковалось
умыкание — похищение невесты.
Свадебный обряд обычно состоял из следующих этапов: предварительный
сговор, сватовство, назначение свадьбы, поездка жениха с родственниками к
невесте и уплата калыма, девичник (басаганай наадан - девичья игра),
разыскивание невесты и отправление свадебного поезда, ожидание в доме
жениха, бракосочетание, освящение новой юрты. Свадебные обычаи и традиции в
разных этнических группах имели свои особенности.
Брачный союз нуждался в религиозном освящении. У шаманистов это заключалось
в том, что во время сватовства собравшиеся родственники и сваты делали
возлияние духам-покровителям. С проникновением ламаизма многие свадебные
обряды и традиции претерпели изменения. Постепенно роль лам в свадебном
процессе, как и вообще в жизни бурят, становилась чрезвычайно важной. Ламы
стали определять день и час увоза невесты из родительской юрты, масть
лошади, предназначенной для нее, а также человека, который должен вынести
ее из юрты и посадить на коня.
По существующим традициям, все сородичи невесты должны были делать
подарки ей во время свадьбы. Родители молодоженов хорошо запоминали тех,
кто преподносил подарки, чтобы впоследствии отплатить равноценным подарком.
На свадьбах обязательно произносили благопожелания и наставления —
юроолы.
В отношении женщины существовала целая система правил, запретов и
обязанностей. Она не имела права называть по имени свекра и старших
родственников мужа, сидеть, если те стояли, в присутствии родных мужа
должна была находиться с покрытой головой и в женском наряде. Женщина не
допускалась на общеродовые тайлаганы. После смерти мужа она становилась
женой его брата или другого родственника. Беременность не освобождала
женщину от тяжелой домашней работы. При наступлении родов женщина
изолировалась от других членов семьи, ибо считалась нечистой и не могла в
течении определенного времени подходить и прикасаться к огню, держать
щипцы, заниматься приготовлением пищи. Прежде чем приступить к домашним
делам, она должна была пройти особый обряд очищения - арюулга. «Весь
женский пол почитают они нечистым, и для того никакая женщина не может
пройти по западную сторону разложенного в средине юрты огня, где идолы
висят, но должна, хотя далее, идти другою стороною; ежели баба или девка
поедет верхом, то по приезде ее лошадь, седло и узду окуривают богородской
травою или пихтою»,—отмечал Ланганс.
В семейно-брачных отношениях еще сохранялись следы материнского рода.
Среди родственников по матери особое место занимал ее брат—нагаса, который
имел ряд прав и обязанностей по отношения к детям своей сестры. В
терминологии родства у бурят сохранились черты классификационной системы.
Термины относились к строго определенной категории родственников, среди
которых различались старшие—аха и младшие—дуу, родня по мужской линии по
отцу— абага и по матери — нагаса.
Обычаи и традиции, связанные с рождением и воспитанием детей
Дети в жизни бурята занимают значительное место. Самым
распространенным и добрым благопожеланием у бурят считалось: «Халуунда
hууха хубуунтэй, хадамда ошохо басагатай болоорой» —«Имей сыновей, чтобы
продолжили твой род, имей дочерей, чтобы выдать замуж». В нем отражено
отношение бурят к детям. Многодетность всегда почиталась за счастье;
родителям, имеющим много детей, оказывалось больше почтения и уважения.
Отсутствие детей считалось наказанием свыше, ибо остаться без потомства
значило прекратить род, не сохранить домашнего очага. Если бурят умирал
бездетным, то говорили, что огонь его потух. Самая же страшная клятва
заключалась словах: «Пусть потухнет мой очаг!»
Желание иметь детей, сознание необходимости продолжения рода было
настолько велико, что оно породило обычай при отсутствии своих детей
усыновлять чужих, в основном детей своих родственников, чаще всего
мальчиков. По нормам обычного права мужчина мог взять в дом вторую жену,
если от первого брака у него не было детей.
Отца и мать ребенка не называли собственными именами: к словам «отец»
или «мать» добавлялось имя ребенка (например, Батын аба — отец Бату).
В основе чрезвычайно высокой смертности детей лежали различные
причины—социальная неустроенность, низкий уровень культуры, отсутствие
врачебной помощи и т. п. Так как болезнь и смерть объясняли
недоброжелательством злых духов, стремление сохранить здоровье и жизнь
детей породило целый комплекс обрядов, магических церемоний и ритуалов,
искупительных жертвоприношений.
Дней через шесть-семь после родов справлялся обряд укладывания ребенка
в колыбель—«улгээдэ оруулха». Этот обряд был, по существу, семейным
торжеством, на которое собирались родственники и соседи, одаривавшие
новорожденного.
Имя ребенку давал кто-либо из старших гостей. «Ежели в юрте родится
младенец, то дожидаются посторонних, кто первый в юрту войдет и какое слово
скажет, то новорожденному и имя, или на что отец перво взглянет... много
есть и русских имен, потому что трафится перво русской войти в юрту, тако ж
и дают имена, как зовут прохожева; и ежели младенец долго будет жить, то
тех, кто дал имя, дарят и почитают» -- писал М. Татаринов.
В семьях, где часто умирали дети, ребенка нарекали неблагозвучным
именем, чтобы отвлечь от него таким образом внимание злых духов. Поэтому
нередко встречались имена, обозначающие животных (Буха —Бык, Шоно — Волк),
обидные прозвища (Хазагай--Кривой, Тэнэг—Глупый) и такие имена, как Шулуун
(Камень), Балта (Молот), Тумэр (Железо).
С проникновением в Бурятию ламаизма стали внедряться иноязычные имена, как
правило, тибетского и санскритского происхождения: Галсан (Счастье), Дамба
(Высший), Ринчин (Драгоценный), Арьяа (Святой).Заимствованные русские имена
иногда подвергались сильным фонетическим изменениям. Например, имя Роман
произносилось Армаан, Василий — Башиила, или Башел.
Постоянная боязнь потерять ребенка породила всевозможные
предохранительные меры, сопровождаемые магическими церемониями, обрядами. В
некоторых местах перед входом в жилище ставили березку, от которой
протягивалась к стене веревка с привязанными к ней лоскутками материи или
кусок невода. Эти знаки, называемые зээк, ставились, чтобы посторонние не
входили в дом. К комплексу предохранительных мер относились обереги,
которыми могли быть нож и кнут, подкладываемые под постельку ребенка,
голенная кость — шаата сэмэгэн, шкуры и крылья совы. В качестве оберегов
использовались нередко и ветки шиповника. Но самым действенным оберегом, по
