Творчество Константина Мельникова
расстрелов, никто из крупных мастеров не был посажен. Лишь единичные
случаи: например, посадили Мирона Мержанова, но он был автором дачи
Сталина в Кунцеве. Здания, построенные авангардистами, продолжали стоять,
и ими продолжали пользоваться. Дома, понятное дело, в запасники не
спрячешь, как картины, а снести несколько сотен построек 20-х не решилось
даже советское руководство.
Старые интерьеры дома Мельникова хранят не только архитектурный стиль 20-х
годов, но и стиль
жизни того времени. Мастерская архитектора с огромным окном и специально
спроектированной
Мельниковым наклонной полочкой. (Фото: Александр Сорин)
Мельников пострадал одним из первых. Ему тоже запретили строить
(собственный дом оказался последним его крупным сооружением) и лишили
преподавания. Он жил почти в полном молчании и безвестности. Два года он
преподавал в Военно-инженерной академии, потом много лет был профессором
Заочного инженерно-строительного института, делал проект окраски корпусов
Московского мясокомбината. В 1972 году (за два года до смерти) он даже
удостоился звания "Заслуженный архитектор РСФСР".
И все это время Мельников продолжал жить в своем доме - факт такой же
невероятный, как и история его "частного" строительства.
Столовая на первом этаже справа от нее за перегородкой кухня, где до сих
пор работает вытяжка,
аналогов которой в 20-е годы не было. (Фото: Александр Сорин)
Частный дом в лужковской Москве
Дом Мельникова и сегодня является частной собственностью. В нем живут сын
архитектора, живописец Виктор Мельников, и внучка с мужем. В 1987 году дом
вошел в список памятников архитектуры местного значения и был взят под
охрану государства. Спустя десять лет была проведена научная реставрация
дома, причем по распоряжению мэрии и за счет московского бюджета
(стоимость одних только ремонтно-реставрационных работ составила около 1
млн. 300 тыс. рублей). Заказчиком выступило Управление охраны памятников
Москвы. Летом 1997 года работы были завершены и приняты с оценкой
"отлично" (как написано в акте о приемке от 19 августа).
И все бы хорошо: здание выведено из аварийного состояния и полностью
отреставрировано. Но спустя некоторое время оказалось, что крыша течет,
фундаменты мокнут, межэтажные перекрытия поломаны, оконная замазка
отваливается, краска шелушится, а половые доски и вовсе достались
бракованные. Все это было зафиксировано в протоколе совещания выездной
комиссии (от 11 июня 1999 года), в которую входили московские архитекторы и
реставраторы. Эксперты обратились в Управление охраны памятников с
просьбой "изыскать возможность выполнения работ" и "сообщить о сроках их
проведения".
Дом Мельникова уникален и по своим конструктивным решениям. Полукруглая
спальня
разделена ширмами-стенками. (Фото: Александр Сорин)
Несмотря на последовавшие за этим просьбы обитателей дома и бесконечные
письма в разные инстанции, ошибки и недоделки реставраторов так до сих пор
не исправлены, и неизвестно, будут ли исправлены вообще.
Мало того. В последние годы на участке обнаружены провалы земли, а значит,
в
один прекрасный день дом может упасть. Тут же на участке проходит так
называемый транзитный трубопровод (то есть проложены трубы, ведущие в
соседние дома), хотя по закону об охране памятников на охраняемой
территории не должно быть коммуникаций, которые не связаны с его
обслуживанием.
А вокруг продолжают строить новые дома. Один из них - совсем близко,
причем его строительство ведется, судя по всему, в нарушение существующих
правил. Строители повысили уровень земли на 70 см, отчего вся вода стекает
под дом Мельникова (отсюда и сырые фундаменты). Мосгосэкспертиза (главная
архитектурная инстанция, проверяющая правильность всех согласований)
утвердила первоначальный проект строящегося дома, но вопрос, как сказали
корреспонденту "Итогов", "так и остался открытым". Строительство
неоднократно пытались приостановить до окончательных согласований. В
последний раз - в начале октября, когда префектура поручила
административно-технической инспекции "Арбат" "осуществить контроль за
приостановкой работ на объекте" до получения решения Мосгосэкспертизы. Но
дом уже построен. Причем получился он на два с половиной метра выше, чем
по проекту, и практически лишил дом Мельникова солнечного света.
Застроенный со всех сторон, он почти все время находится в тени, что влияет
на его "художественное состояние" (это понятие тоже учтено в законе об
охране
памятников).
Детские мастерские, разделенные перегородкой. (Фото: Александр Сорин)
Понятно, что эти проблемы касаются не только дома Мельникова, но являются
общегородскими. Но в том, как складывается судьба признанного шедевра в 90-
е
годы, можно увидеть отношение московских властей к памятникам истории и
культуры в целом.
Особенно красноречиво письмо от 14 июля сего года, подписанное первым
заместителем начальника московского Управления охраны памятников В. И.
Соколовским (любопытно, что именно он был председателем комиссии по
приемке реставрационных работ). В ответ на просьбу владельцев дома все-таки
заменить пресловутую замазку (объем работ столь велик, что справиться с ним
самостоятельно они не могут - одно многометровое окно и 60 маленьких)
Соколовский пишет: "Замена оконной замазки является эксплуатационной
обязанностью собственника". И по-своему он, конечно, прав - замазывать
окна,
а также мыть полы и ввинчивать лампочки, наверное, должны сами жильцы.
Но только речь идет не об обычной квартире, а о доме-музее, охраняемом
государством.
Ванная комната с ванной на позолоченных львиных лапах. (Фото: Александр
Сорин)
Частный дом или музей?
В 1977 году в доме Мельникова побывал Микеланджело Антониони. В альбоме,
хранящемся в архиве семьи архитектора, он оставил следующую надпись: "Этот
дом как плод архитектуры будущего - прекрасен. Он нуждается в реставрации и
консервации как музей".
Фактически дом и функционирует как музей. Сюда регулярно приходят
посетители (в основном, конечно, специалисты или иностранные
студенты-архитекторы), и Виктор Мельников водит экскурсии. Однако
музейного статуса дом не имеет.
Владельцы давно готовы передать его государству и превратить в музей. У них
есть, конечно, свои требования. Чтобы Виктор Мельников, который провел
здесь всю жизнь, мог в нем жить. Чтобы другим наследникам были
предоставлены квартиры. Чтобы где-то по-соседству был устроен центр по
изучению творчества Мельникова с депозитарием для проектов
Мельникова-старшего и картин Мельникова-младшего и выставочными
помещениями. Наконец, чтобы государство гарантировало сохранность
мемориальной обстановки дома.
Очевидно, что при желании властей выполнить эти требования несложно. Но,
судя по всему, главным препятствием для чиновников являются именно
жильцы, которые относятся к сохранению дома слишком ревностно. Еще в
ноябре 1998 года начальник Управления охраны памятников Виктор
Булочников в одной из докладных на имя Юрия Лужкова написал: "Обращаю
Ваше внимание, что владелец дома не желает признавать выполнение
реставрационных работ законченным, тем самым оттягивая сроки организации
мемориального музея". Вероятно, властям было бы удобнее, чтобы жильцов в
доме вообще не было. Тогда, возможно, дом Мельникова давно бы стал музеем.
Но только вряд ли сохранился бы до настоящего времени.
На Западе подобные дома-музеи - частные или государственные - существуют в
огромном количестве. Многие старинные французские замки - например,
знаменитый Во-ле-Виконт под Парижем, - до сих пор являясь частной
собственностью, открыты для публики. Культовая постройка французского
модернизма (и в этом смысле почти точный аналог дома Мельникова) - вилла
"Савой", построенная по проекту Ле Корбюзье опять же под Парижем, - была
недавно отреставрирована и превращена в музей. Мемориальные дома-музеи
есть и в Москве (Пушкина, Толстого, Тропинина). Дом Мельникова мог бы стать
таким же. Но он остается частной заботой самих жильцов, у которых нет ни
средств, ни сил, чтобы выполнять свои "эксплуатационные обязанности".
"Супрематическая" печь, сложенная по проекту самого Мельникова. (Фото:
Александр Сорин)
Next
Не люблю прямых углов
В пилотном номере нащего журнала доктор биологических наук Василий Филин
познакомил читателей с
основами видеоэкологии. В статье "Глаз не любит гомогенного поля" автор,
отталкиваясь от анализа нашего
зрительного восприятия окружающей среды, отмечает, что на человека по-
разному влияет и архитектура. Она может быть хороша для глаза и
дискомфортна. Там, где глазу покойно, приятно, человек чувствует себя
хорошо и, наоборот, зоболевает, если постоянно находится в окружении прямых
углов и пространств. Он часто
не находит причин для плохого самочувствия, не подозревая, что кроются они
всего-навсего в
противопоказанном глазу видимом мире.
Сегодня Василий Антонович Филин отвечает на вопросы, заданные читателями
после первой публикации.
- На что с точки зрения практической видеоэкологии, следует
прежде всего обратить внимание архитекторам?
