Электоральная интеграция

p align="left">Полученные в результате исследования результаты: 1) имеют непосредственное политическое отношение к проблеме интеграции центра и регионов, служат глубинным показателем успешности становления российского федерализма, 2) свидетельствуют о существенной неоднородности пространства политической коммуникации, являющейся, по-видимому, результатом безуспешного поиска национальной идеи, 3) являются прямым следствием нескоординированной и малоэффективной политической коммуникации и на уровне федерального центра, и на уровне субъекта федерации.

Проблема политического вождя

Структура политического тоталитарного мифа строится вокруг понятия вождя. В конкретном мифе это понятие ассоциируется с конкретной личностью и конкретной целью, к которой вождь ведет общество. Выбор цели мотивируется какой-либо фундаментальной социальной мифологемой. На этой основе целенаправленно формируется мифологическая доктрина, в которой образ вождя канонизируется.

Примером может послужить советский культ вождя, начавшийся с культа В. И. Ленина. Ленин представлен в нем как харизматический вождь.

Что такое харизма?

М. Вебер определял харизму как необычайно высоко ценимое качество некоей личности, благодаря которому она превозносится как наделенная сверхъестественной силой или, по крайней мере, силой или особенностью необычайной, специфической, недостижимой ни для кого другого или же посланной Богом.

Власть первобытных вождей основывалась на вере в то, что они могут общаться с могучими духами и обладают сверхъестественной силой, с помощью которой могут влиять на духов. Институт вождей сформировался вследствие эволюции колдуна в вождя. От вождя ждут чуда.

Образ вождя, уже канонизированного идеологической доктриной, должен удовлетворять определенной сумме критериев вождя, уже существующих в индивидуальном и массовом сознании в виде стереотипов. Благодаря этому происходит атрибутизация образа вождя, вождь становится «народным». В этом случае идеология режима тождественна сложившейся политической мифологии.

В тоталитарной мифологии магическое слово вытесняет семантическое. Штампуются новые слова, старые слова несут другие значения. Эти изменения связаны с тем, что слова начали использоваться как магические, которые должны были производить соответствующий эффект и возбуждать определенные эмоции.

В СССР использовались лозунги по любому поводу. Конкретное значение лозунга не так важно, как его звучание, так как именно звучание в большей степени влияет на эмоциональное восприятие индивида. Лозунги формируют установки, что определяет оценку человеком действительности. Лозунг - пример упрощенной языковой формы.

Чтобы магическое слово имело максимальный эффект, оно должно быть подкреплено соответствующими ритуалами. Каждое политическое действие имеет свой ритуал.

Символизация власти

Символ - нечто, содержащее в себе указание на те или иные отличные от него предметы, для которых он является обобщенным и неразвернутым знаком. По Ю.Лосеву, это идейно-образная или идейная структура. Символ - не просто знак тех или иных предметов, он заключает в себе обобщенный принцип развертывания свернутого в нем смыслового содержания. В своих знаковых функциях символ выступает как предельно концентрированное обобщение, идея, смысл явления. Символ - код, посредством которого передается определенная аккумулированная в нем социальная информация. В качестве символа может выступать любой предмет, получивший некое семиотическое осмысление.

Первоначально у древних греков символ означал какой-либо предмет как опознавательный знак для членов конкретной социальной группы или тайного общества; впоследствии такой предмет стал заменяться изображением, постепенно терявшим сходство с объектом, поскольку его содержание отражало все более широкий круг идей.

В. Попов считает, что политическая символика, как и всякая другая, выполняет три основные функции: номинативную, информативную и коммуникативную.

Номинативная - назывная. Символ присваивается в сознании человека чему-либо и служит знаком чего-либо. Он делает нечто, отнесенное к этому символу - узнаваемым.

Информативная - символ несет особую информацию для «своих», становится понятным и принимаемым в особом контексте общения.

Коммуникативная - символ объединяет людей без особого расчета на осознание самой связи, самой коммуникации. Рациональный компонент снижен при этом до минимума. Символический образ аксиоматичен и утверждается в общественном сознании как истина, не нуждающаяся в каких-либо доказательствах.

Значение каждого политического символа в том, что он служит своеобразным ориентиром, инструкцией для поведения и взаимоотношений, складывающихся среди участников символических актов.

Символ имеет регулирующую функцию. Подтверждает это теория Л. Выготского об опосредованной природе психических функций, роли знаков и средств в поведении и деятельности человека. Отсюда и особая значимость символов власти, поскольку обладание ими рассматривалось как обладание самой властью. Наблюдалось даже отождествление власти и символа. Особенно ярко это было выражено в архаическом обществе. Хотя нельзя сказать, что все это потеряло силу у современного человека. Архетипы существуют на уровне глубинных слоев сознания. На базе этих глубинных слоев воспроизводятся поведенческие стереотипы, определяющие, во многом бессознательно, политическую деятельность как управляемых, так и лидеров (Бочаров В.).

Существует феномен возрождения комплекса архаических представлений, стереотипов, норм поведения - архаический синдром - он связан с реактуализацией в период кризисов (социальных дезинтеграций, идеологической деградации), архаических форм проявления властных отношений. Признаки архаического синдрома: сужение сферы рационального, расширение сферы иррационального, нечувствительность к противоречиям, выдвижением на первый план мифологического мышления. Этот синдром не случайно назван архаическим, так как мышление становится похожим на первобытное. Одним из специфических проявлений архаического мышления является оперирование сопричастностями (например, «вслед за этим» принимается как «вследствие этого», резко возрастает вера в сверхъестественное, суеверие, возрастает роль религии вплоть до идолопоклонства). Именно это и стимулирует реактуализацию роли отдельных символов в их архаическом значении (например, символам могут приписываться чудодейственные возможности, в частности: икона спасет от нашествия, или - лидер проявит сверхъестественные возможности и проч.). Символ в подобной ситуации теряет свое значение как знак, ему приписывается свойство предмета, обобщенным знаком которого он является.

Символы власти используются в роли инструментов управления и политического манипулирования, в целях воздействия на иррациональные пласты мышления человека, что, в свою очередь, обусловливает его подчинение власти.

Традиционная власть осуществляется в символических формах, и вне их невозможна. Рассмотрим более подробно соотношение власти и символа.

Аристотель в «Политике» писал: «… когда одни властвуют, другие находятся в подчинении … является стремление провести различие между теми и другими в их облике, в их речах и знаках почета». Несмотря на то, что эти «различия» становятся все менее заметными в цивилизованных государствах, они все же продолжают маркировать социально-политическую иерархию. Все усилия революционеров покончить с этим оказались напрасными, более того, они, приходя к власти, возрождали маркировку. Новая российская власть не только не уничтожила привилегии, но и умножила их. (При честности начальных помыслов демократов!). Представляется, что маркировка властных отношений - объективный процесс.

Одной из целей маркировки принадлежности людей к подчиняющимся и подчиняющим является указание соответствующий их статусу вариант поведения.

Г. Спенсер, анализируя материалы по традиционным обществам, не имеющим специальных институтов принуждения, сделал вывод: «Закон (традиция) не поощрял сходства между действиями высших и низших лиц, а, напротив, требовал несходства: что делает правитель, то не может делать управляемый, а управляемому приказано делать то, что должно делать правящее лицо». То есть постулируется известная асимметрия поведения управляющих и управляемых.

В.Бочаров подтверждает этот тезис на этнографическом материале. Например, в разных австралийских племенах мясо некоторых животных нельзя употреблять женщинам, детям, младшим мужчинам, это так называемые, пищевые табу. Вождь зулусов первым пробовал плоды нового урожая. В последующих структурах власти нарастание «различий» проявлялось во многих других формах поведения: двигательного, вербального, сексуального и других - все это регламентировалось и нарастало, проявляясь также в этике общения властвующих и подвластных.

Возможной причиной появления и закрепления на уровне архетипов асимметрии поведения служит целесообразность подобной асимметрии. Она закрепилась в филогенезе как обеспечивающий адаптацию механизм социального поведения. Объективной реальностью был существовавший механизм разделения труда в коллективе: координация усилий группы требовала выделения одного из ее членов на особое положение - руководителя. Для него постепенно создавался перечень норм поведения - его подкрепляли условия выживания. Все это складывалось в деятельности и общении и воспринималось как нечто необходимое. Люди сами отдавали роль руководителя некоторым из своих соплеменников. Формировались соответствующие стереотипы поведения, отклонения от них воспринимались как отклонения от нормы. Все вышесказанное - причина возникновения различных табу. Табу возникли не как нечто, навязанное извне, а как органически присущие существованию социума. Реализация этих норм поведения осуществлялась на неосознаваемом уровне.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19