Курсовая работа: Темпорализм
Поэтому ни им самим, ни за них не приходится стыдиться. А то, что их благородные устремления, их готовность к самопожертвованию были бессовестно использованы для осуществления преступных целей, находившихся в прямом и вопиющем противоречии с их убеждениями и идеалами, что они были политически, морально и физически унижены и, за малым исключением, уничтожены, это наша общая беда, наша общая трагедия, последствия которой будут ощущаться еще очень долго. Забыть о них - это не только предательство по отношению к ним, это предательство по отношению к самим себе и к будущему общества, в котором мы живем.
Вот почему для меня принципиально важен уже сам факт сохранения и почитания памяти светлого и мужественного человека Макса Шац-Анина.
Дело не только в его произведениях, не только в его жизненной стойкости, в размахе мысли, в качествах человека, общественного деятеля, ученого. Может быть, не менее важна сегодня и наша способность не дать себя ослепить (это, наверное, самое точное слово, когда речь идет о человеке, потерявшем зрение физически, но в полной мере сохранившем его духовно) нынешними идеологическими стереотипами, в соответствии с которыми быть левым если и не преступно, то уж глупо и неприлично, во всяком случае.
Но ведь, что значит быть левым: просто ставить справедливость выше любых других благ, или, точнее, - считать справедливость основой всех других благ. Но ведь это основное положение Торы, основа всей тысячелетней еврейской традиции. Почему же мы удивляемся, что ни одно по-настоящему левое движение не обходится без еврейского участия? Удивляться надо, встречая еврея среди леваков, среди тех, кто считает, что справедливость может быть установлена насилием, что кто-то может по своему разумению решать, жить другому человеку или нет. Потому что единственный грех, которому, по еврейской традиции, не может быть прощения - это грех убийства.
Высшее, что еврейская традиция может сказать не о еврее - о человеке, это назвать его - хасидей умот гхаолам, т.е. праведником народов мира.
Но быть праведником, т.е. придерживаться принципа справедливости, в наше время значит быть демократом. Именно идея справедливости, социальной справедливости определила жизненный выбор таких людей, как Макс Шац-Анин, именно потому они называли себя социал-демократами.
В современном мире, который мы называем цивилизованным, идет постоянная борьба, постоянный поиск совмещения двух принципов справедливости: справедливости для всех, олицетворяемой демократией, и справедливости для каждого, воплощаемой в принципе свободной конкуренции. Вспомните знаменитый вопрос древнееврейского мудреца Гиллеля: "Если я не за себя, то кто за меня? Но если я только за себя, то зачем я?" Ведь это, в сущности, и есть основная дилемма современного человечества.
Ответ Макса Урьевича и таких людей, как он, ответ, который они дали не на словах, а всей своей жизнью: да, надо быть за себя, надо учиться, надо развивать себя как личность, но только для того, чтобы сделать больше для всех. Отвечать за себя - обязанность каждого человека, брать на себя ответственность за других - значит придать своей жизни смысл. Людей, стоящих за себя и готовых ради этого разорвать другому глотку, сегодня сколько угодно. А людей, видящих смысл своей жизни в том, чтобы лучше жить стало всем, как всегда не хватает.
И потому Макс Шац-Анин и такие, как он, не в прошлом, они в будущем, они те, кого называют людьми на все времена. Помнить о них, значит отнести вопросы Гиллеля к себе, и никогда не забывать, что был у него еще и третий вопрос: "Если не сейчас, то когда?"
Приложение: Артур Мауринь. "Концепция Макса Шац-Анина в современном темпорализме"
* * *
Сумерки богов: Ничто не остановит творческого разрушения.
Ответственность осознана. Помним все — с первого дня творения. И не забудем в день нового творения.
Когда мертвое будет похоронено, все оживет. Все — в свете грядущего обновления.
Нужно думать о том, что не умрет.
Такого еврейства не было?
Была возможность его.
И оно будет.
* * *
I. Национальный коэффициент
Никогда человек не мыслил и не творил, как Робинзон. Истинным творцом, всегда было — общество, коллектив. Выразителем этого творчества являлся индивид, гений. В личности одновременно завершается и предвосхищается коллективное развитие. Прошлое и будущее сосредоточены в гении, как в фокусе. С одной стороны, некий итог исторического опыта коллектива. С другой — суммарное предначертание перспектив грядущего нации, человечества. В этих итогах полнее и ярче всего вырисовывается облик народа.
Всечеловеческая цивилизация в ее общих восходящих ступенях всегда творилась в лабораториях своеобразных национальных культур. В корне цивилизация представляет собою некоторое алгебраическое обобщение конкретных национальных культур, как бы их общий знаменатель. Сама национальная культура не есть нечто абсолютное, цельное, однородное в себе, являясь равнодействующей многих враждебных друг другу сил. В каждой нации кипит неустанная борьба классов за социальную, политическую и культурную гегемонию. Господствующий в данную эпоху класс накладывает свою печать на национальную культуру. Классы сменяются. Цепь культурного творчества нации не обрывается. Быстрее видоизменяется конкретное "содержание" национальной культуры, медленнее эволюционируют ее "формы". Прочнее и явственнее всего исторические наслоения откладываются в этих культурных "формах", в приемах и методах творчества. Эти формы культурно-исторической кристаллизации создают непрерывность и преемственность национального развития. Среди зигзагов, вносимых борьбою классов за власть и культуру порою как бы теряется единство линии. Но потомок с высоты исторической перспективы ясно видит красную нить культурной преемственности, змеящуюся через века и выявляющую национальный коэффициент истории.
А когда историческая инициатива переходит к классу пролетариата, призванному уничтожить классовый принцип общественной организации вообще и этим восстановить истинно-творческое единство и цельность нации, этот коэффициент, это основное направление творческих сил нации, намечается все резче, все определеннее. И чем длиннее исторический путь нации, чем богаче ее интеллектуальная мнема, ее коллективная память, тем полнее и ярче выделяется на общем фоне мировой истории ее красная нить. Своеобразная национальная апперцепция является канвой для культурной преемственности, основой высших достижений, гениальных проявлений накопленных коллективом созидательных сил. Выявление и осознание этого своеобразия углубляет и оплодотворяет национальное творчество. Идеологи почившей на лаврах буржуазии выдумали национальную "сверхдушу", отвлеченную от индивидуальной психики и живущую своей непостижимой жизнью. — Национал-метафизики изобрели сверхвременной и надпространственный "народный дух", абсолютный, мистический.
Но нельзя с другой стороны легковесно атомизировать всю человеческую историю, отрицать, что в процессе исторического развития, длительного взаимодействия определенной группы индивидов, вырабатывается у них общая своеобразная манера воспринимать и воспроизводить мир — национальная апперцепция, как психический продукт своеобразного коллективного бытия.
Конечно, определение национального коэффициента неизбежно сопряжено с субъективной оценкой исторических судеб и культурного творчества нации. Но если акты самооценки и самосознания где-либо имеют смысл и значение, то именно и больше всего в этой области. Лучшим критерием правильности этих обобщений является их плодотворность при обхвате и объяснении всех сторон народной жизни и при начертании основных линий дальнейшего национального творчества.
* * *
Через все эпохи и народы тянется древний, как культура, спор о "сущности" и "духе" еврейства. Бесчисленные суждения, диаметрально — противоположные. Гимны и проклятия. То — на вершине исторической пирамиды, то — у подножия ее. Для одного — авангард человечества; для другого — его злой рок. И все это полно страсти, всегда волнующей человеческую душу при одном упоминании: "еврей". Этот всеобщий страстный и несколько жуткий интерес к еврейству причудливо сочетает в себе моменты вечности и злободневности. Мы не будем здесь говорить о калейдоскопической смене юдофобских и юдофильских настроений и течений.
Во всех разноречивых оценках еврейства можно отметить некоторые общие черты. Прежде всего, всеобщее ощущение глубокой особенности, яркого своеобразия еврейства. Не признание его национальностью наряду со всеми другими, а именно выделение его из общего ряда, как некоего уникума.
Глубоко под порогом сознания культурного человека, — от простолюдина до интеллектуального избранника, — тлеет затаенное, прочно укоренившееся убеждение о непреходящем характере еврейства, сокровенными путями души все вновь и вновь творимая легенда о "Вечном Жиде"...
"Израиль — избранный, вечный народ". Так провозгласило наивное самомнение только что осознавшего себя еврея. Сам поверил в себя, и все ему поверили. Но ведь сколько было великих и малых народов, твердивших миру о своей избранности, о своем бессмертии. Им не поверили. Не верилось. А о еврействе все поверили. Психология еще должна остановить свое внимание на этом своеобразнейшем явлении, что в сознании, вернее подсознании культурного человечества всех эпох и стран еврейство жило и живет, как нечто постоянное, неизменно сущее.
Дано солнце. Дана земля. Даны евреи... Происходят землетрясения, войны, эпидемии, революции, контрреволюции. Творится многообразная история человечества. Принимает ли во всем этом еврейство активное или пассивное участие, стоит ли в стороне, — его приплетут, всегда и везде, так или иначе. Сверхъестественного тут ничего нет. В каждом конкретном случае это имело свою основательную причину. Но, повторившись, из поколения в поколение, это явление приобрело устойчивость самодовлеющего факта, почти фактора.
