Женщина на войне - феномен XX века
Красного Креста. Удивление мое будет понятно тем, кто знает, как помпезно
обычно располагались эти отряды и какие блага для полка проистекали от
такого редкого соседства. Мне показалось невероятным, что я мог не знать
о присутствии отряда, находясь в имении более суток"7.
И тут выяснилось, что от большого не когда отряда, основная часть
которого была отправлена в тыл, остались только белый флаг с красным
крестом на доме, две юные сестры милосердия, четырнадцать санитаров и две
санитарные повозки. Ни фельдшера, ни врача...
"Вы понимаете, господин полковник, какое свинство устроили! —
возмущался адъютант. — В такое время оставить двух молодых девушек на
произвол четырнадцати санитаров". И начал рассказывать, в каких условиях
они живут: в холодном полуразрушенном здании, спят на нарах, питаются
впроголодь, "и, кроме того, солдаты заставляют их каждый день по два часа
газеты читать". Полковник посочувствовал и предложил "подкормить девиц" —
приглашать их обедать вместе с офицерами.
И вот "к четырем часам за обедом собралась большая и непривычная
компания. Присутствие двух сестер милосердия, молодых, интересных девиц,
подтянуло собравшихся. Штабная молодежь сидело в своих лучших кителях,
тщательно выбритая. Приехавшие с передовой гости потуже подтянули ремни
своих гимнастерок и аккуратней расправили на них складки. Одичавшие в
условиях жизни последних месяцев, отвыкшие не только от женского
общества, но даже от вида дам, офицеры первое время чувствовали себя,
видимо, связанными и держались с комичной торжественностью великосветских
банкетов. К концу обеда настроение, однако, изменилось, непринужденность
и простота, с которой держались наши гостьи, рассеяли натянутость, и
разговор сделался общим, с тем особым опенком оживленности, который
получается от присутствия в мужской компании интересных женщин"8.
Таким образом, отношение офицеров к женщинам в армии в первую мировую
войну представляется весьма противоречивым: с одной стороны, недоверие,
скептицизм, настороженность; с другой — снисходительная опека,
покровительство слабому полу; с третьей — желание подтянуться, проявить
себя с лучшей стороны, оказавшись в обществе дам.
Еще одно свидетельство — воспоминания большевика А.Пирейко, который
служил рядовым (вернее, всеми способами отлынивал от службы, а потом
красочно описывал в мемуарах свои дезертирские подвиги). Он рассказывает,
как в поезде, шедшем к фронту, пассажиры, состоявшие главным образом из
военных, во всю ругали большевиков. И тогда этот находчивый товарищ провел
блестящую провокацию: сообщил солдатам, размещенным в вагонах третьего
класса, что во втором классе едут женщины из батальона смерти (едут,
заметим, на передовую, в действующую армию). Возмущенные этим
обстоятельством солдаты ("Как это так? Нас возили кровь проливать в
теплушках, а этих ... которые будут так же воевать, как и сестры воевали, —
с офицерами, возят еще во втором классе!") отправились разбираться с
доброволками. Недовольство было направлено в новое русло, о большевиках
забыли9.
Интересны и сам факт, рисующий отношение солдат к женщинам в армии (в том
числе к медсестрам из Красного креста), и бравый тон описания.
В книги Софьи Федорченко ”Народ на войне. Фронтовые записи" есть такие
строки - от имени солдата; "На той войне и сестры больше барыни были. Ты
пеший, без ног, в последней усталости грязь на шоссе месишь, а мимо тебя
фырк-фырк коляски с сестрами мелькают."10 Здесь уже о снисходительности
говорить не приходится, - отношение откровенно враждебное.
Что касается женщины-солдата, то в первую мировую такая фигура была
все-таки редкостью. И судьба Антонины Пальшиной, повторившей путь своей
землячки Надежды Дуровой (под мужским именем, в мужской одежде 17-летняя
крестьянская девушка служила сначала в кавалерии, затем в пехоте, закончила
войну в чине унтер-офицера, кавалером двух Георгиевских крестов и медалей),
- яркое тому подтверждение; чтобы попасть на фронт, ей пришлось выдавать
себя за мужчину. В гражданскую войну такая маскировка была уже не нужна
(А.Т.Пальшина воевала у Буденного, работала в ЧК),- в этой
братоубийственной схватке все прежние нормы поведения потеряли свое
значение, были отброшены и забыты.11
Гражданская война - это вопрос особый. Комиссарши в кожаных куртках,
из нагана добивавшие раненых офицеров, и лихие казачки из Белой гвардии,
рубившие шашками направо и налево, - явление одинаково страшное...
СОВЕТСКАЯ ЭПОХА:
ОТ РАВНОПРАВИЯ В МИРНОЙ
ЖИЗНИ К РАВЕНСТВУ НА ВОЙНЕ
После революции политика советского государства способствовала
быстрому развитию эмансипации со всеми её последствиями. Направленная на
вовлечение женщин в общественное производство, эта политика довела идею
мужского и женского равенства до полного игнорирования особенностей
женского организма и психики, в результате чего участие женщин в наиболее
тяжелом физическом труде, приобщение их к традиционно мужским профессиям к
занятиями военно-прикладными видами спорта преподносились общественному
мнению как величайшее достижение социализма, как освобождение женщины от
"домашнего рабства."
Идеи эмансипации были наиболее популярны в молодежной среде, а
массовые комсомольские призывы, наборы и мобилизации (под лозунгами
"Девушки - на трактор!", "Девушки- в авиацию!", "Девушки - на комсомольскую
стройку!" и т.д.)явились своего рода психологической подготовкой к
массовому участию советских женщин в грядущей войне, которая вошла в
историю нашей страны как Великая Отечественная. С ее началом сотни тысяч
женщин устремились в армию, не желая отставать от мужчин, чувствуя, что
способны наравне с ними вынести все тяготы воинской службы, а главное -
утверждая за собой право на защиту Отечества.
Глубокий патриотизм поколения, воспитанного на героических символах
недавнего революционного прошлого, но имевшего в большинстве своем книжно-
романтические представления о войне, отличал и тех 17-18-летних девочек,
которые осаждали военкоматы с требованием немедленно отправить их на фронт.
Вот что записала в своем дневнике
27 мая 1943 г. летчица 46-го гвардейского Таманского женского авиаполка
ночных бомбардировщиков Галина Докутович: "Помню 10 октября 1941г. Москва.
В этот день в ЦК ВЛКСМ было особенно шумно и многолюдно. И, главное, здесь
были почти одни девушки. Пришли они со всех концов столицы - из институтов,
с учреждений, с заводов. Девушки были разные - задорные, шумные и
спокойные, сдержанные; коротко стриженные и с длинными толстыми косами;
механики, парашютистки, пилоты и просто комсомолки, никогда не знавшие
авиации. Они по очереди заходили в комнату, где за столом сидел человек в
защитной гимнастерке.
- Твердо решили идти на фронт
- Да!
- А вас не смущает, что трудно будет
- Нет!12
Они были готовы к подвигу, но не были готовы к армии, и то, с чем им
пришлось столкнуться на войне, оказалось для них неожиданностью.
Гражданскому человеку всегда трудно перестроиться на военный лад, женщине -
особенно. Армейская дисциплина, солдатская форма (обычно на несколько
размеров больше, чем нужно), мужское окружение, тяжелые физические нагрузки
- все это явилось нелегким испытанием.. Но речь шла именно о той "будничной
вещественности войны, о которой они, когда просились на фронт, не
подозревали"13. Потом был и сам фронт - со смертью и кровью, с ежеминутной
опасностью и "вечно преследующим, но скрываемым страхом"14.
Вернувшись с фронта, в кругу своих ровесниц они чувствовали себя
намного старше, потому что смотрели на жизнь совсем другими глазами -
глазами, видевшими смерть.15
Феномен участия женщин в войне сложен уже в силу особенностей женской
психологии, которая определяла восприятие фронтовой действительности.
"Женская память охватывает тот материк человеческих чувств на войне,
который обычно ускользает от мужского внимания, - подчеркивает автор книги
"У войны не женское лицо" Светлана Алексиевич. - Если мужчину война
захватывала как действие, то женщина чувствовала и переносила ее иначе в
силу своей женской психологии; бомбежка, смерть, страдание - для нее еще не
вся война. Женщина сильнее ощущала, опять-таки в силу своих психологических
и физиологических особенностей, перегрузки войны - физические и моральные,
она труднее переносила мужской быт войны".16
То, что пришлось увидеть, пережить и делать на войне женщине, чудовищно
противоречило ее женскому естеству.
Другая сторона феномена - неоднозначное отношение военного мужского
большинства, да и общественного мнения в целом, к присутствию женщины в
