Политический портрет Сталина
Политический портрет Сталина
Введение
Иосиф Виссарионович Сталин (настоящая фамилия - Джугашвили) или
Сосо, четвертый ребенок в семье сапожника, родился в 1879 году в маленьком
грузинском селе Гори.
Иосиф Виссарионович не любил вспоминать о Гори, о своем детстве, а
если говорил, то лишь о матери и никогда - об отце, который, судя по всему,
в свою очередь относился к Иосифу очень холодно. И все же, кто бы ни был
его отцом, мальчик вырос умным, эрудированным человеком с аналитическим
складом ума.
В 11 лет Иосиф поступил в духовное училище. Там он изучил русский
язык, который навсегда остался для него чужим, и стал атеистом. Из низшей
духовной школы молодой атеист перевелся, однако, в духовную семинарию в
Тифлисе. Его первые политические мысли были ярко окрашены национальным
романтизмом. Сосо усвоил себе конспиративную кличку Коба, по имени героя
грузинского патриотического романа.
Уже в те годы товарищи отмечали у Иосифа склонность находить у других
только дурные стороны и с недоверием относиться к бескорыстным
побуждениям. Он умел играть на чужих слабостях и сталкивать своих
противников лбами. Кто пытался сопротивляться ему или хотя бы объяснить
ему то, чего он не понимал, тот накликал на себя "беспощадную вражду".
Коба хотел командовать другими. Закончив духовную школу в 20 лет,
Коба считает себя революционером и марксистом. Он пишет прокламации на
грузинском и плохом русском языках, работает в нелегальной типографии,
объясняет в рабочих кружках тайну прибавочной стоимости, участвует в
местных комитетах партии. Его революционный путь отмечен тайными
переездами из одного кавказского города в другой, тюремными заключениями,
ссылкой, побегами, новым коротким периодом нелегальной работы и новым
арестом.
После раскола между большевиками и меньшевиками в 1903г. осторожный
и медлительный Коба выжидает полтора года в стороне, но потом примыкает к
большевикам. На Кавказе, где живы были еще традиции разбоя и кровавой
мести, террористическая борьба нашла смелых исполнителей. Убивали
губернаторов, полицейских, захватывали казенные деньги для революции. Про
Сталина ходили слухи, что он принимал участие в террористических актах,
это не было доказано. Однако, это не значит, что он стоял в стороне от
террористической деятельности. Он действовал из-за кулис: подбирал людей,
давал им санкцию партийного комитета, а сам своевременно отходил в сторону.
Это более соответствовало его характеру. Только в 1912 году Коба,
доказавший в годы реакции свою твердость и верность партии, переводится с
провинциальной арены на национальную. С этого времени кавказец усваивает
русский псевдоним Сталин, производя его от стали. В этот период это
означало не столько личную характеристику, сколько характеристику
направления.
Сталин, как беспринципный политикан
Безусловно, характер Сталина, стоящего во главе движения, во главе
партии и рабочего класса играет поистине роковую роль. В условиях
пролетарской диктатуры, сосредоточившей в своих руках все рычаги экономики,
обладающей аппаратом, в десятки раз более мощным и разветвленным, чем
аппарат любого буржуазного государства, в условиях безраздельного
господства в стране одной партии и гигантской централизации всего
партийного руководства – роль генсека огромна. Его личные качества
приобретают исключительное политическое значение.
Он был сильнее других наделен волей и честолюбием, но он не был ни умнее
других, ни образованнее других, ни красноречивее. Он не обладал такими
качествами, которые привлекают симпатии. Зато природа щедро его холодной
настойчивостью и практической сметкой. Он никогда не повиновался чувствам,
а всегда умел подчинять их расчету. Недоверие к массам, как и к отдельным
людям, составляет основу природы Сталина. От того в больших вопросах
революции, где все зависит от вмешательства партии, он занимал
действительно оппортунистическую позицию. Но в практических действиях
узкого масштаба, где решал аппарат, он склонялся всегда к самым решительным
действиям. Можно сказать, что он был оппортунистом стратегии и крайним
человеком действия и тактики.
Он долго и недоверчиво осматривался, прежде чем примкнуть к чужой
инициативе. Революция сразу отодвинула партийный аппарат, революция
предъявила особые требования: медлить, выжидать и комбинировать нельзя,
нужно давать ответы на запросы масс и принимать решения на месте.
Перед лицом массы он чувствовал себя бессильным, у него не было дара
речи. Он был журналистом поневоле. Ему нужно было орудие, машина, аппарат,
чтобы действовать на массы. Он чувствовал себя уверенным только у рукоятки
партийного аппарата. Мужество мысли было чуждо ему. Зато он был наделен
бесстрашием перед лицом опасности. Физические лишения не пугали его. В этом
отношении он был подлинным представителем ордена профессиональных
революционеров и превосходил многих из их числа.
Нельзя понять Сталина и его позднейший успех, не поняв основной пружины
его личности: любовь к власти, честолюбие и зависть, активная, никогда не
засыпающая зависть ко всем тем, кто даровитее, сильнее или выше его. В
одном только большевистском штабе были люди, превосходившие Сталина во
многих отношениях, если не во всех. Во всем за исключением
сконцентрированного честолюбия. Ленин очень ценил власть как орудие
действия. Но чистое властолюбие, борьба за власть, были ему совершенно
чужды. Для Сталина же психологическая власть всегда стояла отдельно во всех
задачах, которым она должна служить. Воля господства над другими была
основной пружиной его личности. И эта воля получала тем более
сосредоточенный, не дремлющий, наступательный, активный, ни перед чем не
останавливающийся характер, чем чаще Сталину приходилось убеждаться, что
ему не хватает многих и многих ресурсов для достижения власти. Всякая
особенность характер, достигнув известной силы напряжения, превращается при
известных условиях в преимущество.
Сталину нужно всегда насилие над самим собою, чтобы подняться на высоту
чуждого обобщения, чтобы принять далекую революционную перспективу. Как все
эмпирики, он по существу своему скептик, притом цинического склада. Он не
верит в большие исторические возможности, способности человека к
усовершенствованию, возможности перестройки общества в радикальных
направлениях. Глубокая вражда к существующему делает его способным на
смелые действия. Эмпиризм или чисто крестьянский консерватизм мысли делают
его неспособным долго оставаться на вершинах. Представленная самой себе,
его мысль неизбежно сползает вниз. Он фатально занимал во всех вопросах
(поскольку был предоставлен самому себе) оппортунистическую позицию.
Поскольку же под давлением Ленина и событий он поднимался на высоту
революционного обобщения, он удерживался на высоте недолго и в конце концов
сползал вниз. Цель, которую он себе поставил, он будет разрешать с большим
упорством, с большей настойчивостью, чем подавляющее большинство других
людей. Но он неспособен поставить себе самостоятельно большую цель и долго
держать ее, поскольку она внушена ему событиями и людьми. Революционное
движение окрыляет людей, требует смелости мысли, далекой перспективы.
Именно в такие периоды мы наблюдаем Сталина в состоянии растерянности.
1917 год еще больше, чем 1905 год, становится для Сталина годом острого
недомогания. За кулисами он исполняет административные и технические
поручения Центрального Комитета. Всегда являлся кто-нибудь, кто публично
его поправлял, затмевал, отодвигал, причем в такой роли выступал не только
Ленин, но и более молодые, менее влиятельные члены партии, в том числе и
новички. Но Сталин не мог выдвигаться качествами, которые были у других,
поэтому все его мысли и усилия характера направлялись на закулисную
интригу. Сталин тяготился обществом людей с более высоким умственным
кругозором.
Он двигается медленно и осторожно, где можно отмалчивается. Но победы в
Петрограде и позже – в Москве убеждают его. Он начинает входить во вкус
власти. После завоевания власти Сталин стал чувствовать себя более
уверенно, не переставая, однако, оставаться фигурой второго плана. Ленин,
несомненно, высоко ценил в Сталине некоторые черты: твердость, цепкость,
настойчивость, упорство, хитрость и даже беспощадность, как необходимые
качества в борьбе. Но Ленин вовсе не считал, что эти данные, хотя бы и в
исключительном масштабе, достаточны для руководства партией и государством.
Ленин видел в Сталине революционера, но не политика большого стиля.
