Политический портрет Кагановича
В середине 30-х годов в отделе науки Московского горкома партии
некоторое время работал А. Кольман. В воспоминаниях об этом периоде своей
жизни Кольман писал:
«Из секретарей нашим отделом руководил Каганович, а потом Хрущев, и
поэтому я, имея возможность еженедельно докладывать им, ближе узнал их, не
говоря уже о том, что я наблюдал их поведение на заседаниях секретариата и
бюро ЦК, как и на многочисленных совещаниях. Я помню их обоих очень хорошо.
Оба они перекипали жизнерадостностью и энергией, эти два таких разных
человека, которых тем не менее сближало многое. Особенно у Кагановича была
прямо сверхчеловеческая работоспособность. Оба восполняли (не всегда
удачно) пробелы в своем образовании и общекультурном развитии интуицией,
импровизацией, смекалкой, большим природным дарованием. Каганович был
склонен к систематичности, даже к теоретизированию, Хрущев же к
практицизму, к техницизму…
… И оба они, Каганович и Хрущев, — тогда еще не успели испортиться
властью, были по-товарищески просты, доступны, особенно Никита Сергеевич,
эта «русская душа нараспашку», не стыдившийся учиться, спрашивать у меня,
своего подчиненного, разъяснений непонятых им научных премудростей. Но и
Каганович, более сухой в общении, был не крут, даже мягок, и уж, конечно,
не позволял себе тех выходок, крика и мата, которые — по крайней мере такая
о нем пошла дурная слава — он в подражание Сталину приобрел впоследствии».
Кольман в данном случае, несомненно, приукрашивает образ Кагановича
середины 30-х годов. Разумеется, Каганович совсем иначе вел себя с
некоторыми ответственными работниками горкома и обкома партии, а тем более
на заседаниях секретариата и бюро ЦК, чем с представителями организаций
более низкого уровня. Свою грубость и безжалостность Каганович достаточно
ярко доказал уже во времена коллективизации, о чем упоминалось в предыдущем
разделе. Старый большевик И.П. Алексахин вспоминает, что осенью 1933 года,
когда в Московской области возникли трудности с хлебозаготовками, Каганович
приехал в Ефремовский район (тогда входивший в Московскую область). Первым
делом он отобрал партийный билет у председателя райисполкома и секретаря
райкома Уткина, предупредив, что если через три дня план хлебозаготовок не
будет выполнен, Уткин будет исключен из партии, снят с работы и посажен в
тюрьму. На резонные доводы Уткина насчет того, что план хлебозаготовок
нереален, так как урожай определялся в мае месяце на корню, а хлеба и
картофеля убрано вдвое меньше, Каганович ответил площадной бранью и обвинил
Уткина в правом оппортунизме. Хотя уполномоченные МК работали по деревням
до глубокой осени (одним из таких уполномоченных и был Алексахин) и забрали
у крестьян и колхозов даже продовольственное зерно, картошку и семена, план
заготовок был выполнен по району только на 68 процентов. После такой
«заготовительной» кампании почти половина населения района выехала за его
пределы, забив свои избы. Сельское хозяйство района было разрушено, в
течение трех лет сюда завозили семенное зерно и картофель.
Конечно, перерождение Кагановича произошло не в один день или месяц.
Под воздействием Сталина и в силу разлагающего влияния неограниченной
власти он становился все более и более грубым и бесчеловечным работником. К
тому же Каганович боялся сам стать жертвой своего жестокого времени и
предпочитал губить других людей. Постепенно и в горкоме он превращался в
крайне бесцеремонного и наглого человека. Уже в 1934–1935 годах своим
техническим помощникам он мог бросить в лицо папку с бумагами, которые они
приносили ему на подпись. Известны были даже случаи рукоприкладства.
В 1934–1935 годах Каганович враждебно встретил выдвижение Ежова,
который быстро становился фаворитом Сталина, оттеснив Кагановича с
некоторых позиций в партийном аппарате. Неприязненные отношения сложились у
Кагановича и с молодым Маленковым, также быстро идущим в гору в недрах
аппарата ЦК. Но Сталина не только устраивали подобные конфликты, он искусно
поощрял и поддерживал взаимную вражду между своими ближайшими помощниками.
Каганович в годы террора (1936 – 1938)
Каганович был одной из ведущих фигур той страшной террористической
чистки партии и всего общества, которая проходила волна за волной в СССР в
1936–1938 годах. Именно Каганович возглавил в Москве репрессии в наркоматах
путей сообщения и тяжелой промышленности, в Метрострое, а также во всей
системе железных дорог и крупных промышленных предприятий. При
расследовании, которое проводилось после XX съезда КПСС, были обнаружены
десятки писем Кагановича в НКВД со списками множества работников, которых
Каганович требовал арестовать. В ряде случаев он лично просматривал и
редактировал проекты приговоров, внося в них произвольные изменения.
Каганович знал, что делал. Сталин настолько доверял ему в тот период, что
поделился с ним планами «великой чистки» еще в 1935 году. И не случайно,
что именно Каганович выезжал для руководства этой чисткой во многие районы
страны: он был во главе репрессий в Челябинской, Ярославской, Ивановской
областях и в Донбассе. Так, например, не успел Каганович приехать в
Иванове, как сразу дал телеграмму Сталину: «Первое ознакомление с
материалами показывает, что необходимо немедленно арестовать секретаря
обкома Епанчикова. Необходимо также арестовать заведующего отделом
пропаганды обкома Михайлова».
Получив санкцию Сталина, Каганович организовал подлинный разгром
Ивановского обкома партии. Выступая в начале августа 1937 года на пленуме
уже весьма поредевшего обкома, Каганович обвинил всю партийную организацию
в попустительстве врагам народа. Сам пленум проходил в атмосфере террора и
запугивания. Стоило, например, секретарю Ивановского горкома А.А. Васильеву
усомниться во вражеской деятельности арестованных работников обкома, как
Каганович грубо оборвал его. Тут же на пленуме Васильев был исключен из
партии, а затем и арестован как враг народа. Такая же судьба постигла и
члена партии с 1905 года, председателя областного Совета
профсоюзов И.Н. Семагина.
Грубо и жестоко действовал Каганович и в Донбассе, куда прибыл в
1937 году для проведения чистки. Он созвал сразу же совещание областного
хозяйственного актива. Выступая с докладом о вредительстве, Каганович прямо
с трибуны заявил, что и в этом зале среди присутствующих руководителей есть
немало врагов народа и вредителей. В тот же вечер и ту же ночь было
арестовано органами НКВД около 140 руководящих работников Донецкого
бассейна, директоров заводов и шахт, главных инженеров и партийных
руководителей. Списки для ареста были утверждены накануне лично
Кагановичем.
Сталин активно помогал Кагановичу в разгроме партийной организации
Украины. На пленуме Киевского обкома партии Каганович добился смещения бюро
обкома во главе с П.П. Постышевым, с мстительной активностью сводя счеты со
своими оппонентами 1927 — 1928 годов.
Сталин поручал Кагановичу самые различные карательные акции. Так,
например, Каганович имел непосредственное отношение к разгрому театра
Мейерхольда, а стало быть, и к судьбе великого режиссера.
Переход на хозяйственную работу
Если в начале 30-х годов Каганович занимал второе по значению место в
партийном аппарате, то с середины 30-х годов Сталин стал перемещать его на
хозяйственную работу. В 1935 году Каганович был назначен наркомом путей
сообщения. Транспорт оказался слабым звеном в хозяйственной системе страны,
но Каганович, действуя методами угроз и террора, сумел за короткое время
заметно улучшить работу железных дорог. Уменьшилось число аварий, и поезда
стали ходить по более четкому расписанию, В конце 1937 года он был назначен
наркомом тяжелой промышленности. В начале 1939 года Каганович стал также
наркомом топливной промышленности, а в 1940 году он возглавил наркомат
нефтяной промышленности. Каганович к тому же был заместителем председателя
СНК. Фактически он стал вторым человеком в Совнаркоме после Молотова.
Советская печать постоянно рекламировала Кагановича как «сталинского
наркома», способного быстро наладить любое трудное дело. В газетах и
журналах нередко появлялись рассказы и статьи, повествующие о гуманности
Кагановича и его заботе о простом человеке. К сожалению, в кампанию по
восхвалению Кагановича включился и такой выдающийся писатель, как Андрей
Платонов. Автор «Котлована» и «Чевенгура», после прочтения которых Сталин
сказал: «Талантливый писатель, но сволочь» — оказавшийся в немилости и
получавший теперь отказы от журналов и издательств, Платонов опубликовал в
конце 1936 года рассказ «Бессмертие», который нельзя оценить иначе, как
