Милюков
парламентской деятельности. Его политическое credo состояло в том, чтобы
сохранить парламентаризм, существование и развитие которого он обуславливал
исторической реальностью, разумеется, понимаемой им с точки зрения идеолога
своей политической платформы.
На этом пути предстояли сложные политические комбинации, отступления,
трюки, демагогия, что всегда сопровождают политическую деятельность. Однако
при всех, казалось бы, видимых и действительно имеющих место противоречиях
Милюкова он сохранял последовательность и верность своей основной идее —
идее сохранения русского парламентаризма. Он был и политиком, и борцом,
обнаруживая удивительные силу воли и упорство в достижении поставленной
цели. Этим в значительной степени объяснялось существование русского
парламентаризма до революционных событий 1917 года.
На работу первой Государственной думы Милюков воздействовал через
своих друзей, единомышленников по партии М. М. Винавера и И. И.
Петрункевича. Ход работы самой Думы он мог непосредственно наблюдать,
присутствуя на ее заседаниях в качестве представителя прессы.
Тактика кадетов в Думе (первая Дума по своему составу была
преимущественно кадетской) исходила из вполне определенных, четко
обозначенных позиций: оставаться в сфере разумных расчетов и в рамках
законности, осуществлять принцип солидарности между отдельными
общественными течениями. Это последнее положение Милюков образно
ассоциировал с «крещением корабля», описанным в одном из рассказов
Киплинга: «признание общей связи как результат борьбы и трение отдельных
частей новой, только что налаженной машины».
Ход работы Думы — особенно отказ царя принять думскую делегацию с
ответом на тронную речь и содержащим требование законодательной, а не
законосовещательной Думы, а также разногласия с трудовиками по аграрному и
другим вопросам заставили лидера кадетской фракции корректировать свою
позицию. Кадеты начали вести себя более решительно — перешли к критике
правительства и объявили, что их «дороги» с «друзьями слева» расходятся.
При этом «руководство общим направлением реформы, — указывал Милюков, —
должно быть оставлено в руках государства. Отсюда следовала со стороны
кадетов и со стороны правительства обоюдная тенденция к сближению. Это
выразилось в их переговорах в мае—июле 1906 г.
Переговоры с П. А. Столыпиным, на которых присутствовал
симпатизировавший Милюкову министр иностранных дел А. П. Извольский, не
были конструктивными. Столыпин вел переговоры не по существу, а
полуиронически объяснял» Милюкову, что «министр внутренних дел есть в то же
время шеф жандармов, выполняющий непривычные для интеллигенции функции».
Извольский молчал, и в разговоре с Милюковым «сокрушался о том, что русская
власть всегда начинает понимать положение слишком поздно».
В правительственном «Новом времени» после этих переговоров было
сообщено, что принятие предложении Милюкова (то есть конституционной
программы), «грозит гибелью России». 8 июля Николай II подписал указ о
роспуске Думы.
Главную задачу партии Милюков видел в подготовке к выборам во II
Государственную думу. Сам он не смог баллотироваться в Думу из-за своего
ценза, хотя предпринимались попытки изменить этот ценз по линии общества,
печатавшего его книги. Но он был привлечен к следствию за подписание
«Выборгского воззвания», и тем самым лишался этого права.
В итоге выборов во II Думу кадеты потеряли 80 депутатских мандатов,
произошел рост представителей правых и левых партий. У Милюкова не осталось
в среде думской фракции старых «тесных связей», «не оставалось и тех
надежд, которые заставляли прочно запереться в ее колесницу». И тем не
менее он не отходил от позиции «главного рупора и толкователя деятельности
фракции». Продолжение строго парламентской деятельности Милюков связывал с
«приспособлением к новым условиям», что означало изменение тактики. Милюков
предлагал перейти от тактики «штурма» к тактике «правильной осады»
самодержавия, сосредоточиться на законодательной работе, воздерживаясь от
прямого выражения недовольства правительству, и образовать в Думе
парламентское большинство. Новый тактический лозунг — «правильная осада»
самодержавия в практической работе стал для Милюкова лозунгом «беречь
Думу». Поэтому кадетская фракция уклонилась от выражения недоверия
правительственной декларации Столыпина, так как в противном случае Дума
могла быть закрыта. Этим определялось и решение других вопросов: об
амнистии, об отмене смертной казни, о помощи безработным, аграрный вопрос и
др. «Формула перехода» — уклонение от решения, снятия с повестки дня,
передача в Комиссии — избранный кадетами метод решения многих вопросов во
II Думе, санкционированный лидером партии. Милюков, например, считал
провокационной постановку в Думе вопроса об отмене смертной казни за
политические убийства, так как Дума была неоднородной и не могла дать
однозначного решения; разногласия по этому вопросу дали бы повод для
закрытия Думы. Столыпин решил воздействовать на Милюкова «Если Дума осудит
революционные убийства, — говорил ему Столыпин, — то он готов легализовать
партию народной свободы» Милюков отвечал, что он не может распоряжаться
партией, «что для нее это есть вопрос политической тактики, а не существа
дела. В момент борьбы, она не может отступить от занятой позиции и стать на
позицию своих противников, которые притом сами оперируют политическими
убийствами». Манифестом 3 июня 1907 г Дума была распущена.
Милюков был озабочен подготовкой к выборам в новую, третью Думу.
Третьеиюньский государственный переворот обеспечил переход от Думы с
кадетским «центром» к Думе с «центром октябристским» Октябристы в III Думе
становились «партией центра», то есть тем, чем были кадеты в первых двух
думах, от решающего голоса которых зависело голосование. Два думских
большинства — правооктябристское и октябристско-кадетское — примечательная
особенность третьеиюньской системы. Определяя тактику партии, Милюков
писал: «Мы решили всеми силами и знаниями вложиться в текущую
государственную деятельность народного Правительства».
Третья Дума была наполнена «черновой», будничной работой. В качестве
руководителя фракции, уже будучи полноправным членом Думы, Милюков выступал
в Думе по всем вопросам от конституционно-политических, национальных,
вероисповедальных до вопросов народного образования, авторского права и
бюджета. Но главной его темой стали вопросы иностранной политики, по
которым в Думе у Милюкова не было конкурентов. В первые же заседания Думы
кадеты стали предметом яростной атаки со стороны сторонников
государственной власти. Пуришкевич заявлял, что кадеты — самый опасный
элемент, поскольку они умные и политически образованные люди И,
естественно, что Милюков, как признанный руководитель «инкриминированного
направления», сделался главной мишенью атаки Милюкову устраивали
обструкции, в его адрес сыпались оскорбительные реплики Активное
недружелюбие к Милюкову неоднократно на заседаниям Думы выражал и Гучков. В
этой обстановке сложно было регулировать отношения с правыми и левыми
силами. Милюков продолжал линию на сохранение контактов с властью,
необходимых для ведения парламентской работы в рамках государственности При
обсуждении правительственной декларации Столыпина, который сказал, что
«историческая самодержавная власть и свободная воля монарха —
драгоценнейшее достояние русской государственности», Милюков, хотя и
возражал ему, но заключил, что «никто не предлагает фракции открыть атаку».
Подобные факты не лишали кадетскую фракцию самостоятельности
стратегической позиции. Милюков критически относился к указу 9 ноября 1910
г., к столыпинской аграрной политике, а также не поддерживал аграрный
проект трудовиков о национализации земли, придерживаясь кадетского
программного положения о частичном отчуждении земли. Он четко провозгласил
и свое отношение к левым партиям и методам их борьбы: «У нас и у всей
России — есть враги слева» .
Особую позицию занимал Милюков в славянской проблеме, широко
обсуждаемой в эти годы. Во главу угла он ставил государственные интересы
России, в то же время обосновывал необходимость нового подхода к славянской
проблеме, замены грубых методов панславизма гибкой политикой
равенства, культурно-экономического сближения всех славянских стран. Будучи
постоянным и почти единственным оратором в Думе по балканским вопросам,
сохраняя свои симпатии к освободительным стремлениям балканских народов, он
