Александр Иванович Герцен
во множестве государств. Поэтому не исключено, что мы сможем лучше понять
отечественный опыт, сравнивая его с опытом других стран. Для такого
сравнения я хочу воспользоваться очень интересной и своеобразной статьей
индийского астрофизика А. Р. Чоудхури, посвященной анализу проблем
адаптации стажеров из стран Азии к западному научному сообществу.
Опубликованная в американском журнале "Социальные исследования науки"
статья Чоудхури, тем не менее мало похожа на традиционные социологические
исследования и скорее представляет очерк личных впечатлений автора об
индийском и американском научных сообществах, а также размышлений о
психологических проблемах восприятия западной науки представителями из
стран с неевропейскими культурными традициями.
В своей статье Чоудхури прежде всего отмечает тот широко известный факт,
что полноценную, способную работать на высшем европейском или американском
уровне науку не удалось пока создать даже в странах с высокоразвитой
современной промышленностью (Япония и Южная Корея, Австралия, ЮАР). При
этом, конечно, высокоодаренные ученые могут появляться даже в отсталых в
экономическом отношении регионах, но они слабо влияют на свои научные
сообщества, продолжающие оставаться отсталыми и провинциальными.
Для того чтобы пояснить, что он понимает под передовым научным сообществом,
Чоудхури вводит следующие критерии:
1. Есть члены сообщества, хорошо осведомленные в надежно установленном
научном знании прошлого.
2. Есть члены сообщества, которые постоянно поддерживают себя на уровне
хорошего знакомства с текущими достижениями мировой науки.
3. Есть члены сообщества, которые постоянно осуществляют заметный вклад в
развитие науки.
Хорошие результаты по всем трем пунктам дают, по Чоудхури, полную (total),
а по отдельным - частичную (partial) науку. Так, индийскую физику автор
характеризует как частичную, с большим "счетом" по первому пункту, с низким
по третьему. Как следствие, пишет он, физика в Индии развивается лишь по
нескольким, хорошо установленным направлениям, что создает у студентов
совершенно искаженное представление о характере современной науки.
Попробуем взглянуть с точки зрения предложенной классификации на российскую
науку 30 - 40-х гг. XIX в. Безусловно, это "частичная" наука, представители
которой предпринимали поистине героические усилия для ее развития по всем
трем направлениям, выделенным Чоудхури: преподавание основ науки и
популяризация ее достижений, поддержка устойчивых контактов с европейским
научным сообществом, проведение на надлежащем уровне самостоятельных
исследований.
Важно подчеркнуть, что наибольших результатов отечественные ученые достигли
в третьем направлении деятельности. В результате в России первой половины
XIX в. сложилась парадоксальная ситуация, когда в стране уже были
первоклассные ученые, но фактически не было научного сообщества,
{По-видимому, такое положение было следствием петровского подхода к
развитию науки в России, когда исследовательский центр (Академия наук) был
создан намного раньше, чем университеты. Благодаря этому ученые долгое
время представляли анклав, крайне слабо связанный с остальным обществом.
что существенно тормозило дальнейшее развитие науки и ее превращение в
неотъемлемый фактор национальной культуры. Ученые продолжали оставаться в
своей стране иностранцами, более связанными с зарубежными коллегами, чем с
собственным обществом, и для того чтобы преодолеть это положение,
требовалось, прежде всего, организовать массовую подготовку
высококачественных специалистов. Однако решение этой, казалось бы, вполне
реальной задачи и во времена Перевощикова, и во времена Чоудхури
наталкивается на какие-то непонятные и практически непреодолимые трудности.
Проблемы восприятия западной науки
Анализируя причины, по которым в Индии не удается создать полную науку,
Чоудхури сперва ссылается на недостаток средств, слабое развитие научных
коммуникаций и т. п. Однако далее он сам подчеркивает, что главная причина
все же не в этом. В ведущих индийских университетах студенты располагают
необходимым оборудованием, обучаются по лучшим зарубежным программам,
нередко с привлечением высококвалифицированных западных преподавателей. В
результате студенты получают прекрасное, ничуть не уступающее западному
образование, успешно участвуют во всевозможных международных конкурсах, но,
как правило, не умеют самостоятельно и творчески применять полученные
знания.
У таких студентов, считает Чоудхури, отсутствует соответствующий настрой
ума, психологический гештальт (proper psychological gestalt), без которого
они могут лишь копировать западную науку, проводя довольно рутинные
исследования. В то же время такой гештальт удается сформировать за 1 - 2
года стажировки в ведущих научных центрах Запада, когда студенты полностью
погружаются в атмосферу исследовательских коллективов этих центров. Однако,
возвращаясь домой, стажеры не могут создать в своих университетах
соответствующий психологический климат и, лишенные привычного
интеллектуального общения, либо уезжают на Запад, либо начинают двигаться
по пути преподавательской или административной карьеры .
Но что же это за таинственный гештальт, без которого невозможно полноценное
восприятие западной науки, и только ли незападные ученые испытывают
трудности при его формировании? В своем отклике на статью Чоудхури
американский ученый Р. Хэндберг пишет, что в провинциальных университетах
США приходится сталкиваться с точно такими же проблемами, как в Индии.
Возвращаясь домой после обучения или стажировки в передовых университетах,
ученый, прежде всего, вынужден много времени уделять педагогической и
административной деятельности, которая в провинциальных вузах приобретает
самодовлеющее значение. Кроме того, необходимость постоянно дополнять
читаемые курсы новинками постепенно формирует у него привычку к
верхоглядству.
{Пример формирования такого верхоглядства дают упоминавшиеся выше обзоры
Перевощикова, который к тому же далеко не всегда мог отделить в них
корректные результаты от химер, в изобилии появлявшихся на страницах
западных журналов}
И, наконец, лишенный постоянного живого общения с другими исследователями,
он постепенно перестает быть ученым.
Таким образом, для того чтобы стать и продолжать оставаться полноценным
ученым, необходимо постоянно поддерживать интенсивные, непосредственные
контакты с коллективами передовых исследовательских центров. Но что,
собственно, можно узнать в ходе таких контактов? Ведь западная наука - это
не эзотерическое учение и все ее результаты и методы их получения с
исчерпывающей полнотой публикуются в статьях, монографиях, всевозможных
учебных пособиях и т. д.
Чоудхури пишет, что, попадая в современные западные лаборатории, индийские
студенты испытывают буквально шок от того, что наука в этих центрах
оказывается мало похожей на тот образ, который сформировался у них в ходе
изучения западной же научной литературы или занятий, нередко проводимых
иностранцами или прошедшими зарубежную подготовку преподавателями. Прежде
всего, обнаруживается, что реальная наука намного грубее, утилитарнее и
даже примитивнее, чем студенты представляли себе это раньше. Выясняется,
например, что обычный физик вовсе не является человеком, стремящимся
познать законы природы. Он совершенно не интересуется глобальными вопросами
- во всяком случае, в собственной сфере деятельности - и занят решением
своих узкопрофессиональных задач, не имеющих никакого смысла вне
соответствующих парадигм, разделяемых сообществом таких же, как он,
специалистов.
{Вспомним в этой связи возмущение Герцена узкими специалистами,
превращающимися в каких-то монстров, или его недоумение по поводу того, что
столь уважаемый им К. Фогт совершенно не интересуется философскими спорами
и другими глобальными проблемами.}
И вот, вспоминает Чоудхури, "в какой-то момент я вдруг понял, что моя
работа физика не имеет ничего общего с познанием природы в привычном для
меня смысле этого слова, что я все больше погружаюсь в мир теней и смогу
стать специалистом только тогда, когда этот искусственный мир превратится
для меня в реальность. В этом превращении и состоит формирование
соответствующего психологического гештальта" .{Чоудхури специально
подчеркивает, что западная наука не имеет аналогов и не может
рассматриваться как развитие любознательности по отношению к природе. Такая
любознательность, считает он, есть у всех цивилизаций, но они не создали
ничего похожего на западноевропейское естествознание Нового времени. "Наука
