Искусство этрусков
Города мертвых сооружались этрусками столь же добротно, как и города
живых, а может быть, еще тщательнее. Жилые дома в этрусских городах чаще
всего представляли собой легкие здания, а обширные некрополи, эти
выдающиеся творения этрусских инженеров, строились прочно и массивно, на
века, чтобы они давали надежный приют тем, кто в них покоится. Этрусские
гробницы в окрестностях Цере, Тарквиний, Ветулонии и Популонии – уникальные
в своем роде сооружения.
Некрополи располагались вблизи от городов и представляли собой
замкнутый комплекс, своеобразный мир в себе. Города мертвых были настоящими
двойниками и спутниками мира живых. Царские гробницы строились не
хаотически одна возле другой, общий план некрополя был продуман, в нем
чувствуется та же целеустремленность, что и в планировке городов.
Этрусские кладбища не только выдающиеся памятники архитектуры. В
склепах сохранилась обстановка и утварь, благодаря которым мы можем ближе
познакомиться с бытом этрусков и глубже проникнуть в их духовный мир.
ЖИВОПИСЬ
Значение этрусских склепов для изучения культуры не исчерпывается
техническим совершенством и своеобразием построек и уникальностью
обнаруженных в них находок. Многие могилы стали богатым источником сведений
о живописи этрусков, одной из наиболее интересных сторон искусства этого
народа. Этрусская живопись – самая ранняя живопись Италии и в некотором
смысле уникальный источник для понимания античной живописи вообще.
Этрусские погребальные фрески и картины на терракоте дают возможность
изучить развитие живописи в Италии на протяжении пяти-шести веков.
Наиболее богатые этрусские гробницы представляют собой настоящие картинные
галереи. Римская живопись II-I вв. до н. э. выросла на богатой
художественной традиции этрусков.
К самым древним этрусским гробницам, украшенным фресками, относится
«Грот Кампана», находящийся в окрестностях древних Вей. Эту могилу VI века
до н. э. нашли в 1842 году. Фрески «Грота Кампана», бесспорно,
свидетельствуют о зарождении этрусской стенной живописи. По ним видно, что
художнику еще было трудно изобразить движение и равномерно распределить
детали картины по всей площади, соблюдая между ними пропорцию. Фрески
создают впечатление скованности. Не исключено, что этому немало
способствовало и влияние восточного искусства, образы и сюжеты которого
фигурируют на фресках. Сказочные чудовища – сфинксы и хищные звери –
изображены рядом со сценой охоты, которая вдохновила художников,
оформлявших другие склепы. Охота, вероятно, играла важную роль в жизни
этрусской аристократии. Более тщательный анализ выявляет не только
восточное, но и критское влияние. Даже этот ранний памятник привлекает
яркими красками, типичными для всех этрусских фресок.
Поистине уникальна стенная живопись склепов в окрестностях Тарквиний.
Здешние находки относятся к разным периодам. Самые ранние могилы датируются
второй половиной VI века до н. э., самые поздние – II веком до н. э.,
следовательно они являются свидетелями почти всей истории взлета и падения
этрусского народа. Как и в склепах, находящихся в других частях Этрурии,
стенная живопись в Тарквиниях должна была создавать иллюзию, что место
вечного отдыха этрусских вельмож – их дом, полный жизни, и что смерть не
лишила его обитателей связи с миром.
К самым ранним склепам, украшенным фресками, относится «Могила с
быками» (вторая половина VI века до н. э.), названная так потому, что на ее
стенах дважды изображены быки. Их стилизованные контуры нанесены простыми,
даже грубоватыми штрихами. Это упрощение не режет глаз, несмотря на то что
художник не сохранил пропорций тела животных, удлинив и сузив его. Смысл
этого изображения до сих пор неясен. Возможно, этрусский художник находился
под влиянием распространенного в Средиземноморье представления о быке как о
символе плодородия. Если это действительно так, то, видимо, художник хотел
противопоставить бренности бытия, о которой не может не думать каждый, кто
входит в склеп, идею постоянно обновляющейся жизни.
Из фресок, сохранившихся в «Могиле с быками», особенно интересна
сцена, изображающая последнее мгновение перед смертью троянского героя
Троила, сына царя Приама. Троил скачет к водоему, чтобы напоить своего
коня, но из засады выглядывает греческий герой Ахилл. Через секунду Ахилл
выскочит – и Троил падет на землю мертвым. Рисунок этих фресок еще не
отточен, замысел и исполнение довольно примитивны. Могучий конь, например,
слишком велик по сравнению с фигурами Троила и Ахилла. Стремление заполнить
пустое место ведет к перенасыщению росписей второстепенными деталями.
Весь комплекс фресок вызывает мысли о роковой неотвратимости судьбы и
внезапности смерти. Она настигает человека в тот момент, когда он ее меньше
всего ждет. Однако герои не умирают. Они гибнут в бою, покрывая себя
славой, благодаря которой продолжают жить и после смерти в мыслях и сердцах
будущих поколений. Источником, вдохновившим художника на создание этих
росписей, был хорошо известный этрускам цикл легенд о Троянской войне.
Сюжетом фресок в тарквинийских склепах часто служит культовое
чествование мертвого. Одним из наиболее распространенных способов выказать
уважение к нему был оргиастический танец под аккомпанемент музыки,
сопровождавшийся обильными трапезами. Пиршества в честь мертвых, судя по
всему, не отличались от радостных празднеств – излюбленного
времяпровождения этрусской аристократии. Фрески с изображением поминального
пиршества больше всего поражают тем, что на них радость жизни преобладает
над страхом смерти. На картинах участники празднеств, среди которых, как
правило, изображен и умерший, живут только данным мгновением.
Подобной тематике посвящена и живопись «Склепа со львицами»,
относящегося к концу VI века до н. э., и других знаменитых могил Тарквиний,
например, «Склепа с леопардами» (середина V века до н. э.), «Склепа с
триклинием» (вторая половина V века). По сравнению с грубоватыми росписями
из «Могилы с быками» в склепах «С леопардами» и «С триклинием» более
утонченные и отшлифованные изображения. Все же и они еще сохраняют
известную простоту, придающую им одновременно жизненность и утонченность.
Греческая живопись того времени, бесспорно, оказала влияние и на
художественную выразительность этрусских фресок.
Сюжеты стенной росписи в тарквинийских склепах не ограничиваются,
однако, поминальными трапезами. Фрески «Могилы авгуров» и «Могилы охоты и
рыбной ловли» воспроизводят две различные стороны жизни этрусков. Над
идиллической сценой рыбной ловли художник изобразил поминки. Супружескую
чету окружает прислуга. Музыканты услаждают слух пирующих, раб черпает для
них вино из большой амфоры. Картины «Могилы охоты и рыбной ловли» озарены
заходящим солнцем.
В то же время на стенах гробниц встречаются изображения другого рода,
особенно в период упадка могущества этрусков. Идиллическое видение
загробного мира уступает место мрачным представлениям о демонических силах,
господствующих над судьбой человека, который после смерти становится
беспомощной игрушкой в их руках. Изменяется характер традиционного сюжета
поминальной трапезы – меланхоличен образ пирующих, как бы замкнувшихся в
себе. Всей картине недостает жизнерадостности, которая раньше роднила
мертвых с живыми.
В стенной живописи склепов отражается сущность философии этрусков, на
которую сильное влияние оказал весь ход развития их истории. Первоначальное
представление о том, что со смертью не кончается радость жизни, сменяется
прямо противоположным убеждением и примирением с этим грустным фактом.
Покорность судьбе – такова идея поздней этрусской фрески в одной из
могил в Вульчи, названной по имени ее открывателя «Склепом Франсуа». Тема
смерти здесь трактуется, как в тарквинийском «Склепе с быками», в связи с
троянским мифологическим циклом. В центре фрески изображен Ахилл, который
умерщвляет пленного врага, принося его в жертву душе своего друга Патрокла,
убитого троянцами. За действиями Ахилла следят Харун с молотком в руках и
крылатый демон Ласа. Ни тот, ни другой не останавливают Ахилла, хотя взгляд
Харуна выражает сочувствие несчастному, обреченному на смерть. Ведь
неумолимой судьбы не избежать – живет лишь тот, кому суждено, а тот, кому
предначертано закончить свой жизненный путь, неизбежно умрет. Покорность
судьбе, которую символизируют собой фигуры, наблюдающие за жестокими
действиями Ахилла, - таков логический вывод из этой сцены.
Этрусская живопись относится к наиболее замечательным сторонам
