Биография и творчество Андрея Рублёва

Где-то вскоре после Куликовской битвы на горизонте московского

искусства появится значительный художник, знаменитый грек Феофан. Судьба

сведет пути Рублева и Феофана. В будущем им предстоит работать в одной

дружине. Жизнь и труды Феофана на Руси достаточно подробно отражены в

современных ему письменных источниках. Это были не только упоминания о его

работах в новгородских и московских летописях. Сохранился драгоценный

документ, письмо-воспоминание о Феофане его друга, замечательного русского

писателя Епифания, инока Троице-Сергиева монастыря, прозывавшегося у совре-

менников Премудрым.

Известия летописей, живые, яркие воспоминания Епифания, сохранившиеся

до наших дней фрески и иконы Феофана — все это вместе позволяет представить

облик незаурядного человека и великого художника, который немало значил в

творческой судьбе Рублева. Феофан появился на Руси в конце семидесятых

годов ХIV столетия уже зрелым мастером. Очевидно, с его собственных слов

Епифаний перечисляет местности, где греческий художник работал до своего

приезда в Новгород: Константинополь, остров Халки, Галата, Кафа — нынешняя

Феодосия в Крыму.

Летом 1382 года Москва внезапно подверглась страшному разорению от

набега ордынского "царя" Тохтамыша. Разорение Москвы от Тохтамыша

воспринято было тогда как историческая катастрофа. "Преже бе велик и чуден

град, — скорбит летописец, — и многое множество людей бяше в нем... В се же

время изменися доброта его и отыде слава его..."

Москва скоро оправится, оживет. Но в ту осень город был пуст. Пепелища

на месте улиц, выгоревшие изнутри, почерневшие каменные храмы, наполненные

трупами. «И не бе в них пения, ни звоненья, никого же приходяща к ним…

никого же в граде осталося, но бе пусто в нем...»

Вряд ли и Рублев мог находиться тогда в Москве. По данным летописей, к

лету 1382 года, еще до нашествия ордынцев, была достроена рухнувшая за два

года перед тем Успенская церковь в Коломне. Его дружина могла работать там

в то лето. Пограничная Коломна раньше других получила вести о надвигающейся

опасности. Епископ Герасим уехал на время в Новгород. Вполне возможно, что

иконописцы последовали за ним или через Москву двинулись на север, к Твери,

Вологде — Дмитрий Донской с семьей спасался в Костроме, Владимир Андреевич

переживал беду в Волоке Ламском.

Маловероятно, что непосредственно после 1382 года разоренная Москва

могла вести большие художественные работы. Но через десять лет они

возобновляются. В 1392 году расписывается Успенский собор в Коломне —

«подписана бысть на Коломне церковь камена Успение Богородици юже созда

князь Дмитрий Ивановичь дотоле еще за десять лет». Возможно, для этой

росписи приглашен был и Феофан. Работы в очень большом по тем временам

храме собрали многих, если не всех, московских мастеров. Среди них должен

был трудиться и Рублев, чей талант и умение вызревали, крепли.

Много событий произошло за десятилетие со времени последнего разорения

Москвы. Не было уже в живых Дмитрия Донского. Он скончался тридцати девяти

лет от роду в 1389 году. «Самодержцем всея Русския земли», отраслью

многоплодной от корня ее «собирателей» на зван был великий князь в

посмертной о нем повести. Поминались его победы над «погаными». Заступником

русских людей "и избавителем от всех злых, находящих на нас", остался он в

народной памяти.

А осенью 1392 года, когда уже зацвела нежными цветами стенопись

коломенского храма, еще одна горькая весть облетела московские пределы.

Умер Сергий Радонежский. Уходили люди той, ставшей уже историей героической

эпохи.

Коломенская церковь Успения была для Московского княжества особенной,

памятной. «Возможно, — считает современный исследователь Н.Н. Воронин, —

что поводом к ее закладке было торжество первой победы над монголами на

реке Боже (к югу от Коломны) 11 августа 1378 года, незадолго до праздника

Успения. Разрушение Успенского собора в 1380 году коснулось, очевидно, лишь

его верха, так как оно не помешало князю Дмитрию молиться в соборе перед

походом на Куликово поле. Храм был восстановлен вскоре после Куликовской

битвы».

Создание этого храма для многих поколений русских людей связалось с

донским побоищем. В документах ХVI века церковь так и звалась Успенской

Донской. Здесь был придел в честь Дмитрия Солунского — тезоименита великого

князя, мученика, который во многих странах почитался покровителем воинов,

сражающихся за христианскую веру. Теперь на месте церкви времен Дмитрия

донского в Коломенском кремле стоит обширный собор, построенный в ХVII

веке. Первоначальная церковь была, по слову видевшего ее иностранного

путешественника, "весьма величественна и высока". Была она сложена из

белоснежных известковых блоков, торжественно возносились ввысь три ее

главы.

Росписи храма не сохранились, но здесь, по преданию, находилась икона

донской Богоматери. Впоследствии она попала в придворный Благовещенский

собор Московского Кремля. В наше время донская икона украшает собрание

древнерусской живописи Третьяковской галереи. О ней спорят исследователи,

но при всех оттенках мнений остается нечто общее в воззрениях науки на это

выдающееся произведение — оно тесно связывается с кругом Феофана. Спорным

остается, написана ли икона самим греком или — это предположение всего

более вероятно — создана мастером из его окружения. Ласковое выражение лица

Марии, внутренняя теплота образов пленили современников. Художники из

мастерской Феофана заговорили в этом произведении иным языком, чем в

Новгороде, выразили иные настроения — надежды и покоя. Если начинающим

мастером Рублев уже работал в IЗ90-х годах в Коломне, образ донской открыл

ему многое...

С середины девяностых годов московские летописи начинают упоминать

Феофана, который работал тогда в кремлевских храмах. Первая такая запись

относится к 1395 году: «Июня в 4 день, в четверг, как обедню починают,

начата бьтсть подписывати новая церковь каменная на Москве Рождество святыя

Богородицы, а мастеры бяху Феофан иконник Гречин философ, да Семен Черный и

ученицы их».

Среди безымянных учеников был, вероятно, Рублен. «Такое предположение

не покажется смелым, не по требует даже особых доказательств» (М. Н.

Тихомиров). Через десять лет Рублев станет уже в Феофановой дружине

мастером, будет трудиться вместе со своим бывшим учителем в том же Кремле.

"По всему складу своего характера Рублёв был полной противоположностью

Феофана. Феофан живой, общительный, подвижный, был полон потребности

воздействовать, убеждать, волновать. Рублев был сосредоточен, погружен в

себя, немного робок, но настойчив в исканиях и в сердце своем хранил тот

жар, который тем больше согревает, чем глубже он запрятан. Свидетель

предзакатной вспышки Византии, Феофан вынужден был покинуть родину и

чувствовал себя на чужбине немного отщепенцем. Рублев жил более дельной и

здоровой жизнью, вместе со своим народом, вступившим на широкий путь

исторической жизни» (М. В. Алпатов). Да, Рублев был человеком иного, чем

Феофан, склада, но главное, чему научился он у греческого мастера, это

огромная свобода в переживании традиции, живое, свое отношение к искусству,

его «разумной доброте».

В конце XIV или в первые годы XV века в Москве сложилась целая школа

художественного украшения рукописей. Родоначальником её признаётся всё тот

же Феофан. Возможно, что наиболее определённый вклад Рублёв внёс в создание

миниатюр и заставок Евангелия Хитрово. Ему приписывается изображение ангела

– символ евангелиста Матфея. По-видимому, Рублёвым же написаны некоторые из

буквиц в виде растений, животных и птиц в этой книге. "Своеобразие и

обаяние стиля Рублёва в этом произведении проявилось вполне; гармония и

светлость нежных холодноватых красок, как бы излучающих свет, глубоко

человечная задушевность образов, приверженность к композиции в круге,

свободная грация и ритм, достойные искусства древних греков, трогательное

внимание к миру животных и растений.

Особенно близок ангел в Евангелии Хитрово к будущим рублевским фрескам 1408

года во Владимире. Образы этой фресковой росписи принято называть "родными

братьями и сестрами"миниатюр и заставок Евангелия. 1380—1390-е годы — время

сначала обучения, а затем и созревания Рублева как самостоятельного

художника. В эти же годы произошло поворотное событие в его жизни. Рублев

стал монахом.

В 1405 году он участвует с Феофаном Греком и "старцем Прохором с

Городца" в убранстве Благовещенского собора в Москве. В храме сохранились

только два яруса иконостаса: деисусный чин и изображения праздников.

Рублеву принадлежат семь икон праздничного ряда: "Благовещение",

"Крещение", "Рождество Христово", "Сретение", "Преображение", "Воскрешение

Лазаря", "Вход в Иерусалим". От работ других мастеров они отличаются

мягкостью, гармоничностью настроения. В изображении евангельских сцен

мастер вносит особую интимность чувств, одухотворенность, человеческое

тепло. Большой эмоциональностью, утонченной красотой отличается колорит

икон: легкие нежные цвета пейзажа звучат аккомпанементом к более

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8