А.С.Пушкин в театральных креслах Петербурга
В течение последующих тринадцати эпизодов народ не выходит
на сцену, но его присутствие постоянно ощущается. Его симпатии
к Димитрию-царевичу тревожат царя и боярство, питают удаль
Самозванца. С “мнением народным” сверяют свои поступки борющиеся стороны.
Да и победу Самозванца Пушкин представляет как социально обусловленную. У
него малочисленное войско — 15 тысяч против 50 тысяч царских, он плохой
полководец, он легкомыслен (из-за Марины Мнишек на месяц задержал
поход), но царские войска бегут при имени царевича Димитрия,
города и крепости сдаются ему. И даже временная победа Бориса не может
ничего изменить, пока на стороне Самозванца “мнение народное”. Борис
понимает это:
Он побежден, какая польза в том? Мы тщетною победой увенчались.
Он вновь собрал рассеянное войско и нам со стен Путивля
угрожает.
Пушкин не обрывает драматическое повествование на сцен смерти
царя Бориса, подчеркивая тем самым, что не царь, а народ является
подлинным героем произведения. Не приемлет народ бессмысленной
жестокости, которую несет самодержавие, а не только персонально Борис
Годунов. Увидев, что и сторонники новоявленного государя начинают свою
деятельность с преступления, народ отказывает в поддержке и
Лжедимитрию.
Трагедия началась политическим убийством безвинного царевича Димитрия и
закончилась бессмысленным убийством Марии и Федора Годуновых. Самодержавие
и насилие идут рука об руку. “Народ безмолвствует” — таков его приговор
общественной системе.
Пушкин создал в трагедии собирательный образ народа. Действующих лиц из
народа Пушкин называет “Один”, “Другой”,“Третий”; к ним примыкает и баба с
ребенком, и Юродивый. Их короткие реплики создают яркие индивидуальные
образы. И каждый из них отмечает грань единого образа народа. Создавая этот
обобщенный образ, Пушкин и здесь следует законам драмы Шекспировой. Он
показывает на протяжении трагедии эволюцию образа народа. Если в первой
сцене это безразличная к борьбе за власть, лишь исподтишка иронизирующая
толпа, то на площади перед собором в Москве в отрывочных фразах звучит
настороженность народа, угнетаемого и притесняемого царской властью. И крик
Юродивого: “Нет, нет! Нельзя молиться за царя-Ирода!” — звучит призывом к
бунту. Народ мятежный, охваченный страстью разрушения, показывает нам
Пушкин в сцене у Лобного места. Мудрым, справедливым и непреклонным судьей
истории предстает народ в финале трагедии.
Мощью философского обобщения отличается многогранный, противоречивый,
воистину шекспировский образ царя Бориса. Уже в первой сцене автор устами
разных действующих лиц дает характеристику Годунову, как бы предупреждая
нас о сложности его личности: “Зять палача и сам в душе палач”, “А он сумел
и страхом и любовью, и славою народ очаровать”.
В первом монологе Бориса в кремлевских палатах, перед патриархом и
боярами смиренная кротость и мудрая покорность обрываются интонацией
приказа. И уж совсем русская удаль и размах в последних строках:
А там —сзывать весь наш народ на пир, Всех, от вельмож до нищего
слепца; Всем вольный вход, все гости дорогие.
Глубокая, сильная душа Бориса раскрывается в монологе “Достиг я высшей
власти...”. Философом предстает Борис, размышляющий о превратностях судьбы;
ему доступно понимание непреходящих ценностей жизни:
...ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина, разве совесть.
Сила его характера проявляется и в беспощадности приговора самому
себе:
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
Пушкин показывает Бориса и в кругу семьи; он нежный отец, мудрый наставник.
Но он не погнушается и выслушать донос. Более того в Московском государстве
целая сеть шпионов и осведомителей. В каждом боярском доме у Бориса есть
“уши и глаза”. И он не занимается выяснением справедливости доносов.
Жестокостью веет от его приказа: “Гонца схватить...”
Как бы для того чтобы дать Борису достойного противника, Пушкин рисует
образ хитрейшего из хитрецов князя Шуйского. Но и в хитрости Борис может
помериться с любым хитрецом. Огромное самообладание проявляет он, внешне
спокойно выслушивая долгий доклад Шуйского о событиях в Угличе. “Довольно,
удались”, — отпускает царь подданного. Но как только ушел Шуйский, вопль
истерзанной совести вырывается из груди Бориса: “Ух, тяжело!.. Дай дух
переведу...”
В сцене на Соборной площади у царя Бориса всего две фразы. Но и их
довольно Пушкину, чтобы в неожиданном заступничестве Бориса за Юродивого
отразить внутреннее понимание Годуновым своей ответственности за
преступление, совершенное в борьбе за престол.
Создавая образ Бориса Годунова, Пушкин не задавался целью нарисовать
злодея от рождения. Борис Годунов привлекает силой характера, ума, страсти.
Но чтобы добиться власти самодержца и удержать ее за собой, надо быть
злодеем. Самодержавие обеспечивается властолюбием, хитростью, жестокостью,
угнетением народных масс. Это поэт делает очевидным всем содержанием
трагедии.
Пушкин создает и обобщенный образ правящей верхушки — боярства. Это
Шуйский, Воротынский, Афанасий Пушкин. Они сами в конфликте и с царем и с
народом, но им нужен и конфликт царя с народом — на этом строится их
благополучие.
Нарождающееся и обделенное дворянство рисует Пушкин в образе
талантливого полководца, хитрого царедворца Басманова, которому неизвестны
мучения совести. Представитель молодого в ту эпоху класса, он готов и на
измену ради обеспечения личной выгоды.
“Милым авантюристом” назвал Пушкин своего Самозванца,
которого отличает обаяние молодости, бесшабашная смелость (сцена в корчме),
пылкость чувств (сцена у фонтана). Он смел и лукав, находив и льстив. И
даже “хлестаковскими” чертами, присущими любому авантюристу, наделяет
Пушкин Самозванца: в сцене с поэтом, преподносящим ему стихи;
в сцене, где Лжедимитрий строит прожекты относительно своего
будущего двора. Ничего нет в нем барского, величественного, даже ростом мал
Самозванец. Героем его сделало “мнение народное”, обращенное
против “царя-Ирода”.
Совесть народную представляют в трагедии Пимен и Юродивый. В
неторопливой, мудрой речи Пимена слышится недовольств царской властью,
властью царя-преступника. Пимен является выразителем гнева и мнения
народа.
Как и Шекспир, Пушкин смешивает стихотворную и прозаическую речь.
Внутри стихотворной речи рифмованный стих соседствует с белым стихом.
Стихотворные размеры меняются со смелостью дозволенной только гению. И
всякий раз язык героя (и размер стиха) именно тот, которым может говорить
только этот персонаж. Русская народная речь, отражающая “лукавую
насмешливость ума” присущую русскому народному складу, в трагедии
представлена очень широко. Но русской речью в форме народной прибаутки
может заговорить только Варлаам, а русская речь в форме народного плача
может раскрыть душевную боль Ксении — “в невестах уж печальней вдовицы”.
Размеренным белым стихом разговаривают в палатах царя Бориса и в
боярских домах. Рифмованная, более легкая речь — в Кракове и Самборе.
Величавая чеканка речи царя Бориса выдержана от первого его слова до
последнего (“Я готов”).
Действующие лица в “польских” сценах изъясняются особенно изысканно.
Изменяется в зависимости от окружения и речь Самозванца: в сценах, где он
становится царевичем Димитрием, она более легкая, изысканная, чем была у
Гришки Отрепьева. А в монологе патера Черниковского ( “Всепомоществуй тебе
снятый Игнатий...”) слышны интонации польской речи.
Народ изъясняется почти всегда прозой. Даже стихотворная форма первых
народных сцен краткостью и разорванностью реплик, частотой восклицаний
создает впечатление разговорной речи.
“Борис Годунов” — первая народная трагедия России. Трагедия, обнажающая
сущность самодержавия, его антинародный характер. Естественно, что царь
долго отказывался разрешить ее опубликование, издана она была только в 1831
году, но была запрещена для сцены. Даже отрывки из нее цензура не разрешала
исполнять в театре. Впервые трагедия Пушкина была поставлена лишь в 1870
году на сцене Александрийского театра.
3.“Маленькие трагедии”
Дальнейшим утверждением театральной эстетики Пушкина стали “маленькие
трагедии”: “Скупой рыцарь”, “Моцарт и Сальери”, “Каменный гость” и “Пир во
время чумы”.
Сюжетно не связанные между собою, “маленькие трагедии” объединены
философскими размышлениями поэта. Несмотря на горечь утраты “120 братьев,
друзей, товарищей”, Пушкин и в последекабрьскую пору остался верен идеалам
“вольности святой” и проповедовал своим творчеством идеи освобождения
народа;
Лишь я, таинственный певец, На берег выброшен грозою, Я
гимны прежние пою...
Создание Пушкиным “маленьких трагедии” и “Русалки” связано творческим
феноменом “болдинской осени” поэта — осени 1830 года. В это же время были