Зарождение биологии как науки
н. э. и, возможно, принадлежащего перу самого Гиппократа, резко выступает
против этой распространенной точки зрения. Гиппократ отвергал всякое
вмешательство потусторонних сил и считал, что они не могут быть источником
или причиной какого-либо заболевания, в том числе и эпилепсии. По его
мнению, эпилепсия, подобно другим болезням, вызывается естественными
причинами и, следовательно, должна подвергаться рациональному лечению. Вся
современная наука зиждется на этой точке зрения, и, если сейчас нам
потребуется назвать имя основоположника биологии, его важнейший труд и
время, когда он работал, то лучше всего сослаться на Гиппократа и его книгу
«О священных болезнях», написанную в 400 г. до н. э.
Афинская школа.
Аристотель.
Первые шаги в систематизации биологических знаний.
Биологические знания древних греков, как и естествознание в целом,
приобрели признаки науки при Аристотеле (384—322 гг. до н. э.). Аристотель,
уроженец Северной Греции, был одно время воспитателем Александра
Македонского. Расцвет его творческой деятельности относится к тому времени,
когда он преподавал в созданной им знаменитой школе в Афинах. Аристотель
принадлежит к числу самых разносторонних и глубоких древнегреческих
философов. Его сочинения охватывают все области знания того времени - от
физики до литературы и от политики до биологии. Наибольшую известность
получили его труды по физике, относящиеся главным образом к строению
неодушевленной природы и происходящим в ней процессам, однако, как
выяснилось позднее, почти все они оказались неверными.
Основой биологических знаний той эпохи можно считать «Историю
животных», написанную Аристотелем в 330-е годы до н.э. Аристотеля,
занявшей десять томов, и еще более поразительные семь анатомических
атласов, которые к ней прилагались. Эти труды были созданы гениальным
ученым на основе изучения огромного систематического материала. Этим же
объясняется конкретность, доказательность, внимание к деталям в
биологических работах античного мыслителя. Удивительно, что Аристотель не
спешил с выводами и не стремился к экзотике, как это часто случалось тогда
в науке. «Не следует ребячески пренебрегать исследованием незначительных
животных, - пишет он,- ибо в каждом произведении найдется нечто, достойное
удивления».
Не имея возможности проверить все сведения, сообщаемые ему рыболовами
и охотниками (столь же «точными», как и в наши дни), путешественниками и
моряками, старыми и новыми научными трудами, Аристотель иногда допускал
ошибки, порой неожиданные и забавные. Так, он считал почему-то, что у
женщин меньше зубов, чем у мужчин, что мозг человека всегда холодный, а
артерии наполнены воздухом. Последнее заблуждение, впрочем, было тогда
всеобщим, и даже была придумана специальная теория, остроумно объясняющая,
почему из перерезанной артерии хлещет кровь, которой там нет. Но сколь
незначительны эти огрехи по сравнению с огромным числом открытий! Он
заметил развитие трутней из неоплодотворенных яиц у пчел, открыл
оригинальный жевательный аппарат морских ежей, носящих с тех пор название
Аристотелева фонаря, установил биение сердца куриного зародыша на третий
день развития, нашел во внутреннем ухе улитку, обнаружил рудиментарный глаз
у крота, описал случаи симбиоза...
Хочется привести такой пример. В своем труде Аристотель заявляет, что самка
гладкой акулы откладывает яйца в собственное тело, где они крепятся особой
плацентой. Над этой античной выдумкой смеялись двадцать два столетия, пока
о прошлом веке Иоганн Мюллер не установил абсолютной правоты «отца
зоологии».
Стремление к точности заставляло Аристотеля проверять некоторые
сведения, в которых он не был уверен. Так, в «Истории животных», следуя
Геродоту, он сообщает, что у крокодила нет языка, но в работе «О частях
животных» ошибка исправляется. Не удивительно, что капитальный труд
философа, в котором описано 500 известных в то время видов, прожил долгую
жизнь. Бюффон считал «Историю животных» «до сих пор едва ли не лучшим из
произведений, существующих по этому вопросу». Кювье писал, что «невозможно
понять, каким образом один человек сумел собрать и сравнить множество
частных фактов, предполагающих многочисленные общие правила». Читая
высокие похвалы биологических корифеев нового времени следует помнить о
том, что многие работы великого философа не дошли до нас. Как и его учитель
Платон, Аристотель любил проповедовать устно, прогуливаясь в саду Ликея.
Поэтому часть его трудов - краткие необработанные «конспекты» учеников
школы перипатетиков, то есть прогуливающихся. Что касается архива философа,
то прошло несколько столетий, прежде чем он был издан. Сначала бумаги
перешли к Теофрасту, сменившему Аристотеля в Ликее, затем к лицеисту Нелею,
увезшему их на свою родину. После смерти Нелея его родственники держали
рукописи Аристотеля в сыром подвале, где многие листы сгнили или стали
окончательно неразборчивыми. Потом архив продали некоему афинскому
библиофилу. И лишь Сулла, взявший в 86 г. до н.э. Афины и увезший творения
Аристотеля в Рим, приказал издать их полностью.
Ботанические труды Аристотеля до нас не дошли. И вряд ли существовали у
него крупные работы в этой области, так как его преемник Теофраст,
вероятно, в подражание и дополнение трудов учителя написал «Описание
растений» и «О причинах растений». Возможно, что план этих книг был
составлен совместно с Аристотелем, так как в философских школах древности
было принято разделение труда по областям знания, разрабатываемого в рамках
единой системы. В том, что великий мыслитель проявлял определенный интерес
к ботанике, сомнений быть не может. Имеются сведения о его несохранившейся
работе «De plautis», где разбиралось строение растений.
Работы Аристотеля «История животных», «О частях животных», «О
возникновении животных» чрезвычайно важны для аристотелевской системы
классификации. Античный мыслитель четко формулирует в «Политике» свой
основной методический принцип: «Если бы мы захотели описать виды животных,
мы должны были бы сначала определить то, что необходимо всякому животному;
например, некоторые из органов чувств и те органы, которые перерабатывают и
доставляют пищу, как-то: рот и внутренности, а кроме того, те органы,
посредством которых каждое из животных движется».
В работах Аристотеля не приводится окончательной классификации в том
виде, к какому мы привыкли, но все же она представляется довольно четкой.
Он пользовался только двумя таксонами: видом и родом. Причем вид он
рассматривает как конкретное понятие, а род представляет как некоторую
общность от современных подродов до семейств. Однако для рода намечено
дальнейшее членение; Аристотель различает малые и большие роды. (Не следует
забывать, что только Линней ввел деление по классам и прочим таксонам.) Его
определения, четкие и жесткие в других науках, приобретают в биологии
достаточную гибкость. Он даже утверждает, что канон (а «канон» по-гречески
значит линейка) должен напоминать свинцовые податливые линейки, которые
применяют строители на острове Лесбосе. Аристотель неоднократно писал, что
в растительном и животном царстве нет резких границ, а значит, всякое
деление будет искусственно. Он прекрасно помнил конфуз, который случился с
Платоном, попавшим в ловушку собственной догматической классификации.
Диоген, узнав, что Платон определяет человека как «животное двуногое и
бесперое», принес ему общипанного петуха со словами: «Вот человек Платона!»
Аристотель считал критерием принадлежности к одному виду возможность давать
потомство, но с некоторыми ограничениями. «Спаривание, согласное с
природой, бывает между животными однородными; однако оно происходит и у
животных, близких по природе, но не одинаковых по виду, если по величине
они схожи, а время беременности одинаково». По этой причине он
категорически отрицал реальность существования конеоленя и сфинкса, в
которых верили многие античные ученые.
Все животное царство Аристотель вначале разделил на животных с кровью и
без нее. Но так как он утверждал, что все кровеносные имеют спинной хребет,
то эта классификация приближается к делению на позвоночных и
беспозвоночных. Внутри позвоночных Аристотель различает живородящих, то
есть наших млекопитающих, и яйцеродных, куда относит птиц, пресмыкающихся,
амфибий и рыб.
Но вот он встречает странные существа, нарушающие стройность его
системы,— китов и дельфинов. Живут они в воде, внешний облик их напоминает
рыб, но они рождают живых детенышей, кормят их молоком и к тому же лишены
