Кроманьонский человек
вываливающихся из брюха. А немного в стороне стоит, задрав хвост,
загадочный носорог, словно все это его ничуть не касается.
По мнению столь видного истолкователя кроманьонского искусства, как
аббат Брейль, это просто драматичная охотничья сцена, изображающая чело
века, который поразил зубра и в свою очередь был убит носорогом. Брейль был
так уверен, что рисунок изображает реальную смерть на охоте, что провел
раскопки в провале, проверяя, не был ли погибший охотник погребен под
рисунком, но ни каких костей не нашел.
Позже одни специалисты истолковали рисунок как символическое
изображение битвы между тремя кланами, чьими тотемными знаками были птица,
носорог и зубр. Другие усматривали в нем столкновение мужского и женского
начал - копье символизировало мужское начало, а зубр с овалами
вываливающихся внутренностей - женское. Согласно третьей гипотезе, принято
очень широко, птицеголовый человек - это шаман в маске, совершающий какой-
то ритуал и опрокинувшийся навзничь в трансе. В поддержку этой гипотезы ее
сторонники указывают, что птица на шесте (или копьеметалка) у народ Настей
Сибири часто ассоциировалась с шаманом.
Насколько подобные наблюдения можно экстраполировать в прошлое -
вопрос, разумеется, спорный. Но, во всяком случае, то, что сегодня известно
о шаманстве и его символике у некоторых племен охотников - собирателей (не
только в Сибири, но и в Южной Америке, Африке и других местах), может дать
представление о том, что думал первобытный человек о силах, которые
признавал более могучи ми, чем он сам.
Не только искусство указывает на то, что люди кроманьонских времен
находили более сложные способы преодоления смутных страхов, тревоги и
ощущения непонятного, которые, по-видимому, сопровождали Ласт их
самоосознания. Страх смерти и стремление понять, что она такое и к чему
ведет, свойственны именно людям и в полной мере были присущи кроманьонцам.
Найденные во Франции останки неандертальского мужчины, в могилу
которого было положено мясо, породили предположение, что еще неандертальцы
верили в загробную жизнь. Однако раскопки захоронений в Советском Союзе
неопровержимо доказали, что некоторые кроманьонские племена заботились о
пышности погребений гораздо больше, чем было принято считать, и хоронили
своих умерших со сложными символическими церемониями. Возможно, так
покойнику обеспечивалось приятное загробное существование, хотя и не
исключено, что все это, было символом земного положения умершего и должно
было производить впечатление на живых. Но в любом случае они проливают
новый свет на понятия каменного века о роскоши, а также на значение,
которое тогда придавалось смерти.
Раскопки захоронений давностью в 23 тысячи лет, проводившиеся в
области вечной мерзлоты, примерно в двухстах километрах к северо-востоку от
Москвы, принесли поразительные находки. В 1964 году были обнаружены остатки
двух скелетов; более сохранившийся принадлежал мужчине около 55 лет,
погребенному в меховой одежде, богато расшитой бусинами (см. стр. 34).
Могильная яма, а затем и покойник были обсыпаны красной охрой, которая,
когда завершился процесс тления, облепила кости скелета. Археологи
полагают, что красная охра либо символизировала кровь живых, либо должна
была при давать умершим более живой вид Под скелетом и на нем было найдено
около 1500 украшений из кости, просверленные клыки песцов, предположительно
составлявшие часть ожерелья, а также две дюжины браслетов из бивней мамонта
и бусы из того же материала, которые, по-видимому, были нашиты рядами на
кожаную одежду покойника.
Вторая важнейшая находка, относящаяся к 1969 году, была даже еще
более поразительной. В одной могиле оказались скелеты двух мальчиков,
положенных на спину головами друг к другу, так что че репа почти
соприкасались. Младшему было лет 7 - 9, старшему - лет на пять больше. Их
погребли в расшитой бусами одежде и с оружием, включая копья длиной около
2,5 метра, сделанные из выпрямленных бивней мамонта с очень тонкими
заточенными остриями. На обоих покойниках были браслеты и кольца из бивней
мамонта и, по-видимому,, какие-то головные уборы. Длинные булавки скрепляли
их одежду у шеи, чтобы им было тепло и уютно. Рядом со скелетами лежали два
жезла начальника.
Неизвестно, должны были все эти украшения и предметы обеспечить
мальчикам достойное существование в загробной жизни, или согревать и
утешать их души, или просто подчеркнуть видное положение их семьи в земном
обществе. Но каким бы ни было их назначение, они явно несли символический
смысл и для тех, кто положил их в могилу, знаменовали что-то иное, что-то
очень важное, ради чего стоило расстаться с внушительным количеством
ценного имущества. Этот обычай многие тысячелетия после эпохи кроманьонцев
поглощал немалую часть энергии человека и производимых им богатств.
В 1962 году некоторые указания на возможные интеллектуальные
достижения кроманьонцев были получены с помощью наук, непосредственно с
археологией не связанных. По-видимому, не исключено, что уже они
использовали символы таким образом, который много позднее привел к
возникновению письменности. Открытие это сделал Александр Маршек -
сотрудник гарвардского музея Либоди, - когда он работал над книгой о лунной
программе НАСА. Собирая материалы о зарождении точных наук, он увидел
фотографию небольшой обработан ной человеком кости, на которую 8 тысяч лет
на зад был нанесен ряд зарубок и царапин. Маршек знал, что такие насечки
часто встречаются на доисторических костях и камнях. И тут ему пришло в
голову, что это, возможно, вовсе не украшения и не счет убитых животных,
как полагали некоторые, а какие-то смысловые обозначения. Он пришел к
выводу, что 167 зарубок на этой кости могли отмечать фазы луны на
протяжении примерно шести месяцев. Наиболее интересной была овальная
дощечка, /вырезанная из оленьего рога и найденная в Лордони (см. стр. 138-
139). По одной ее стороне имеется полоса, состоящая из 69 четких меток.
Внимательно изучив дощечку, Маршек пришел к вы воду, что полоса эта не
может быть узором, вырезанным за один - два дня. Исследования под
микроскопом показали, что тот, кто вырезал метки, менял орудие, а также
силу нажима и характер удара 24 раза.
Метки, указывает Маршек, невелики и занимают очень небольшое
пространство, а потому, если бы они служили только для украшения, их скорее
наносили бы ударами одной силы по одному и тому же орудию, используя
одинаковый нажим. Но микроскоп показал обратное. Поскольку трудно
предположить, чтобы резчик так часто менял свои орудия, Маршек пришел к
выводу, что метки наносились постепенно, в разное время и разными
орудиями.
Этот вывод в свою очередь наводит на мысль, что метки представляли
собой систематическое обо значение чего-то, за чем резчик следил для себя
или для всей группы. Маршек решил, что каждая метка символизирует
отдельную ночь, а прихотливые извивы полосы схематически фиксировали точки
появления и исчезновения луны на протяжении двух с четвертью лунных
месяцев.
После новолуния наблюдатель, глядящий на юг, будет видеть, что
каждую новую ночь прибывающий лунный серп поднимается в небе все выше - и
так семь ночей. Но на восьмой день луна начнет опускаться дальше к востоку
- и так до пятнадцатой ночи, до полнолуния. Затем луна пойдет на ущерб, то
есть каждый поворот извилистой полосы примерно соответствует началу
очередной лунной фазы. В такой точке место и время появления луны 4
меняются на обратные. Если истолкование Маршека верно, значит, кроманьонцы
умели систематически собирать и фиксировать информацию
Большая часть панорамы кроманьонских времен, начинающейся около 40
тысяч лет назад и простирающейся до эпохи возникновения земледелия, об
работки металлов и строительства городов, окутана туманами и испещрена
обманчивыми тенями. Но по мере того, как археологи и антропологи
сопоставляют и соединяют все больше обрывков случайных сведений, жившие
тогда люди становятся нам ближе. Современный человек сознает, что он в
Какой-то мере еще разделяет страхи и чаяния своих братьев каменного века и
нуждается в тех же точках опоры. Как сказал археолог Грэхем Кларк
(Кембриджский университет): «Доисторический период вовсе не прожит людьми
давным-давно. Он все еще здесь, с нами»
