Реферат: Женщины и власть в России: история и перспективы
Но одновременно эпоха женщин-императриц была полна своеобразия и часто игнорируемого значения. В это время из «пустяков», элементов частной жизни, забав и праздного на первый взгляд времяпрепровождения вырастали целые пласты культуры, формировались предпосылки и механизмы дальнейшей модернизации.
Светская жизнь и воспитание дворянства
При Петре I обучение дворянства стало еще одной повинностью, принижавшей родовую знать и вызывавшей подспудное сопротивление. Такой же повинностью было и участие в светской жизни, посещение ассамблей, введенное в Петербурге в 1718 году. С приходом к власти Екатерины I (1725-1727) празднества оживились. Сама императрица, по описанию В. Ключевского, «вела беспорядочную жизнь, привыкнув, несмотря на болезненность и излишнюю полноту, засиживаться до пяти часов утра на пирушках» [6, т. 4, с. 261]. Огромную роль сыграл переезд двора из все еще строившегося Петербурга в Москву, средоточие дворянских усадеб. Произвести впечатление на императрицу и окружавших ее членов Верховного тайного совета, а также их родственников, стремились многие. Карьера и благосостояние зависели от этого в такой же мере, как при Петре I - от доблестной военной службы.
В новых условиях знать создала особые, предназначенные для нее учебные заведения и стремилась приспособить их не только для нужд государства, но и для обучения нормам светской жизни. Это стало возможным в 1731 году, когда был основан Кадетский корпус, имевший хорошее финансирование и призванный выпускать офицеров. Но фактически параллельно с падением интереса дворянства к военной службе, где все лучшие места занимали немцы, корпус стал приобретать значение учебного заведения, ориентированного на подготовку не столько офицеров армии, сколько галантных кавалеров. Уже при его основании было предусмотрено обучение фехтованию, иностранным языкам, истории, танцам, музыке «и прочим полезным наукам», перечисленным в популярном тогда руководстве для молодежи «Юности честное зерцало» (1717), которое уже при Петре I выдержало три издания. В 1733 году при ревизии корпуса выяснилось, что подавляющее большинство слушателей занимается, кроме обязательных дисциплин, в основном указанными «галантными науками» - немецким языком (237 чел.), танцами (110 чел.) и фехтованием (47 чел.) [5, кн. X, с. 514]. Демократ Ключевский писал, что в этих условиях любой дворянин хотел «стать лощеным светским фатом и придворным пройдохой» [6, т. 4, с. 251].
Отчасти это было верно, но не менее прав был и Г. Плеханов, когда указывал, что уравнивание Петром I дворянства с остальными сословиями в тяготах службы и учебы - шаг отнюдь не демократический. Более того, движение от деспотии к демократии заключается именно в том, что свободными сначала становятся представители элиты, аристократы [7, кн. П, с. 38]. Светская жизнь, постепенно теряя черты принудительности, приобретала характер борьбы дворянских партий за влияние на очередную императрицу, и связанная с ней система образования и воспитания выражали именно эту тенденцию, ведущую к культурной, а затем к политической и социальной модернизации.
Правда, свобода светской жизни появилась не сразу. В годы правления Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны основная примета светской жизни - повиновение прихотям и слепое подражание пристрастиям императриц. Но вместе с этим в жизнь дворянства входит новая черта - относительно быстрая смена моды на одежду, популярные произведения литературы, стихи и песни, чего не было раньше. Появилась личная увлеченность нововведениями. При Анне Иоанновне, очень любившей загонную охоту, среди дворянок распространилась мода на стрельбу по голубям (как писали современники, «лезли бы в ледяную воду, дабы угодить коронованной особе») [3, с. 111]. При Елизавете Петровне, обожавшей наряды и действительно менявшей платья по 4-5 раз в день, как никогда большую роль в жизни двора стали играть балы и маскарады. Присутствовать на них, по петровскому образцу, было обязательным, что проверялось гвардейцами. Придворные дамы, зачастую тоже менявшие костюм 2-3 раза в день, должны были на каждый бал являться в новом наряде. Чтобы они не плутовали, используя старые платья, по окончании бала гвардейцы ставили им на удобном месте государственные печати [3, с. 233].
Уже при Анне Иоанновне эти развлечения стали приобретать огромный размах и, наряду с затратами на войны и жесткой фискальной политикой государства, ложились тяжелым бременем на казну и на личные бюджеты дворян. В знаменитом потешном венчании князя Голицына-Квасника и калмычки Бужениновой в 1740 году участвовали представители всех народов, подвластных императрице, в национальной одежде, с оружием и инструментами (причем все это оплачивалось из казны), рожечники, плясуны, группы скоморохов [5, кн. X, с. 530-532]. Придворные праздники были открыты для дворян, с условием, чтобы те вели себя прилично, не играли в азартные игры, носили чистое платье и белье и ежедневно пудрили волосы [5, кн. X, с. 469].
Во времена Елизаветы Петровны все большие требования стали предъявляться не только к одежде участников балов, но и к их культурному уровню. Образование, прежде всего знание языков, стало необходимо как для мужчин, так и для женщин. В связи с этим появляются не только государственные, но и частные учебные заведения. Например, в 1753 году в Петербурге иностранцами была открыта частная школа для мальчиков и девочек, где они обучались французскому и немецкому языкам, а девочки еще и шитью, арифметике, экономии, танцам, истории и географии, «а притом и чтению ведомостей» [5, кн. XII, с. 278]. Это было необходимо для светского воспитания, умения поддержать разговор в обществе. Все более модным становилось и чтение книг, прежде всего романов, обсуждение которых позволяло на балу или приеме обиняком выразить свои собственные чувства, завязать флирт или более серьезные любовные отношения, являвшиеся стержнем светской жизни.
Стремлению приблизиться ко двору противостояла ограниченность средств знати. Именно в это время начинается новая волна обнищания дворянства, какой не знали с 1641 года, когда «дети боярские» столь часто продавали себя в холопы, что царю Михаилу Романову пришлось им это законодательно запретить. В 1736 году вновь отмечалось, что дворяне тайком записываются в купечество или вступают в дворовую службу к богатым людям. Чтобы предотвратить подобное бесчестие, часть дворян была отпущена со службы для управления имениями, а в многодетных семьях один из детей мог не служить и заниматься хозяйством [5, кн. X, с. 467]. Так начался процесс вовлечения дворян в хозяйственную деятельность и превращения их в свободное привилегированное сословие, а дворянских усадеб - в центры культуры в недрах крестьянской России. Этот процесс неразрывен с деятельностью женщин-императриц, и если вначале его связь со светской жизнью не очень ясна, то впоследствии она становится все более и более прочной.
Придворная рациональность» и придворное предпринимательство
Особенно разорительным для дворян было царствование Елизаветы Петровны, которая проводила жизнь в нескончаемых праздниках, играла в карты на крупные суммы и без удержу флиртовала, не спала ночами (отчасти из-за боязни покушения на ее власть), вовлекая в этот круговорот придворных и дворянство. Именно в это время создалась традиция ежедневных концертов при дворе. К устройству праздников привлекли Академию наук и художеств, причем задания, связанные с увеселениями, считались для академиков главными, приоритетными по сравнению с наукой. В Академии появилась кафедра аллегории для проектирования художественного оформления праздников, были изобретены разновидности фейерверка, позднее утраченные и не восстановленные до сих пор [8].
15 из 20 лет царствования Елизаветы были мирными, но процесс разорения дворянства не остановился, как можно было бы подумать, а еще и усилился, распространившись на самую богатую часть знати. Началась настоящая тирания моды, потому что императрица, главными предметами размышлений которой были мода и собственная красота, вовлекала верха дворянства в бесконечную гонку смены нарядов, экипажей, устройства праздников, строительства дворцов. Иным путем понравиться ей было невозможно. Напротив, стремление держать открытый стол, постоянно готовый к приему императрицы вместе с ее огромной свитой, покупать самые лучшие и дорогие парижские наряды казалось ей подлинно патриотическим, достойным всякого поощрения, более того, становилось важнейшим государственным делом, финансировавшимся из казны. Российское посольство в Париже систематически изучало ассортимент модных лавок и разорялось на покупке нарядов для императрицы [3, с. 232].
Все это стимулировало движение денег и собственности, побуждало к предпринимательству. Конечно, проще всего было попросить деньги у самой императрицы. Но это удавалось только наиболее приближенным придворным. Так, канцлер М. Воронцов, богатейший помещик и фабрикант, постоянно жаловался Елизавете на бедность и выпрашивал новые имения, которые немедленно закладывал и вновь просил, чтобы государство их выкупило [3, с. 231]. Он не знал отказа, потому что непременно являлся к государыне с модными вещами, сведениями о парижских нравах и нововведениях. Модные одежда и поведение беспрепятственно конвертировались во власть и деньги.
Но можно было выпрашивать не сами имения, ибо ресурсы государства не безграничны, а привилегии в предпринимательской деятельности. Особенно известен в этой связи стал П. Шувалов, который, создав мощную экономическую базу для угождения императрице, организовал широкое производство железа на Урале, прославился изобретением особой «шуваловской мортиры», получил монополии на многие промыслы - табачный, соляной, по добыче трески и морского зверя. В 1754 году он использовал свое влияние на императрицу, чтобы уничтожить в России внутренние таможенные пошлины. Это было очень выгодно лично ему, но одновременно означало переворот во внутренней торговле страны, где впервые полностью утвердились принципы единого рынка [5, кн. XI, с. 179].
