Быстрый поиск

Любовь - инструмент эволюции - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

Истоки можно проследить у Дарвина....

“Любовь — инструмент эволюции”; под этим экстравагантным названием скрывается весьма серьезная и основательно документированная статья. В самом деле, существен ли для прогрессивного развития организмов в эволюции половой подбор, или, говоря точнее, избирательность по принципу взаимного дополнения партнеров?

Идея эта имеет надежные научные основания, и вместе с тем она нетривиальна и вполне свежа. Ее истоки можно проследить у Дарвина, который придавал половому отбору большое значение, однако не рассматривал его с позиций попарного соответствия, если хотите, взаимного влечения. Такой механизм способен резко ускорить совершенствование живого, но существует ли он в действительности? До недавнего времени ответ мог быть только умозрительным. Лишь в последние годы получены четкие экспериментальные доказательства: животные способны определять тонкие детали генотипа по фенотипу— по запаху или по каким-то другим, не известным пока признакам. И, возможно, —составлять родительские пары, наиболее целесообразные для эволюции. Эти эксперименты позволяют принять всерьез основной и, пожалуй, самый дискуссионный постулат авторов. Не берусь предугадывать, как сложится судьба гипотезы, но уверен совершенно, что“Химия и жизнь” поступит правильно, напечатав ее популярное изложение. Академик Е. Н. МИШУСТИН

Гипотезы
Любовь — инструмент эволюции

Предположим, что сравнительно недавно, полмиллиарда лет тому назад, среди населявших тогдашнюю землю трилобитов, довольно сложных по тем временам существ, у которых голова уже почти обозначилась, один из этих наших древних предков оказался палеонтологом и футурологом. Выяснив, что матери-природе потребовалось не менее трех. миллиардов лет, чтобы довести первые архейские, еще не дифференцированные белковые комочки до первых многоклеточных, затем до первых кишечно-полостных и наконец до появления его самого, членистоногого трилобита, он мог бы выдать научно обоснованный прогноз на будущее. Конечно, труднее всего ему было бы предположить, что он, трилобит, не есть венец творения и конечная цель эволюции. Но если— допустим — на это его хватило бы, то уже элементарная логика подсказывала, что на дальнейшее развитие, скажем, до хрящевых рыб должно уйти никак не меньше времени. И, пожалуй, столько же, а то и дважды, и трижды столько —на создание высших позвоночных и птиц, а тем более млекопитающих с их тепло-•кровностью, живорождением, иммунной системой, развитым мозгом. Все это —по трезвым прогнозам нашего ученого трилобита. Наверное, он удивился бы, узнав, что жизнь не посчиталась с его трилобитовой линейной логикой и на создание рыб отпустила всего 250 миллионов лет; потом еще каких-нибудь 150 миллионов на то, чтобы птицы и млекопитающие освоили нашу землю; на высших животных и приматов ей потребовалось только 20 миллионов лет и, наконец, чтобы преодолеть принципиальный рубеж между обезьяной и человеком, — лишь полтора-два миллиона. Да, примитивный трилобит дался эволюции труднее, чем все ее последующие творения, несравненно более сложные. Процесс совершенствования живого шел с огромным ускорением.

НЕСОВЕРШЕННЫЙ МЕХАНИЗМ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ

После Чарльза Дарвина в биологической науке принято считать, что эволюция живого происходит путем “естественного отбора”, то есть предпочтительного выживания наиболее приспособленных особей, случайно получивших выгодные наследуемые свойства. Действительно, этот фундаментальный принцип позволяет объяснить, как из одного вида животных возникает несколько, как и почему развитие тех или иных видов шло именно в данном направлении. Однако, когда речь заходит о формировании классов и типов животных. наделенных принципиально новыми качествами и системами, а тем более о невероятном ускорении этого процесса, рождается еретическая мысль, что естественный отбор как единственный инструмент эволюции живого недостаточен.

Необходимость неизбежность какого-то дополнительного природного механизма чувствовал и Дарвин, и другие исследователи. Не приводя ссылок и доказательств (об ускорении эволюции написаны сотни работ), заметим только, что неоднократно проводившиеся математические расчеты показывают чрезвычайно малую вероятность столь разнообразного и стремительного развития животного мира только на основе случайных мутаций. Получается, что у прогрессивной эволюции и у обезьяны, играющей рассыпанными деталями телевизора, примерно равные шансы случайно сотворить обезьяну и собрать работающий аппарат. И тогда приходится допустить, что живая природа помимо естественного отбора располагает еще какими-то, столь же естественными инструментами. Вынесенный в заголовок тезис о любви, которая есть инструмент эволюции, порождает вопросы. И первый из них — что понимать под любовью? Если исключить из рассмотрения известные художественные, риторически-вопросительные и эмоционально-восклицательные определения, то понятие любви можно свести к избирательности, небезразличию при подборе брачного партнера. В той или иной мере это наблюдается у животных, и человек давно признал такого рода селективность— нет, разумеется, не достаточным, но необходимым признаком любви. Вопрос только, для кого эта избирательность более характерна: для человека— или? ..

Новейшая биология и ее предшественница, именовавшаяся “естественной историей”, накопили множество свидетельств тому, что половая селективность не только присуща животному —миру, но является правилом - можно сказать, законом, управляющим разными сферами жизни отдельной особи и всего вида. Примеры? Ч. Дарвин заполнил ими тысячестраничный том, и число примеров растет по мере того, как зоологи, зоопсихологи, этологи предпринимают все новые исследования. У птиц действие этого правила весьма наглядно: большинство пернатых создают парные семьи, часто пожизненные, располагая при этом обширным выбором в пределах большой стаи. Даже у кур с их полигамией можно определить , “любимую” пеструшку в стае, ей принадлежит “право первого клевка”. Избирательность при подборе пары демонстрируют и млекопитающие. К примеру, семейство собачьих: волки, шакалы, койоты и другие дикоживущие собаки — высокоорганизованные и к тому же социально организованные животные: жизнью популяции управляют весьма строгие законы. Наблюдается жесткая иерархия. Волк-вожак и самцы“высшей страты” имеют власть над прочими членами стаи, которые в знак почтения ложатся перед высшими на брюхо или даже вверх лапами. Точно так же стратифицирована и женская часть популяции: высшей волчице выражают почтение все члены стаи, в том числе и самцы, что ниже ее на иерархической лестнице. И вся эта выстроенная миллионами лет эволюции система вдруг разваливается, едва вступают в силу причуды любви, или половой избирательности, или как ни назови, на начистую самка высокой социальной страты, которая могла бы выбрать себе такого же знатного самца, почему-то вступает в мезальянс с самым последним в стае, и уже никто, даже сам вожак, не вправе оспорить ее выбор.

Употребляя здесь и впоследствии слово “закон”, мы отдаем себе отчет в известной полемичности этого термина применительно к явлениям биологии. Действительно, если в физике или математике какому-то утверждению присваивается ранг закона, то оно не допускает альтернативных толкований. В биологии же приходится оперировать по большей части среднестатистическими закономерностями, правилами, допускающими исключения, и т. п. Впрочем, Ч. Дарвин употреблял понятие “биологический закон” в сходном значении и контексте.

ОТБОР ПО ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ

У тех животных, которым свойственна моногамная (хотя бы временная, на один сезон) семья, брачного партнера выбирает, как правило, самка. Она принимает на себя ответственность: не только зачать, выносить и вскормить потомство, но прежде подобрать для него отца, единственного из всей стаи. И даже у тех животных, для которых характерен“гарем”, права самки отнюдь не нулевые. Способность пленять самку порою важнее, чем способность побеждать других самцов в битве, — делится своими наблюдениями Ч. Дарвин. — В очень многих случаях самцы, побеждавшие своих соперников, не достигают обладания самками, если последние их не выберут”.

Любопытно, что критики Дарвина, оспаривая это положение, и по сей день приводят в качестве примера главным образом стадных, притом домашних птиц и животных, кур и копытных. А ведь очевидно, что именно их стадность— многоженство, сулящее повышенную продуктивность, и неразборчивость самки, позволяющая человеку проводить селекцию не в интересах вида, а в своих собственных, — как раз сделали этих птиц и животных удобными для одомашнивания. Притом искусственная селекция из поколения в поколение снижала половую избирательность: покладистые скотинки имели больше шансов воспроизвести себя в потомстве. И вот эти-то свойства человек экстраполировал на весь животный мир и на себя заодно.... Итак, “закон любви”. Разумеется, сформулировать его мог только человек. И он же присвоил себе это всеобщее свойство: объявил его исключительно человеческим. Но по праву ли? Стоит задуматься, для кого этот “человеческий”закон более непреложен, кто лишь признает его, а кто действительно ему следует— человек или животное? К этому мы еще вернемся, а пока вновь обратимся к Ч. Дарвину, который кроме естественного отбора подробно рассмотрел и половой отбор, притом особо выделил“второй тип” половое отбора — благодаря большей привлекательности особи для противоположного пола. Отбор по признаку привлекательности! Отсюда всего один шаг до искомого механизма совершенствования, до ускорителя/эволюции: достаточно вместо слова “отбор” употребить “выбор”, или “разборчивость”, или “предпочтение”, или “пристрастие”, или.... Или — “любовь”. Заметим, что взятые в кавычки термины — сплошь цитаты из Дарвина. Правда, он оговаривался, что все эти “индивидуальные антипатии и предпочтения” определяются наличием у того или иного животного конкретных признаков, “но какие именно это признаки, мы редко или никогда не можем с уверенностью решить”. Однако теперь, спустя столетие после выхода в свет его труда “Происхождение человека и половой отбор”, уже можно предположить, “какие именно это признаки”.

ОБМАНЧИВА ЛИ ВНЕШНОСТЬ?

Страницы: 1, 2