Метафора в психотерапии

p align="left">Т: Попробуйте рассказать о них, как если бы это были машины двух разных марок.

К: О, первый -- это красивая спортивная машина, новая, дорогая и элегантная. Ею очень легко управлять, она хорошо слушается руля, можно мчаться на большой скорости. В салоне -- современный роскошный дизайн. Одним словом, мечта. Но у меня никогда не будет такого автомобиля, он чужой. Он для меня слишком шикарный.

Т: А второй?

К: Это такой добротный пикап, что ли. Отечественный, не иномарка. Надежный, вместительный, удобный. Но шика в нем никакого. Я хорошо представляю, что у меня может быть такая машина. Конечно, это лучше, чем ходить пешком.

Т: У Вас нет денег на иномарку?

К: Да. И дело не только в этом. Я ведь не кинозвезда, и пикап мне подходит гораздо больше. Он -- то, что мне полагается. Не стоит тешить себя иллюзиями, что ворованная иномарка -- действительно моя.

Метафорическая коммуникация облегчает самораскрытие, общение на символическом уровне, через метафору, способствует утверждению индивидуальности. Как пишет Э.Джордан, "метафора есть вербальная структура, которая в силу своей формы утверждает реальность объекта. Это утверждение, посредством которого комплекс реальных качеств становится индивидом или утверждает свою сущность. Форма здесь, как и везде, представляет собой систему взаимосвязанных признаков, которая превращает совокупность своих элементов в гармоничное целое. Это целое и есть объект, существование которого утверждает метафора". В психотерапии метафора может утверждать реальность того уровня индивидуальности, который покамест представлен лишь потенциально.

Приведенный пример демонстрируют интересный и очень продуктивный методический прием работы с метафорой, состоящий в использовании терапевтических историй. Такие истории, специально подобранные или сочиненные консультантом в ходе сеанса, позволяют придать взаимодействию с клиентом системный характер. Ведь хорошая психотерапия всегда избыточна по сравнению с запросом, а умело сконструированная метафора не только "схватывает" суть конкретной проблемы, но оказывает организующее влияние на систему жизненных смыслов и ценностных ориентации клиента.

Использование терапевтических историй основано на так называемой интеракционистской точке зрения на метафору, принадлежащей американскому лингвистическому философу и логику Максу Блэку. Он проводит различие между метафорой сравнения (т.наз. субстантивная метафора) и метафорой взаимодействия (интерактивная метафора). Блэк рассматривает метафору как межсубъектный феномен, указывая, что метафорическое суждение имеет два различных субъекта -- главный и вспомогательный. Механизм метафоры заключается в том, что к главному субъекту прилагается система "ассоциируемых импликаций", связанных со вспомогательным субъектом. Эти импликации есть не что иное как общепринятые ассоциации, коннотативные смыслы, задаваемые социокультурным контекстом. Благодаря этому метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта и оставляет в тени, ненавязчиво устраняет другие его свойства.

Рассмотрим пример известной метафоры "любовь поразила человека как молния" (у Булгакова -- еще и как финский нож). Характеристики вспомогательного субъекта (молния) -- быстрота, стремительность, неотвратимость, блеск и яркость, светоносность, убийственная сила, невозможность совладания -- переносятся на главный субъект (любовь). Благодаря этому остается в стороне семантика нежности, избирательности, мягкости, скрытности, робости, застенчивости, также связанная с любовью. Перед нами именно любовь-молния, а не любовь-цветок или, скажем, любовь-птица.

Таким образом, замечает Блэк, происходит сдвиг в значении слов, и формируется метафорический перенос. Не существует, однако, четких правил его образования -- просто одни метафоры "проходят", а другие нет. В первом случае образовавшуюся метафору нельзя заменить буквальным переводом (парафразой) без потери когнитивного содержания, не говоря уже об остроте, живости и свежести выражения. Блэк пишет:

Предположим, что мы захотели передать когнитивное содержание "метафоры взаимодействия" простым языком. Мы, конечно, с успехом можем назвать некоторое количество релевантных связей между двумя субъектами (хотя в силу расширения значения, сопровождающего сдвиг в импликационной системе вспомогательного субъекта, нельзя ожидать слишком многого от буквально парафразы). Но полученные неметафорические утверждения не обладают и половиной проясняющей и информирующей силы оригинала. Буквальная парафраза неизбежно говорит слишком много, причем с неправильной эмфазой. Я особенно хочу подчеркнуть, что в данном случае речь идет о потерях в когнитивном содержании. Недостатки буквальной парафразы заключаются не в утомительном многословии, чрезмерной эксплицитности и дефектах стиля, а в том, что она лишена того проникновения в суть вещей, которое свойственно метафоре.

Психологическая теория метафоры, в отличие от лингвистической, стремится объяснить, какие механизмы позволяют "переносить" значение и смысл с одного фрагмента опыта на другой, и почему это происходит не произвольно, а строго определенным образом. Говоря о филогенетически ранних этапах развития мышления и сознания, О.М. Фрейденберг замечает, что множество форм и качеств объективной действительности первоначально отражалось системой сходных образов. "Образ выполнял функцию тождества, -- пишет она. -- Система первобытной образности -- это система восприятия мира в форме равенств и повторений...

Однако в реальности мы не находим одинаковых образов; мы имеем дело с огромным количеством образов, отличающихся друг от друга морфологически, при внутреннем тождестве их семантик. А метафоры несли функцию конкретизации образа. Метафора уточняла образ, переводя безличие нерасчлененных представлений на язык отличных друг от друга фрагментов, частей реальности.

Иными словами, метафора как троп, как специфическая речевая конструкция -- очень позднее образование, посредством которого сознание "делит" значение между различными языковыми выражениями и сочетаниями слов. Первоначально же метафора была просто средством оформления образа, придавая морфологическое различие семантически тождественным, однородным представлениям. Например, еда как непременное условие жизни, была связана со смертью (поедаемого растения или животного), одновременно она была залогом размножения (и, следовательно, воскрешения), и все эти стороны жизни объединялись ритуалом жертвоприношения. Изначальный синкретизм мировосприятия отражался сходством и тождеством религиозных обрядов и ритуальных действий:

В самом деле, праздник рождения оказывается праздником еды -- это Рождество с его рождественским столом, уходящим далеко вглубь древности; в свадьбе есть и обряд хлеба и вина, -- вслед за венчанием идет на дому пир или, во всяком случае, брачная трапеза; смерть и похороны знаменуются тем же актом еды и на могиле и дома, но, помимо этого, существует еще и так называемая трапеза мертвых, то есть и сам покойник, изображенный на могильных плитах, мыслится едящим и пьющим. Один беглый перечень этих общеизвестных фактов показывает, что акт еды в представлении древнего человека соединялся с кругом каких-то образов, которые прибавляли к трапезе как к утолению голода и жажды, еще и мысль о связи акта еды с моментами рождения, соединения полов и смерти.

Итак, "еда", "половой акт" и "смерть" семантически неотличимы друг от друга, одно оказывается другим. Семантика каждого из этих явлений заключается в интерпретации, переносимой на любые моменты жизни. Метафора преобразует онтологические факты в явления социального порядка, а сами понятия оказываются условными. Первобытные законы семантизации резко отличаются от современных, главным образом, своей бесконечной удаленностью от реальности, слабым развитием процессов анализа и синтеза. Однако сама способность к метафоризации, возникнув в ходе человеческой истории, формирует основы для универсальных обобщений, которые и выступают залогом психологического функционирования метафоры в качестве средства структурирования опыта.

Психологическая действенность, преобразующая сила метафоры зависит от многих факторов. Общеупотребительные языковые метафоры ("течение жизни", "цветение юности", "туманное будущее") редко порождают новые смыслы в индивидуальном сознании, равно как и клишированные художественные или научные метафоры, маркирующие определенный тип дискурса. В психотерапии смысловые изменения могут происходить либо при употреблении устойчивых метафор, относящихся к специфике конкретного направления или школы, либо в процессе создания новых, нетривиальных средств метафорической образности.

В первом случае терапевт, знакомя клиента с основными научными метафорами психоанализа, гештальт-подхода или юнгианства, объясняет, какое содержание стоит за каждым из понятий. После этого клиент пытается соотнести свой опыт (переживания, мысли, чувства, представления) с полученными знаниями, как-то иначе его структурировать, переосмыслить. Скажем, изменчивые настроения, необъяснимые логически и рационально перепады эмоциональных состояний терапевт называет влиянием анимы и объясняет клиенту, какова природа воздействия архетипа на поведение личности. Понимание в этом случае обеспечивается через связи соответствия, причинности и т.п., устанавливаемые между научной метафорой и содержанием индивидуального опыта, а изменение зависит от степени произвольности регулирования таких связей.

Во втором случае мы имеем дело с творческим процессом смыслопорождения в рамках терапии как собственно метафорической коммуникации. Его семиотическая сущность описана Ю.М. Лотманом следующим образом:

Предельной является в данном случае метафора, принципиально новаторская, оцениваемая носителями традиционного смысла как незаконная и оскорбляющая их чувство разума, эта шокирующая метафора -- всегда результат творческого акта, что не мешает ей в дальнейшем превратиться в общераспространенную и даже тривиальную. Этот постоянно действующий процесс "старения" различных способов смыслопорождения компенсируется, с одной стороны, введением в оборот новых, прежде запрещенных, а с другой -- омоложением старых, уже забытых смыслопорождающих структур.

Создание таких новых, индивидуализированных метафор есть особая, творческая сторона психотерапевтической деятельности. Удачная метафора "схватывает" опыт клиента во всей полноте его индивидуальных особенностей, для понимания которых требуется немало времени и специальных усилий. Одним из интересных приемов здесь может явиться прекрасно описанная В.П. Рудневым игра в "Китайскую рулетку" -- методическая процедура анализа парасемантики. Основана она на учете произвольных ассоциаций, которые предлагает сам клиент, отвечая на вопросы типа: Если бы Вы были (автомобилем, растением, писателем, природным явлением, частью одежды, животным, музыкальным инструментом, напитком, зданием, страной, видом спорта), то это был бы:

1. Лендровер -- могучий, повышенной проходимости, мощный, безотказный.

2. Дуб -- сильный, мощный, уединенный, большой.

3. Лев Толстой -- великий, громадный, народный, сложный.

4. Буран -- сильный, холодный, опасный, могучий.

5. Пиджак -- мужской, строгий, деловой, темный, солидный.

6. Слон -- большой, тяжелый, могучий, неуклюжий.

7. Контрабас -- сильный, грубый, солидный, большой.

8. Вода -- простая, важная, необходимая, холодная.

9. Небоскреб -- огромный, важный, солидный, деловой.

10. Канада -- простая, сильная, природная, большая.

11. Биатлон -- мужской, сильный, холодный, опасный.

Даже простой подсчет наиболее часто встречающихся ассоциаций позволяет составить развернутое представление об индивидуальных особенностях клиента. Метафорическое самоописание получилось достаточно ясным и конкретным. Любой из перечисленных образов может использоваться для метафорического обобщения. Игровая природа приема делает его удобным способом снять напряжение, "раскрепостить" клиента. "Китайская рулетка", используя в качестве объекта конкретную личность, в качестве инструмента -- отождествление этой личности с любым другим объектом, представляет собой метафорический семиозис в чистом виде. Семиоти-зация индивидуальных свойств осуществляется самим клиентом, что позволяет устранить проекции, почти неизбежные при использовании коннотативных значений.

Метафорическая коммуникация -- очень перспективная психотерапевтическая техника, ее использование существенно повышает эффективность деятельности консультанта. Однако работа с метафорой имеет и свои издержки. Одна из главных -- уход от реальности, степень которого контролировать тем труднее, чем изысканнее сама метафора.

Литература

1. Аверинцев С.С. Поэты. -- М., 1996

2. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. -- М., 2004

3. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. -- М., 1996

4. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. -- М., 1992.

5. Миллс Д., Кроули Р. Терапевтические метафоры для детей и "внутреннего ребенка". -- М., 2006

6. Теория метафоры / ред. Н Д. Арутюнова. -- М., 1990.

7. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. -- М., 1997

Страницы: 1, 2