Гюстав Ле Бон. Психология народов и масс

В социальных, как и в биологических, проблемах одним из самых энергичных факторов служит время. Время является единственным истинным творцом и единственным великим разрушителем. Время воздвигло горы из песчинок и возвысило до степени человеческого достоинства безвестную клетку геологических эпох. Достаточно вмешательства веков для того, чтобы какое-нибудь явление подверглось полному изменению. Справедливо говорят, что муравей мог бы сгладить Монблан, если б только ему было дано на это время. Если бы какое-нибудь существо получило магическую власть изменять течение времени по желанию, то эта власть была бы равносильна могуществу, которое приписывается верующими только Богу.

Мы ограничимся здесь рассмотрением влияния времени на генезис мнений толпы. В этом отношении действие его очень велико, и ему подчиняются такие великие силы, как расы, которые не могли бы образоваться без него. Время способствует возникновению, развитию и уничтожению верований; время дает им силу и могущество, и время же лишает их и того, и другого. Время подготавливает мнения и верования толпы или, по крайней мере, почву, на которой они могут развиваться. Вот почему некоторые идеи могут быть осуществимы только в известные эпохи, так как они развиваются и возникают вовсе не внезапно и не случайно, и корни каждой из них можно найти в очень отдаленном прошлом. Если наступает расцвет этих идей, значит, время подготовило его. И генезис этих идей становится понятен лишь, если мы обратимся к прошлому. Идеи - это дочери прошлого и матери будущего и всегда - рабыни времени!

Таким образом, нашим истинным властелином является время, и нам надо только предоставить ему действовать, чтобы видеть перемену во всем. В настоящий момент нас тревожат грозные притязания толпы и те разрушения и перевороты, которые они, по-видимому, готовят нам. Но время позаботится о том, что бы восстановить равновесие. "Никакой режим не возник в один день, - говорит Лавосс. - Политические и социальные организации создаются веками. Феодализм существовал в бесформенном и хаотическом виде в течение многих веков, пока не подчинился известным правилам. Абсолютная монархия существовала также многие века, пока не найден был правильный правительственный режим, - и во все эти переходные периоды всегда были большие смуты".

4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ

Еще довольно распространена та идея, что учреждения могут служить к исправлению недостатков общества, что прогресс народов является последствием усовершенствования учреждений и правительств, и социальные перемены можно производить с помощью декретов. Французская революция имела своей исходной точкой именно эту идею, и современные социальные теории в ней находят точку опоры.

Продолжительный опыт все-таки не в состоянии был серьезно поколебать эту опасную химеру, и напрасно историки и философы пробовали доказать ее неосновательность. Им, однако, не трудно было бы доказать, что все учреждения представляют собой продукт идей, чувств и нравов, и что эти идеи, чувства и нравы нельзя так легко переделать посредством одного только изменения кодексов. Народ не сам выбирает для себя учреждения, точно так же, как и не сам выбирает для себя цвет глаз и волос. Учреждения и правительства - это продукт расы, и не они создают эпоху, а эпоха их создает. Народы управляются не так, как того требует их характер. Нужны целые века для образования какого-нибудь политического режима, и точно так же нужны века для его изменения. Учреждения сами по себе не могут быть ни хороши, ни дурны, и те, которые хороши для какого-нибудь народа в данную минуту, могут быть совершенно непригодны для него в другое время. Поэтому-то не во власти народа изменять эти учреждения на самом деле; он может только посредством насильственных революций менять название учреждений, но сущность их не изменится. Названия, впрочем, не имеют значения - это не более как ярлыки, и историк, проникающий в самую суть вещей, не станет обращать на них особенного внимания. Так, например, самая демократическая страна на свете, Англия, управляется монархическим режимом, между тем в испано-американских республиках, несмотря на существующие там республиканские учреждения, господствует самый тяжелый деспотизм. Судьбы народов определяются их характером, а никак не правительствами. В предшествующей своей работе я старался доказать это яркими примерами.

Это признается даже в Соединенных Штатах самыми передовыми из республиканцев. Американский журнал "Forum" высказал по этому поводу следующее категорическое мнение, которое я заимствую из "Review of Reviews" за декабрь 1894 года:

"Даже самые ярые враги аристократии не должны забывать, что Англия - самая демократическая страна на свете, где наиболее уважаются права личности и где личность пользуется наибольшей свободой".

Таким образом, тщательное сочинение конституции представляется совсем ненужным и бесполезным упражнением в риторике, так как время и нужда сами позаботятся о том, чтобы выработать подходящую форму конституции, если мы предоставим действовать этим двум факторам. Именно так поступали англосаксы, как это мы узнаЈм от великого английского историка Маколея, слова которого, сказанные по этому поводу, следовало бы выучить наизусть всем политикам латинских стран, доказав, как много добра сделали законы, казавшиеся с точки зрения чистого разума собранием нелепостей и противоречий. Маколей сравнивает разные конституции, погибшие во время волнений латинских народов Европы и Америки, с конституцией Англии и говорит, что эта последняя изменялась медленно, частями, под влиянием непосредственной нужды, но никогда не на основании спекулятивных рассуждений. "Не заботиться о симметрии, - говорит Маколей, - но больше всего думать о пользе; не отменять аномалий только на том основании, что это аномалии; не вводить новое, пока не ощущается чувство неловкости, причем нововведения допускаются лишь постольку, поскольку они нужны для устранения этого чувства; не переходить за пределы того частного случая, которому надо помочь, - вот правила, которыми обыкновенно руководствовались наши 250 парламентов со времен Иоанна до эпохи Виктории".

Надо изучить отдельно законы и учреждения каждого народа, чтобы составить себе ясное понятие о том, до какой степени они служат выражением потребностей расы и уже поэтому не могут быть изменены насильственным образом. Можно, например, рассуждать с философской точки зрения о преимуществах и невыгодах централизации, но если мы вспомним, что великая революция, стремившаяся низвергнуть все учреждения прошлого, все-таки вынуждена была не только уважать эту централизацию, но даже еще увеличила ее, то поневоле должны будем признать, что это учреждение - продукт настоятельной необходимости и что оно составляет одно из условий существования народа; поэтому-то нам и приходится пожалеть об ограниченности некоторых политических деятелей, требующих ее уничтожения. Если бы случайно им удалось достигнуть своей цели, это послужило бы немедленно сигналом к ужасной гражданской войне, которая опять-таки привела бы к новой централизации, еще более тяжелой, нежели прежняя.

Если мы проведем параллель между нынешними глубокими религиозными и политическими разногласиями, разделяющими различные партии во Франции и составляющими главным образом расовый вопрос, и сепаратистскими тенденциями, обнаружившимися в эпоху революции и снова заявившими о себе к концу франко-прусской войны, то увидим, что различные расы, существующие во Франции, далеко не слились между собой. Энергичная централизация и учреждение искусственных департаментов, которые должны были произвести слияние прежних провинций, без сомнения, были самым полезным делом революции. Но если бы можно было произвести децентрализацию, о которой так много толкуют теперь непредусмотрительные люди, то она очень скоро привела бы к самым кровавым раздорам. Не признавать этого - значит игнорировать всю историю нашей страны.

Из всего вышесказанного мы должны вывести то заключение, что нельзя действовать посредством учреждений на душу толпы. Если мы видим, что некоторые страны, например. Соединенные Штаты, достигли высокой степени процветания, имея демократические учреждения, в других же, например, испано-американских республиках, господствует самая печальная анархия, несмотря на такие же точно учреждения, то все же тут учреждения нисколько не виноваты ни в величии одних, ни в упадке других. Народы управляются свойствами своего характера, и такие учреждения, которые не соответствуют самым точным образом характеру расы, представляют собой не что иное, как заимствованные одежды, временное переодевание. Кровавые войны и бурные революции не раз возникали и будут возникать с целью ввести учреждения, которым приписывается, как реликвиям святых, сверхъестественная сила создавать счастье людей. В некотором смысле, конечно, можно было бы сказать, что учреждения действуют на душу толпы потому что они порождают подобные восстания, но на самом деле тут действуют вовсе не учреждения, так как будут ли они побеждены или восторжествуют, они все-таки сами по себе не обладают никакими качествами. На толпу действуют только иллюзии и особенно слова, химерические и сильные, и мы укажем в скором времени, как велико их изумительное влияние на толпу.

5. ОБРАЗОВАНИЕ И ВОСПИТАНИЕ

В первом ряду идей, имеющих преобладающее значение в какую-нибудь эпоху и обладающих силой, несмотря на свой часто иллюзорный характер и свою немногочисленность, мы должны поставить в настоящее время следующую: образование в состоянии значительно изменить людей и непременно должно улучшить их и даже создать между ними равенство. Путем повторения это уверение сделалось одним из самых непоколебимых догматов демократии, и в настоящее время так же трудно касаться его, как некогда было трудно касаться догматов церкви.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53