Динамика спонтанной трансформации воспоминаний

p align="left">Многократно описан также «эффект пика» воспоминаний, который заключается в том, что взрослые люди вспоминают непропорционально большое количество событий, относящихся к возрасту юности несмотря на то, что и другие возрастные этапы жизни человека насыщены событиями не в меньшей степени (см. обзор Нуркова, 2000, 2006).

В исследовании (Нуркова В.В., Бернштейн Д.М., Лофтус Э.Ф., 2003) были проанализированы воспоминания москвичей о террористических актах в Москве 1999г. и в Нью-Йорке 2001г. Было зафиксировано, что испытуемые допускали существенные ошибки при оценке интервала времени между первым и вторым взрывами. При этом ошибка носила регулярный характер и в том случае, когда интервал измеряется в минутах (Нью-Йорк), и в том, когда он составляет дни (Москва). Наблюдалась переоценка времени, прошедшем между событиями. Описывая московские события, испытуемые считали, что в среднем период между двумя взрывами составил 126.7 часов (между взрывами на ул. Гурьянова и Каширском шоссе прошел 101 час). Вспоминая атаку на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, испытуемые оценивали период между тем моментом, когда первый самолет врезался в Северную башню и тараном Южной башни в 30.14 минут (на самом деле интервал был равен 18 минутам). Таким образом, переоценка составила 25.5% для взрывов в Москве и 67.4% для атаки на башни Всемирного Торгового Центра. Отметим, что испытуемые были достаточно точны в изложении самого содержания событий. В связи с этим, можно предположить, что динамическая сторона воспоминания больше подвержена искажениям, чем статическая.

- изменение (искажение) значения события

По прошествии времени мы часто оцениваем произошедшие события несколько по-другому. Происходит переоценка свершившегося, утихают эмоции, возможно, открываются новые обстоятельства.

- встраивание новой информации в ходе получения нового опыта

Мы уже упоминали, что американская исследовательница Э. Лофтус предложила схему актуализации воспоминания, где предподлагается, что весь опыт человека влияет на процесс и результат воспоминания. В одном из экспериментов, проведенных Э. Лофтус (Хок Р.Р., 2003) 40 испытуемых смотрели трехминутный отрывок из фильма «Дневник Студенческой Революции». По ходу действия классную комнату крушили восемь демонстрантов. После просмотра испытуемых разделили на две группы и попросили заполнить опросники, касающиеся содержания фильма. Для половины респондентов один (основной для исследователей) вопрос был сформулирован так: «Был ли лидер четырех демонстрантов, которые ворвались в класс, мужчиной?». А для другой половины: «Был ли лидер двенадцати демонстрантов, которые ворвались в класс, мужчиной?». Остальные вопросы были идентичны. Через одну неделю после первоначального опроса испытуемых обеих групп вновь попросили ответить на вопросы, не просматривая фильм заново. В этот раз ключевым вопросом был: «Сколько демонстрантов вы видели, врывающимися в класс?». В группе, где в первой раз говорилось о двенадцати демонстрантах, в среднем было названо число 8,85. А в другой группе - 6,40. Таким образом, мы видим, что содержание первичного опроса оказало свое влияние на последующее воспроизведение материала.

Согласно данным опроса о функциях фотографии люди, вспоминая собственное детство, так или иначе, основываются на снимках, хранящихся в их семейных альбомах. (Нуркова В.В., 2006) Со временем размывается грань между реальными воспоминаниями и реконструкцией прошедших ситуаций на основе фотографий из семейного альбома (а также по рассказам друзей, знакомых).

Важно еще раз подчеркнуть, что во всех указанных выше исследованиях авторы пытаются отыскать закономерности трансформации воспоминаний, которые были бы универсальными для различных компонентов и различных форм воспоминаний: смыслового центра воспоминания и его периферии; статичного мгновения прошлого и динамичного, разворачивающегося во времени эпизода.

Показателен в данном контексте переход от воспоминании о событии к воспоминанию об образе запечатленном на фотографии. В работе Уэйда, Гарри, Рида и Линдсея (2003) с помощью компьютерной программы PhotoShop была произведена компиляция личных детских фотографий и контекста вымышленной ситуации (полет на воздушном шаре). 40% испытуемых впоследствии «вспоминало» обстоятельства «воздушной прогулки» и сообщало множество подробностей. Более того, когда исследователи открывали «обман», испытуемые отказывались признать, что воспоминание было сфальсифицировано. Так велика была уверенность в его истинности!

В описанных выше технологиях создается ситуация диссонанса между утверждением авторитетного для субъекта источника (коим выступала фотография) о наличии определенного факта жизни и отсутствием соответствующего феноменологического компонента воспоминания. Диссонанс снимается за счет «имплантации» ложного воспоминания в автобиографическую память.

Единственным известным нам примером диссоциации компонентов мнемического образа относительно чувствительности к трансформациям является «эффект оружия», открытый Э. Лофтус (Нуркова В.В., 2008). В ее работе было показано, что под воздействием психологического стресса наблюдается элиминация фрагментов воспоминания, не связанных со стрессором и, наоборот, субъективное увеличение и детализация фрагментов воспоминания, которые относятся к стрессору (смысловому центру воспоминания).

Испытуемые приглашались для эксперимента в лабораторию, но их просили подождать некоторое время, прежде чем всё будет готово для проведения эксперимента. Представители первой группы испытуемых слышали, что за дверью идёт обсуждение неполадок, связанных с компьютером, затем дверь открывалась, и из неё выходил человек с неким прибором в руках, он здоровался и удалялся. Другая группа слышала, что за дверью происходила борьба, слышались крики и стоны. После этого распахивалась дверь и из неё выскакивал человек с большим ножом в руках, на котором были видны следы крови (на самом деле это была краска). После этого испытуемых из обеих групп просили, как можно более подробно вспомнить всё произошедшее. Как оказалось, группа, пережившая стресс вследствие встречи с актёром-«преступником», могла воспроизвести значительно меньше деталей произошедшего события, и ошибались при опознании виденного ими человека. Это объясняется тем, что их внимание приковано к «оружию», которое держал в руках «преступник». По мнению Э. Лофтус, «эффект оружия» препятствует эффективному опознанию преступников жертвами преступлений.

Позже подобный эксперимент был проведён в более естественных условиях К. Морганом с коллегами (Нуркова В.В., 2006). Им представилась уникальная возможность изучить эту проблему вне стен психологической лаборатории. Участниками эксперимента стали военнослужащие американской армии, проходившие специальную подготовку, которая включала в себя «школу выживания», попадая в «плен» солдаты подвергались испытаниям «на прочность», в том числе их склоняли к предательству. После завершения курса, К. Морган предлагал испытуемым опознать тех, кто играл роль надзирателей. Оказалось, что пережившие сильный стресс солдаты всех практически опознавали как своих «мучителей».

1.5 Исследования эффективности произвольной и непроизвольной памяти в деятельностном подходе.

Вопрос об эффективности произвольного запоминания поставил в своих исследованиях отечественный психолог А.А.Смирнов (Психология памяти, 2002). В одном из своих экспериментов он предлагал двум группам школьников заучивать равные отрывки текста. При этом первой группе сообщалось, что они должны будут воспроизвести текст на следующий день, а второй - лишь спустя две недели. В действительности же опрос происходил через неделю. Сведения о том, через какой срок необходимо будет вспомнить ранее заученный отрывок текста, повлияло на полноту и точность воспроизведения. Те, кто предполагал, что вспомнить отрывок придётся через две недели, воспроизводили текст значительно лучше, чем первая группа. Таким образом, цель позволяет человеку контролировать, что и как запоминается. Произвольное запоминание осуществляется специальными мнемическими действиями и приёмами.

З.М.Истомина показала, что эффективность запоминания зависит от мотивации той деятельности, в которую включены процессы памяти, а также её соответствия возрасту испытуемых (Психология памяти, 2002). В эксперименте воспитанников детского сада просили заучить ряд слов - дети 4-5 лет терялись и не знали, как справиться с задачей. После этого им предлагали сыграть в ролевую игру «Магазин», где тот же список слов нужно было запомнить как «список покупок». Игра была организована так, что детям для выполнения поручения - запоминание списка и его воспроизведение - требовалось дойти до прилавка в соседней комнате. Мнемическая задача встраивалась в игровую деятельность. Заучивание слов становилось действием, подчинённым более широкой деятельности игры. Дети 5-6 лет гораздо лучше справлялись с таким заданием. Было отмечено две стратегии поведения ребят - добежать быстрее до «прилавка» или постоянное повторение списка по пути в соседнюю комнату, чтобы удержать его в памяти. З.М. Истомина описала три уровня развития произвольной памяти у детей. На первом этапе самостоятельная цель запоминания не может быть обнаружена (произвольное воспроизведение при этом обгоняет в развитии произвольное запоминание и ребёнок может специально вспомнить что-то, ранее непроизвольно запомненное). На втором этапе - ребёнок уже может вычленить цель запоминания, однако у него ещё нет достаточного инструментария для реализации этой цели (на этой стадии находились дети, которые старались добежать быстрее в соседнюю комнату, чтобы не забыть по пути список «покупок»). На третьем - ребёнок овладевает постепенно приёмами произвольного запоминания и начинает их применять. Продуктивность произвольного запоминания взрослых, несомненно, выше, чем у детей. Следует учитывать, что развитие процесса произвольного запоминания неоднозначно соответствует процессу произвольного вспоминания.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10