Деструктивные супружеские отношения, влияющие на проявление депрессивных состояний в супружеской диаде

о мнению Селигмана (Seligman, 1975), его теория депрессии сопоставима с теорией противоположных эмоциональных процессов (Solomon, Corbit, 1974). Вредоносное событие (у Селигмана это разряд электрического тока) порождает у индивида страх, который выражается в панических, дезадаптивных реакциях. При многократном повторении ситуации организм усваивает, что мотивированные страхом реакции дезадаптивны. По мере накопления негативного опыта у индивида возникает чувство беспомощности и депрессивные переживания. В конечном счете депрессия ограничивает страх, удерживая его в рамках индивидуальной толерантности (то есть страх и депрессия действуют как противоположные процессы). После прекращения вредоносного воздействия индивида может вновь захлестнуть страх, однако депрессия при этом сохраняется. Как уже отмечалось, в теории дифференциальных эмоций и некоторых психоаналитических теориях (Rado, 1968) утверждается, что неотъемлемой характеристикой эмоционального профиля депрессии являются интеракции между различными эмоциями, в частности интеракция "печаль-страх". В теории депрессии Селигмана страх выступает скорее как побочный эффект, чем каузальное явление; тем не менее экспериментальная парадигма Селигмана начинается со страха, вызванного разрядом электрического тока, и вопрос о том, какие другие аффективные состояния снижают толерантность индивида и способствуют развитию состояния усвоенной беспомощности и развитию депрессии, остается невыясненным [36, c.164].

Результаты экспериментальных исследований Селигмана и его коллег и разработанная на их основе теоретическая модель депрессии вызвали значительный интерес у тех специалистов, которые занимаются изучением и лечением депрессии. Пожалуй, самым серьезным недостатком данной теории является ограниченная сфера ее применения. Селигман и сам признает, что разработанная им теоретическая модель применима только при рассмотрении реактивной депрессии, да и то не объясняет всех ее разновидностей. Но, если исходить из того, что неблагоприятное воздействие вызывает у индивида только страх и дезадаптивные реакции, тогда модель Селигмана действительно может оказаться полезной для концептуализации того типа аффективно-когнитивно-поведенческой цепочки явлений, которая приводит к формированию таких бесспорных, по мнению ряда теоретиков (Beck, 1967; Bibring, 1968), симптомов депрессии, как чувство безнадежности и беспомощности [36, с.178].

Клерман (Klerman, 1974) в своем глубоком труде поставил ряд вопросов перед бихевиористскими моделями депрессии. Он считает неправомерным рассматривать депрессию только как совокупность условных дезадаптивных реакций. У животных и у младенцев депрессия, по его мнению, выполняет ряд адаптивных функций, таких как:

1) социальная коммуникация;

2) психологическое возбуждение;

3) субъективные ответы;

4) психодинамические механизмы защиты. Он считает, что с помощью депрессии младенец сигнализирует окружающим его взрослым о своем неблагополучии, страдании, взывая таким образом к их помощи. Клерман не конкретизирует, в чем состоит адаптивное значение депрессии у взрослых, но приходит к заключению, что депрессия всегда является адаптивным процессом, независимо от возраста человека. В качестве доказательства он указывает на то, что реактивная депрессия имеет естественную, вполне ограниченную продолжительность (фактор, который, по мнению Клермана, свидетельствует о "доброкачественности" депрессии) [33, c.174].

Форстер (Forster, 1972), рассматривая депрессию на поведенческом уровне, считает, что депрессия характеризуется утратой некоторых навыков адаптивного поведения и замещением их реакциями избегания, такими как жалобы, просьбы, плач и раздражительность. Депрессивный человек пытается устранить неблагоприятную ситуацию при помощи жалоб и просьб. Но еще более важной характеристикой депрессии Форстер считает снижение частоты тех поведенческих реакций, которые первоначально получали положительное подкрепление. В основе такой редукции адаптивного поведения лежат три фактора. Во-первых, это ограниченность репертуара доступных реакций в конкретной ситуации. Так, например, в депрессии одним из таких ограничителей является эмоция гнева. Поскольку гнев обычно направлен на другого человека, то вероятность того, что объект гнева обеспечит положительное подкрепление субъекту, выражающему гнев, крайне мала. Кроме того, проявление гнева наказуемо, и, для того чтобы избежать наказания, человек может подавлять свой гнев. При этом вместе с гневными реакциями могут быть подавлены и потенциально адаптивные реакции, что ведет к ограничению репертуара действий, которые могли бы вызвать положительное подкрепление. Второй причиной редукции адаптивного поведения является непоследовательность поощрения и наказания. Индивид теряет способность понимать закономерности подкрепления. Если родители или воспитатели применяют методы поощрения и наказания непоследовательно, у ребенка может возникнуть чувство растерянности, замешательства и в результате - чувство безнадежности и беспомощности, которое, согласно многим теориям, является компонентом депрессивного синдрома. Третий фактор, рассматриваемый Форстером, связан с изменениями в окружающей среде. Если окружающая среда, особенно социальное окружение человека, изменяется таким образом, что реакции, прежде получавшие положительное подкрепление, больше не подкрепляются, эти реакции постепенно исчезают из поведенческого репертуара индивида. Следуя клинической традиции, Фостер в качестве основного примера, иллюстрирующего данный случай, называет утрату любимого или близкого человека, который воспринимался индивидом как источник позитивного подкрепления [41, c.167].

Сходную позицию занимает Левинсон (Lewinson, 1974). Он утверждает, что наблюдающаяся при депрессии дисфория является результатом недостаточного положительного подкрепления. Его анализ аффектов и аффективно-когнитивных интеракций при депрессии (чувство вины, пессимизм, потеря самоуважения) довольно поверхностен. Левинсон полагает, что эти, на его взгляд, самостоятельные феномены возникают в результате того, что человек пытается как-то обозначить, категоризировать свое смутное, неопределенное ощущение дисфории. Поведенческая теория депрессии Либермана и Раскина (Liberman, Raskin, 1971) сходна с предыдущими теориями - авторы лишь добавили тезис о том, что проблемы депрессивного человека усугубляются подкреплением дезадаптивного поведения [36, с.180].

В силу своей теоретической ориентации бихевиористы, говоря о депрессии, как правило, не анализируют дискретные аффекты и аффективно-когнитивные интеракции. Разработанные ими теории могут оказаться полезными с точки зрения создания подходов к изучению причин определенных поведенческих реакций депрессивных людей. Костелло (Costello, 1972) пишет, что классическая теория научения, в которой депрессия рассматривается как утрата подкрепления, не может адекватно объяснить все клинические случаи депрессии. В качестве примера он приводит случай, когда мужчина, потеряв жену, отказывается от пищи: пища как положительный стимул, хотя и на время, но утратила для него свою эффективность. В своей критике Костелло, однако, не выходит за рамки бихевиористских традиций и традиций теории научения; он утверждает, что феномен депрессии объясняется не утратой подкрепления адаптивных форм поведения, а утратой эффективности подкрепляющего стимула. Пытаясь расширить свою теорию научения, Костелло выдвигает гипотезу, что утрата эффективности подкрепляющего стимула может быть вызвана биохимическими и нейрофизиологическими факторами. По его мнению, модель депрессии, разработанная Селигманом в результате экспериментов над животными, не применима к анализу депрессии у человека (Costello, 1978) [37, c.168].

Говоря о психоаналитической традиции анализа депрессии, прежде всего следует остановиться на трактовке происхождения и роли различных дискретных эмоций. Все психоаналитики сходятся в том, что эмоция печали является частью депрессивного синдрома (Bibring, 1968). Печаль, по их мнению, возникает в результате действительной или воображаемой утраты, которая угрожает самоуважению, самоуверенности и эмоциональной безопасности индивида. Психоаналитики считают, что предрасположенность к печали формируется на оральной стадии младенчества, в период максимальной беспомощности и зависимости индивида.

Второй эмоцией, которую большинство психоаналитиков вслед за Абрахамом (Abraham, 1911/1968) считают компонентом депрессивного синдрома, является эмоция гнева. Все теоретики психоанализа согласны с тем, что гнев и враждебность, наблюдаемые при депрессии, берут начало из ранней фрустрации и тенденции к фиксации на ранней оральной и орально-садистической стадиях психосексуального развития. Некоторые специалисты (Frornm-Reichmann, 1953; Bibring, 1968), однако, отводят гневу и враждебности меньшую роль [15. c.134].

С депрессией психоаналитики связывают и чувство вины. Радо (Rado, 1968), например, считает настроение мрачного раскаяния доминирующим в депрессивном синдроме. Само словосочетание "мрачное раскаяние" подразумевает комбинацию печали и вины. Чувство вины, согласно психоаналитической схеме, возникает вследствие плохо контролируемого гнева и ярости и детерминированного ими поведения.

Страх, или тревога, как компонент депрессивного синдрома, также упоминается многими теоретиками психоанализа, причем некоторые рассматривают его в контексте страха утраты сексуальности. Обобщая различные точки зрения, можно сказать, что страх депрессивного человека обусловлен его чувством неадекватности, несостоятельности перед лицом угрозы или опасности. Жане (Janet, 1928) говорил о страхе действия как ключевой детерминанте депрессии, а Боулби (Bowlby, 1969, 1973) рассматривал страх как часть сепарационного синдрома у маленьких детей.

Что касается чувства стыда, то одни психоаналитики считают его важным компонентом депрессии, тогда как другие не включают ее в динамику депрессии вовсе. Фрейд (Freud, 1968) полагал, что в депрессии человек не может испытывать стыд, тогда как Фромм-Райхман (Fromm-Reichmann, 1953) и Хелен Льюис (Lewis, 1971) считали его важным компонентом депрессивных переживаний. Большинство психоаналитиков сходятся во мнении, что важнейшими составляющими депрессии являются утрата самоуважения, уверенности в себе и чувства собственного достоинства. Нам представляется правомерным рассматривать эти вышеназванные психологические феномены и сопровождающее их чувство собственной неполноценности как показатели эмоции стыда.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9