огда в мае 1949 г. было объявлено о создании «неделимой демократической республики», стал очевиден политический дуализм политики Москвы в «германском вопросе»: одна политика по отношению к «братской ГДР», другая - к «бастиону империализма и реваншизма» - ФРГ К победе разума над силами войны. - М.: Политиздат, 1964. - С. 91..
Глава 2. Международные последствия строительства Берлинской стены
2.1 Начало глобального противостояния
С возведением Берлинской стены открылась эпоха глобального противостояния «холодной войны», наиболее острый период которого охватывает 50-е - 60-е годы. Европейским конфронтационным центром становится советско-германская тема. Политический курс московского Политбюро и зависимого от него режима ГДР принципиально отвергал стратегию западногерманского капитализма, олицетворяемого коалицией ХДС/ХСС во главе с К. Аденауэром, который был столь же бескомпромиссным врагом коммунизма. В беседе с госсекретарем А. Даллесом канцлер ФРГ говорил: «Цель СССР была и остается господство коммунизма над миром под руководством Советского Союза. Единственным серьезным противником СССР считает США. Все их мероприятия преследуют только одну цель: расширение могущества коммунизма... Раскол Германии - не причина, но следствие напряженности между СССР и США. В конечном счете коммунизм может завоевать Европу, Азию и Африку. Ему могут противостоять США, Канада и Южная Америка» Ференбах О. Крах и возрождение Германии. - М., 2000. - С. 83..Столь глобальная долгосрочная оценка укрепляла позиции США в Европе, как и позиции властных структур в ФРГ. Обе Германии оказывались в центре нового губительного противостояния Востока и Запада, которое все более ожесточалось и укреплялось доходившей до абсурда риторикой и пропагандой там и тут, с разных позиций, демонстрируя феномен нового могущества средств психологического воздействия на умы.При этом амбициозность сторон перемешивалась с догматами мировой революции, массированные политико-пропагандистские спекуляции - с взаимным страхом, с самовлюбленностью победителей в мировой войне, с преувеличением собственного могущества, с поисками новых основ политики в этом мире, над которым теперь нависала «Бомба».Речь теперь шла о выборе совершенно новых путей развития Европы и мира, а их решение неимоверно затянулось, охватив всю вторую половину столетия. Нельзя в этой связи не сказать, что политическим несчастьем Европы этого века было то обстоятельство, что на первый план противостояния во второй его половине, как и в первой, без паузы выдвигались военно-силовые аспекты, многократно усиливаемые милитаристско-технологической революцией. Они довольно скоро довели отношения Востока и Запада до абсурда тотальных сверхвооружений. Советско-западногерманские отношения заходили в глубокий тупик.Следует учитывать, что «германская политика» советского Политбюро в тот период находилась под сильным влиянием свежих воспоминаний о громадных потерях страны в войне, как и о «внезапном и вероломном» нападении Гитлера в 1941 г. Этот синдром «германской угрозы» и возможного реваншизма затем преобразовался в пропагандистскую стратегию, ориентированную против ФРГ и Запада в целом.Несбывшиеся расчеты на победу левых сил в Европе после войны сочетались у Сталина с надеждами на то, что путем нового развития политической активности и военной мощи, преобразования ГДР по советской модели, снова и снова поддерживать сторонников в странах Европы и ослабить американское влияние на Германию и Европу.С другой стороны, правительство Аденауэра продолжало видеть в образе Москвы лишь абсолютное зло, поводом к чему, помимо общего неприятия коммунизма, служили «чистки», проводимые в ГДР. Так, обе Германии ощущали себя форпостами в центре новой архитектуры глобального противостояния с союзниками в Москве, Вашингтоне и Брюсселе. Обе германские элиты активно утверждали внутригосударственные порядки не только для того, чтобы обеспечить стабильность своих систем, но и побуждать могущественных партнеров к энергичному противостоянию другой системе, что было также одним из условий укрепления и системы, и своего собственного положения. Обе германские элиты были, пожалуй, в ряде вопросов более принципиальны и активны, чем другие союзники, постоянно бросая дрова в огонь борьбы, зорко следя, чтобы он не затухал. Если верно, что не было в истории ФРГ более однозначной прозападной политики, чем в «эру Аденауэра», то очевидно и другое: непоколебимая установка на западную интеграцию оставляла очень мало места связям с СССР и «Востоком» в целом. Почти единственное, что долгое время особо заботило канцлера - это вопрос о военнопленных, оставшихся в России, а также о судьбах миллионов изгнанных и переселенных немцев из Польши, Чехословакии, Венгрии.Однако не только это. Если суммировать общую стратегию Бонна этого периода, то следует обратить особое внимание на следующие ее элементы:- Как говорилось, отношения с США, союз с ними, стали высшей целью политики Аденауэра: «У нас нет никакого сомнения, что мы по своему происхождению, по нашим убеждениям принадлежим к западноевропейскому миру. Мы хотим возможно скорее быть принятыми в западноевропейский союз» Россия и Германия в Европе / Сост. Б. Орлов, Х. Тиммерманн. - М., 1998. - С. 19..- Проблема воссоединения Германии красной нитью проходила через всю послевоенную германскую историю. В «эру Аденауэра» она оказалась камнем преткновения для любого прогресса в отношениях с «Востоком». Планы Бонна на этот счет были в ту эпоху нереальны, потому что полностью исключали признание ГДР, границу по Одеру-Нейсе, как и коммунистический режим в целом. Известные предложения Сталина на этот счет (1952 г.) рассматривались в Бонне лишь как путь к усилению коммунистического влияния на всю Германию.Что касается отношений с Россией, то, по словам канцлера, «мы готовы жить в мире с Россией и Польшей и с течением времени найти пути мирного разрешения напряженности между советской Россией и западными союзниками». Однако при условии фактического пересмотра ялтинских и потсдамских решений «мы не можем ни при каких обстоятельствах согласиться с односторонне предпринятым СССР и Польшей отделением областей». Это означало пересмотр не только потсдамских соглашений, но и Атлантической хартии 1941 г. и вновь обостряло возникшую еще в ходе войны проблему польских западных границ. Для своего времени это была тупиковая «восточная политика».Определяя таким образом место ФРГ в послевоенном мире, Аденауэр способствовал сохранению противостояния и военного соперничества двух блоков и европейского раскола.В то же время политика Москвы в германском вопросе на том этапе базировалась на следующих принципах:- ФРГ стала центром укрепления европейского капитализма, стратегическим ядром НАТО, плацдармом американского военного присутствия в Европе, направленного против СССР и социалистических системы. Относиться к ней поэтому надо как к противнику, либо по меньшей мере как к недругу.- Преобразование Восточной Германии по собственному образцу позволяет выковать ось социалистического лагеря, который, по мнению Сталина, был одним из главных итогов мировой войны. ГДР превращалась в бастион социализма на Западе и, как надеялись, со временем могла бы служить образцом для германских земель, базой коммунистического влияния на Центральную Европу.- Необходимо решительно противодействовать любым попыткам подорвать социалистический строй в ГДР и одновременно по возможности способствовать воссоединению Германии на принципах, испробованных в восточногерманском строительстве. «Вся Германия должна быть нашей, т.е. советской, коммунистической» Джилас М. Лицо тоталитаризма. - М., 1992. - C. 110. (Сталин - Джиласу в 1946 г.). «Мы выражаем твердую уверенность, что будет создано единое германское государство на социалистической основе под красным знаменем. Другой единой Германии быть не может», - говорил Хрущев уже в I960 г К победе разума над силами воины. - М.: Политиздат, 1964. - С. 190..И вот 5 марта 1953 г. умирает Сталин. Фантасмагорические похороны, хотели того или нет преемники вождя, символизировали начало чего-то нового, о котором пока никто не знал. Но очень быстро узнала Европа. 17 июня 1953 г. произошло восстание в Восточном Берлине. По этому поводу Аденауэр делает заявление в бундестаге: «События в Берлине получили широкий отклик у немецкой общественности и в мире. Изменение жизни немцев в советской зоне и в Берлине может быть достигнуто только восстановлением немецкого единства в условиях свободы. Путь к нему лежит через обеспечение свободных выборов во всей Германии, заключение с этим правительством мирного договора, свободное обсуждение урегулирования в этом договоре все еще открытых территориальных вопросов, обеспечение свободы действий для всегерманского парламента и единого германского правительства в рамках принципов и целей ООН».Эти предложения, означавшие и полное изменение советской политики и ликвидацию ГДР, само собой разумеется, не имели последствий. А подавленное восстание 17 июня превратилось, как пишет В. Брандт, в «довольно бессодержательный "День германского единства"».Сменивший Сталина Хрущев сразу заявил о себе ультиматумом: превратить Западный Берлин в вольный город, причем права СССР будут переданы ГДР. Это требование, столь же нереальное, как и предыдущее - Аденауэра, - было заведомо обречено, и Хрущев вскоре, во время визита в США, от него отказался. Обе стороны держали друг друга и Европу в постоянном напряжении, периодически «взбадривая» все новыми экспромтами.Тем не менее, так не могло продолжиться вечно. В 1955 г. «оттепель», наступившая в СССР, способствовала визиту Аденауэра в Москву и установлению дипломатических отношений между Москвой и Бонном. «Мы неправильно вели себя с русскими», - сказал на закате лет Аденауэр Вилли Брандту.2.2
Кульминация раскола и поворот к сближению
Хрущевская «оттепель» и XX съезд КПСС, успех западногерманских реформ и «экономическое чудо» в ФРГ не устраивали сторонников "холодной войны" в Восточном Берлине и Москве. Удар был нанесен снова в Берлине. Ультимативное требование Хрущева сделать. Западный Берлин «вольным городом» было признано на Западе неприемлемым, а угрозы военного нажима вызвали ответную реакцию, вплоть до применения атомного оружия.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
