Анализ концепции гуманитарной интервенции как новой формы миротворчества на примере конфликта в Косово

p align="left">Наконец, четвертое положение. Термин “гуманитарная интервенция” иногда используется для отрицания ситуаций, при которых срочно требуется гуманитарная помощь населению вследствие крупномасштабных природных бедствий или же других подобных ситуаций, которые влекут за собой большие человеческие страдания и могут привести к людским потерям, разрушениям и массовому переселению населения.

Эта проблема впервые на мировом уровне была затронута в работе III Комитета Генеральной Ассамблеи (по социальным, гуманитарным и культурным вопросам) в 1988 г., что привело к принятию Резолюции Генеральной Ассамблеи 43/131 от 8 декабря 1988 г. под названием “Гуманитарная помощь жертвам природных бедствий и чрезвычайных ситуаций” Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 43/131 от 8 декабря 1988 г., одобренная III Комитетом 22 ноября 1988 г. (A/43/877). После признания ответственности мирового сообщества по отношению к жертвам подобных бедствий и чрезвычайных ситуаций Генеральная Ассамблея подчеркнула тот факт, что возможность беспрепятственного доступа к гражданскому населению, запасам продовольствия, лекарствам, а также оказание медицинской помощи наряду с другими формами быстрого улучшения ситуации могут позволить избежать роста числа жертв. Возможность доступа к таким жертвам должна быть открыта как для правительственных, так и для неправительственных организаций.

Генеральная Ассамблея акцентировала внимание на том, что в подобных ситуациях согласие соответствующего государства рассматривается в качестве предпосылки для любой освободительной операции, независимо от того, предпринимаются ли данные акции на правительственном или на неправительственном уровне: “Подтверждаем также право на суверенитет соответствующих государств и их основную роль в инициировании, организации, координации и реализации гуманитарной помощи на их территориях...”.

Такие чрезвычайные операции по оказанию помощи, в случае их проведения, должны осуществляться в нейтральной и непредвзятой форме.

Необходимость согласия государства была также подтверждена в Приложении к Резолюции Генеральной Ассамблеи № 46/182 от 19 декабря 1991 г. об “усилении координации ООН действий по оказанию чрезвычайной гуманитарной помощи”: “3. Суверенитет, территориальная целостность и национальное единство государств должны быть полностью соблюдены в соответствии с Уставом ООН. В данном контексте гуманитарная помощь должна оказываться при условии согласия соответствующего государства и основываться главным образом на просьбе данного государства” Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 46/182.

Однако операции по оказанию гуманитарной помощи (в т. ч. и чрезвычайной), которые обладают политическими и правовыми рамками, определенными соответствующими резолюциями Генеральной Ассамблеи и программами, организациями и отделениями ООН, выходят за рамки данной статьи, поскольку не имеют отношения ни к толкованию понятия гуманитарной интервенции в международном праве, ни и к типу гуманитарной помощи, который рассматривается в данном исследовании. Поскольку ни тот ни другой не зависят от согласия соответствующего государства, не являются реакцией на масштабные и систематические нарушения фундаментальных прав человека в данной стране и не включает в себя использование вооруженной силы, то они не могут применяться в ситуациях вооруженных конфликтов.

Таким образом, предпочтительнее характеризовать этот тип операций в правовых терминах как операции по оказанию чрезвычайной гуманитарной помощи, принимая во внимание их достаточно сформулированные и разграниченные правовые рамки, и сохранять термин “гуманитарная помощь” для операций, предпринимаемых в ситуациях, указанных во введении (ситуации вооруженного конфликта).

В свете существующего права и в рамках Устава ООН можно представить две теоретические ситуации, в которых применима гуманитарная интервенция.

Первая включает в себя использование вооруженной силы в ситуациях, когда правительство систематически и крупномасштабно нарушает права человека или, говоря иным языком, где правительство подвергает свое население систематической политике террора (к примеру, бывший режим Красных кхмеров в Камбодже). Вторая может быть описана как ситуация, при которой население сталкивается с потерпевшим крах правительством, тотальным хаосом и анархией, вытекающими из данной ситуации и ведущими к этническим, религиозным или/и гражданским волнениям вследствие нарушения прав какой-либо части граждан (“failed state”).

Независимо от того, с какой мы здесь сталкиваемся ситуацией, с первой или второй, релевантные средства в данном контексте -- виды вооруженных акций для уменьшения трагизма ситуации -- являются двусторонними, как правильно отметил Маланчук в своем исследовании о правомочности использования вооруженной силы: “Вмешательство в форме коллективных акций под именем или с санкции компетентной всемирной или региональной организации и, во вторых, многосторонние или односторонние акции государств без такой санкции” Федоров А. Новые тенденции в современном мире: гуманитарная интервенция// Washington Profile: Из двух зол - меньшее, 2003.

1.3 Проблема соотношения гуманитарной интервенции и вооруженных вмешательство ООН

Законность и характер использования вооруженной силы в рамках Устава ООН и коллективной системы безопасности с целью защиты фундаментальных прав человека должны определяться и оцениваться в свете известных положений Устава и недавней деятельности ООН.

В статье 2 (4) говорится: “Все участники должны воздерживаться от угрозы или применения силы против территориальной целостности или политической независимости любого государства, равно как каких-либо других действий, несовместимых с целями ООН”.

Правда, существуют два исключения, касающиеся данного запрета: статья 42 и статья 51.

Статья 51 подтверждает “неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону” и выходит за рамки этого исследования.

Статья 42 разрешает использование вооруженной силы Советом Безопасности в том случае, если Совет решит на основе статьи 39 Устава, что ситуация представляет собой “... угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии”. В соответствии со статьей 24 Устава, только Совет Безопасности может определять, существует ли угроза миру, нарушение мира или акт агрессии и, таким образом, является единственным органом в системе коллективной безопасности ООН, обладающим правом решать, “... какие меры могут быть предприняты в соответствии со статьями 41 и 42 для укрепления или восстановления мира и безопасности”. Статья 39 законно наделяет Совет правом использовать свои политические полномочия для определения мер по поддержанию или восстановлению мира и безопасности. Это право Совета Безопасности на “автоматическую интерпретацию” с целью определения тех ситуаций, которые представляют собой угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии, а также принудительных мер, которые должны предприниматься в свете подобных решений, согласно статье 42, если Совет решит, что это необходимо и адекватно ситуации Танья Г. Гуманитарная интервенция и гуманитарная помощь: эхо прошлого и перспективы//Белорусский журнал международного права и международных отношений, 1998. - № 4..

Существуют ли правовые барьеры для Совета Безопасности в положениях статьи 2 (7) Устава? Вероятно нет, поскольку статья 2 (7) открыто заявляет: “Ничто, содержащееся в данном Уставе, не должно давать право ООН вмешиваться в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства, или требовать отмены представления таких дел на рассмотрение в порядке настоящего Устава, однако этот принцип не затрагивает применения принудительных мер, согласно главе 7”.

Наряду со сделанными нами ранее замечаниями о том, что в государственной практике и в теории принято не причислять крупные нарушения фундаментальных прав человека к сфере исключительно внутренней компетенции государства, последнее предложение статьи 2 (7) не оставляет и намека на двусмысленность: Совет имеет право вводить принудительные меры, согласно статье 42, если, как отмечено в статье 39, злодеяния и другие систематические или массовые нарушения фундаментальных прав человека внутри государства представляют собой угрозу миру или затрагивают поддержание или восстановление международного мира и безопасности Танья Г. Гуманитарная интервенция и гуманитарная помощь: эхо прошлого и перспективы//Белорусский журнал международного права и международных отношений, 1998. - № 4..

У Совета есть два пути в рамках статьи 42: он может принять принудительные меры, санкционируя проведение военных акций, или же может дать согласие государствам--членам ООН прибегнуть к использованию вооруженной силы. Из-за отсутствия особых соглашений, предусмотренных в статье 43 Устава, Совет не будет прямо решать вопросы о принудительных мерах военного характера, если не доказана их эффективность, возможность и политическая осуществимость в данной конкретной ситуации.

Если санкция на принудительные меры предоставляется государствам-членам, то какая-либо отдельная страна не должна сама прибегать к вооруженной силе для исправления ситуации в соответствующей стране (хотя принудительные меры являются обязательными и для соответствующей страны и для других государств). Это является лишь “рекомендацией, которая подтверждает законность использования вооруженной силы, что запрещено в других случаях статьей 2 (4) Устава”.

Возникает вопрос: обладает ли Совет Безопасности правом вводить принудительные меры, согласно статьям 39 и 42, в ситуациях, описанных в начале данного параграфа? Это мы и рассмотрим в следующем разделе.

После разрушительной второй войны в Персидском заливе Совет Безопасности принял десятью голосами “за” и тремя “против” (Куба, Йемен и Зимбабве) при двух воздержавшихся (Индия, Китай), гуманитарную Резолюцию Совета Безопасности № 688 от 5 апреля 1991 г. Для многих аналитиков данная резолюция являет собой целую веху в деятельности Совета Безопасности в духе Устава: по их мнению, резолюция обеспечивала прочную правовую основу для вмешательства сил союзников, создания “безопасных портов” и введения “зон запрета для полетов”. Согласно этим мнениям, резолюция санкционировала первую операцию в духе главы 7 для целей гуманитарного характера: вопиющие нарушения прав человека и варварские действия против гражданского населения (главным образом против курдов на севере страны), проводимые правительством Ирака, и доказала свою первостепенность по отношению к доселе неприкосновенному принципу суверенитета.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14