Духовная культура адыгов

p align="left">“Много лет назад (там), где сейчас живем мы, адыги, у моря жило какое-то большое племя. Людей этого племени называли нартами. Нарты были высокими и очень сильными. И в сражении, и в труде не было им равных. Говорят, мы произошли от них”.

Как видим, в сознании создателей эпоса происхождение нартов адекватно происхождению людей вообще. Но до нас не дошли самостоятельные сказания о сотворении первого нарта. Однако косвенные данные о первом нарте имеются. Судя по всему, первым нартом был главный герой эпоса -- Сосруко

Но нельзя думать, что это -- обычные сказания о рождении Сосруко. Эти сказания мифологичны, но далеки от мифов о первом нарте (человеке). Необычное рождение Сосруко -- это типичное сказание о рождении первого нарта. В сказании о рождении Сосруко присутствуют другие нарты, которые старше его. Это и пастух Сос, отец Сосруко, и его приемная мать Сатаней, и закаливший младенца Тлепш. Словом, целая плеяда нартов, которые старше Сосруко по возрасту.

Тем не менее, Сосруко можно рассматривать как первого человека. В эпическом наследии адыгов мотивы о Сосруко хронологически предшествуют сказаниям о его рождении. Они относятся к эпохе первотворения и содержат отзвуки о первочеловеке, в роли которого выступает Сосруко. В упомянутых фрагментах мифов о сотворении мира, в частности, неба, земли, различных элементов мира (гор, рек и т. д.) присутствуют и мотивы о создании человека, точнее различных этапах его роста -- от младенческой поры до зрелого мужчины. Иначе говоря, создание мира и “становление” Сосруко как человека идут как бы параллельно. Это представляет собой, в сущности, два важнейших явления в космогонии -- сотворение мира и человека. В упоминавшейся “Песне старых нартов” отражаются, как уже отмечено, важнейшие элементы мироздания -- сотворение земли, гор, рек и т. д. Они как бы соответствуют определенным вехам в жизни Сосруко -- детству, юношеству, зрелости и т. д. Эти мотивы более ярко выражены в кабардинском варианте песни. Заметим, песня эта построена таким образом, что Сосруко как бы подводит итог своей жизни перед решающим поединком.

Как видно, по мере создания определенных элементов мира Сосруко проходит определенные периоды жизни. Таким образом, в мифологии и фольклоре адыгов в роли первого человека выступает главный герой нартского эпоса Сосруко. Если мы располагаем определенными данными о сотворении мира и его элементов, то рассказ о создании человека отсутствует, хотя определенные вехи жизни первого нарта (первого человека) характеризуются довольно четко. Этот процесс соотносится с определенными актами творения мира и его различных элементов. Как и в творении мира, так и в создании человека не указан творец. Тха и Тхашхо как творцы вселенной -- явление более позднее. Они не нашли отражения в архаичных фрагментах мифов, посвященных творению мира и человека.

Своеобразны и эсхатологические мотивы в адыгской мифологии. Всемирному потопу, известному многим мифологиям мира, в адыгской мифологии и фольклоре функционально соответствует потеря “потеря жира земли”, изобилия, свойственного “золотому веку”, т. е. эпохе нартов. Но что удивительно, этот катаклизм связан с появлением на свет Сосруко. Вот как об этом говорится в “Сказании о Тхагаледже, Амыше и Мамыше”. Мамыш -- гадальщик на бараньей лопатке (брат Тхагаледжа -- божества плодородия, и Амыша -- божества мелкого рогатого скота) предсказал, что когда родится Сосруко, с лица земли исчезнет их род (останется в живых только один беспомощный человек), исчезнет также плодородие земли и питательность (“жир”) скота. Мамыш советует своим братьям до рождения Сосруко “запастись” определенными продуктами: Тхагаледжу -- кожаной сумкой проса, Амышу -- вяленым мясом одного барана. Они следуют этому совету. И вот сбывается пророчество Мамыша. В их роду умирают все, кроме одной беспомощной старухи. И вот однажды к ней забредает группа проголодавшихся нартских всадников во главе с Сосруко. Желая угостить гостей, старуха повесила на огонь два котла. В один из них она всыпала горсть проса, в другой положила кусочек вяленого мяса величиной в два пальца. Из этого сварился такой обед, что его не могли одолеть даже голодные нарты.. Примечательно, что против нартов выступает не какой-нибудь языческий бог, а нарицательное божество -- Тха, который, надо полагать, идентифицировался первоначально с христианским богом, а затем с мусульманским. Иначе говоря, нарты гибнут не по воле нартских языческих богов, а по воле новой религии -- христианской, позже -- исламской. Что же касается противопоставления нартов и людей, то, на первый взгляд, это может показаться анахронизмом, противоречивым явлением: с одной стороны, нарты -- предки людей, с другой -- появление людей как бы знаменует конец нартов. Это, по всей видимости, отражает, хотя и отдаленно, два этапа в художественном мышлении народа. На первом этапе, когда мифологическое мышление в какой-то степени ослабло, могли измениться представления о нартах как о первопредках. Иначе говоря, противопоставление нартов и людей можно рассматривать как более высокий этап в художественном мышлении: носители мифоэпического творчества уже проводят своеобразную грань между мифическим и реальным миром.

Глава 3. Развитие языка и письменности у адыгов в XVII - XIXвв.

3.1. История становления адыгейского языка

Абхазо-адыгская группа языков подразделяется на 3 подгруппы: адыгскую (адыгейский и кабардино-черкесский языки); абхазскую (абхазский и абазинский) и убыхскую (убыхский язык). В настоящее время на Кавказе на абхазо-адыгских языках говорят 709 тыс. чел. В последнее время все большее признание получает гипотеза о родстве абхазо-адыгских языков с древним (вымер-шим) хаттским языком, на котором говорили 4-5 тыс. лет назад в Малой Азии. Тексты на этом языке, записанные клинописью на глиняных табличках, обнаружены при археологических рас-копках в столице древней Хеттской империи (г.Хаттуса) близ современной Анкары. Адыгская ветвь абхазе ко-адыгской группы языков распадается на два языка; нижне-адыгский или кяхский; верх-не-адыгский или кабардинский. Близость между ними примерно такая же, как между русским и украинским. Нижне-адыгский или кяхский язык имеет большое количество наречий, из них ос-новные: бжедугское (бжедуго-темиргоевское), темиргоевское (на нем говорили также племена аде-мий. жанэ, махош, мамхег и др.), шапсугский диалект (говоры: черноморско-шапсугский, хаку-чинский и кубано-шапсугский), абадзехский диалект (подвергается ассимиляции со стороны те-миргоевского).

Краткий словник языка приморских абазин (садаша), приведенный в трудах Э. Челеби (1666 г.), дает основание считать, что часть абазин говорила на убыхском языке. Он же сообщает, что бжедуги были двуязычны - говорили по-абазински и по-адыгейски. Любопытно мнение Э. Челеби о языке черкесов: "Странный язык черкесов сложнее, чем 147 языков разных народов в 18-ти известных по путешествиям государствах". О трудностях изучения этого языка писал и Ф. Щерби-на (1913): "Черкесский язык очень беден количеством слов и невероятно труден по выговору. Это язык гортанный, шипящий, как бы приспособленный к передаче слов шепотом, к подражанию молчаливой величественной природе Кавказа".

Среди северокавказских абазин был распространен и кабардинский язык. В 1748 г. кабардин-ские князья заявили, что "... абазины разговор имеют такой же, как и мы". Немного раньше, в 1743., они утверждали, что шапсуги "имеют особливый язык". Это свидетельствует о том, что в то время шапсугский диалект имел большое разнообразие. В свою очередь, кабардинский язык был впервые зафиксирован в словнике, составленном в 1688 г. Дрешером. Судя по некоторым фонети-ческим особенностям кабардинского языка того времени, он близок хакучинскому и особенно шапсугскому диалекту нашего времени. Поистине, "наш язык - это также наша история", как пи-сал в 1728 г. Я. Гримм. Проблема многоязычия характерна и для Карачаево-Черкесии. Здесь пред-ставлены 4 коренных языка; карачаево-балкарский, ногайский (тюркский язык), абазинский и кабардино-черкесский (иберийско-кавказские или кавказские языки). В 1638 г. А. Олеарий писал, что адыги в Терках (низовья Терека) "почти все умеют говорить по-русски", а по словам Э. Челеби (1666 г.), в Малой Кабарде пользовались и грузинским языком. Д. Мотре в 1711 г. сообщал, что в адыгскую речь проникли некоторые русские, татарские и персидские слова. По словам И. Гербера (1728 г.), адыги "... начали татарский и турецкий язык употреблять".

Кроме обычного разговорного языка, народы Северного Кавказа употребляли местные жарго-ны и условные языки. Адыгские феодалы, например, во время военных набегов разговаривали "... на особом жаргоне, непонятном для других, а во время охоты - на "охотничьем языке" (шэк1уабзе), в целях обмана дичи и злых духов". О наличии такого "тайного" языка писали многие авторы. Я. Потоцкий (1761-1815 гг.) утверждал, что охотничий язык является особым обрядовым языком пред-ставителей самого высшего сословия - князей. В первые дни сентября. - писал он. каждый черкес-ский князь покидает свой дом, удаляется в горы или в лес, где строит шалаш из вековых деревьев. Его сопровождают преданные ему дворяне, но никто из его семьи не смеет приблизиться к шала-шу. будь то даже его брат. Здесь все присутствующие пребывают замаскированными, т.е. они за-крывают лицо и совершенно не говорят по-гречески; все разговоры ведутся на некоем жаргоне, который они именуют "шакобза". Ф. Дюбуа де Монпере. побывавший в Черкесии в 1833 г.. также отмечал наличие особого охотничьего языка у черкесских князей и дворян. Он писал, что послед-ние "... пользуются в разговорах между собой для конспирации совершенно особым языком, кото-рый они называют "шакобза" и который не имеет никакого сходства с черкесским. Простому наро-ду говорить на этом языке не разрешается". На основании этого автор делает вывод, что черкес-ские князья и знать являются пришельцами. Другие же авторы считают, что этим языком пользо-вались адыгские охотники, независимо от их социальной принадлежности.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8