Н.С.Хрущёв и его характеристика как лидера
секретаря ЦК его избрал не Президиум, а Пленум ЦК, и только Пленум может
сместить его с этого поста. Он также потребовал созыва внеочередного
Пленума ЦК, но Президиум отклонил это предложение. Пока заседал Президиум,
важные события происходили за его пределами. Для наиболее влиятельных
членов ЦК не было секретом, что в Кремле обсуждается судьба Хрущёва. Серов
и Жуков сумели быстро обеспечить прибытие в Москву почти всех других членов
ЦК, поддерживающих Хрущёва, которые стали требовать созыва Пленума.
Президиум ЦК отклонил это требование и даже отказал во встрече
представителям ЦК. В Кремль было направленно письменное заявление, но и оно
не возымело действия. Тогда группа членов ЦК во главе с И. Серовым,
которому подчинялась вся охрана в Кремле, появились в здании, где проходили
заседания Президиума. Члены Президиума, которые были уверены, что Хрущёв
уже практически смещён со всех постов, поручили Булганину и Ворошилову
вступить в переговоры с членами ЦК. Эта встреча происходила отнюдь не
мирно, и началась обменом бранью между Ворошиловым и Серовым, в конце
концов, Серов пригрозил, что Пленум может собраться и без одобрения
Президиума. Эта угроза была настолько реальна, так как большинство членов
ЦК уже собралось в Москве, что Президиум вынужден был согласиться на созыв
Пленума ЦК.
Так стало очевидным, что заговор против Хрущёва потерпел провал.
Подавляющее большинство участников Пленума безоговорочно поддержало
Хрущёва. В сложившихся условиях Ворошилов, Булганин, Сабуров и Первухин
решили выступить с покаянными речами. Признал свои ошибки и Маленков. До
конца Пленума упорствовал только Молотов, и только он один воздержался при
голосовании. Все остальные участники заговора голосовали за резолюцию
Пленума, осуждавшую их собственное поведение. Это покаяние, скорее всего
можно отнести на счет страха, так как ещё живы в памяти были как «ночные
вороны» - «Фиаты» госбезопасности — забирающие ночью из дома «врагов
народа», так и аресты прямо в зале заседания.
Но Хрущёв избрал более гуманный путь, тем самым, открыв новую
страницу во взаимоотношениях лидеров партии и оппозиции — он удалил своих
противников на периферию политической жизни. Молотов был назначен послом в
Монголию, Маленков стал директором Усть-Каменогорской ГЭС, Каганович —
директором Уральского горно-обогатительного комбината в городе Асбесте, а
Шепилов — просто профессором в одном из университетов в Средней Азии.
Неожиданно для многих, несколько месяцев спустя после столкновения Жукова с
«антипартийной группой», он был отправлен на пенсию по подозрению в
«бонапартийских намерениях», но мне кажется, что Хрущёв просто использовал
Жукова, его непоколебимый авторитет, для борьбы с сильными политическими
противниками, но после того, как Хрущёв стал единственным лидером
Советского Союза, Жуков перестал быть ему нужен, и стал даже опасен. На
этот раз его авторитет стал причиной его смещения.
В марте 1958 года Хрущёв, сохраняя пост Первого секретаря ЦК КПСС,
«был назначен» также на пост Председателя Совета министров. Так исчезло
разделение власти, осуществлённое после смерти Сталина. Фактически Хрущёв
стал обладать неограниченной властью.
Пока первый секретарь ЦК КПСС отдыхал на побережье Чёрного моря, в Москве
готовилось его устранение. Президиум ЦК собрался в его отсутствие 12
октября, чтобы обсудить вопрос о смещении.
Внешне смещение Хрущева выглядело, как и безуспешная попытка в 1957
г., но внутренние различия были очень глубоки. В 1957 г. Хрущёв имел
огромный авторитет и неограниченную власть в стране. На его стороне была
армия, КГБ, партийный аппарат. В 1964 г. вокруг Хрущёва образовалась
пустота, умело поддерживаемая другими руководителями. Формально все его
решения принимались, но их молча и упорно саботировали, как в центре, так и
на периферии. Его популярность неумолимо падала. Его падение было лишь
финалом длительного, умело поддерживаемого, процесса.
Существует много версий о том, кто является истинным организатором
заговора. Я пришёл к выводу, что изначально инициатором был А. Шелепин,
занимавший пост секретаря ЦК КПСС и заместителя Председателя Совмина СССР.
В прошлом Первый секретарь ЦК ВЛКСМ, он прошёл лучшую школу карьеризма,
которая только была возможна в те времена. Молодой, агрессивный, он считал,
что занимаемые им должности гораздо ниже его способностей, он рвался к
власти, к самой высокой власти. Он сговорил председателя КГБ Семичастного,
которому отводилась особая роль — обеспечить конфиденциальность, т. е. не
допускать почти никого до Хрущёва. Но Шелепин не имел большого влияния в
Президиуме ЦК, именно тогда он посвятил в свои планы Суслова, а потом
Брежнева, с тем, чтобы они привлекли на его сторону других членов
Президиума ЦК.
13 октября Хрущёва вызвали в Москву якобы для решения срочного
сельскохозяйственного дела. Затаив обиду, что не дали отдохнуть, Хрущёв
прилетает в Москву, где его встречает только один Семичастный, вместо
обыкновенного изобилия доброжелателей. Привезли его сразу в зал заседания
Президиума, где и начали критиковать, сваливая в кучу и принципиальные
вопросы, и откровенную ерунду. Все члены Президиума ЦК выступали единым
фронтом, только Микоян несмело предложи оставить Хрущёва на посту
Председателя Совмина, но эту инициативу отвергли. Хрущёв действительно
выглядел не отдохнувшим и довольно легко согласился на отставку с
формулировкой «по состоянию здоровья».
Его приемником стал всех устраивающий Брежнев. Шелепин считал его
промежуточной фигурой, что после того, как он сместил Хрущёва, ему ничего
не будет стоить сместить Брежнева. Но не тут то было. Брежнев не был силён
ни в теоретических вопросах, ни в организационных. Но когда речь шла о
посягательстве на него, мог «закопать» любого. Что собственно и сделал —
Шелепин и его сторонники один за другим отправлялись на периферию или в
отставку. Без шума он мягко столкнул Шелепина с края скамейки, продолжая
поддерживать с ним «хорошие» отношения.
Интерес представляет телефонный разговор, произошедший после
свержения Хрущёва между ним и Микояном: «Я уже стар и устал. Пусть теперь
сами справляются. Главное я сделал. Отношения между нами, стиль руководства
поменялись в корне. Разве кому-нибудь могло пригрезиться, что мы можем
сказать Сталину, что он нас не устраивает, и предложить ему уйти в
отставку? От нас бы мокрого места не осталось. Теперь всё иначе…».
К сожалению, инерцию старого преодолеть не удалось. «Оттепель» осталась
«оттепелью». Весна не наступила. Те принципы партийной и государственной
жизни, за которые боролся Хрущев, не были притворены в жизнь. Сказывались
преимущественно «верхушечный» характер перемен, острая борьба в руководстве
партии, сильные позиции тех, кто стремился свести к минимуму резонанс от
решений ХХ съезда КПСС. Сказывалась неподготовленность широкой партийной
общественности, народа к столь крутой переоценке недавнего прошлого.
Сказывалось и давление руководителей многих коммунистических партий,
которые опасались, что наращивание критики культа личности будет
использовано буржуазией для ослабления авторитета и влияния коммунистов.
Хрущев метался. Со свойственной ему импульсивностью он то громил
художников-«абстракционистов», ругал Евтушенко и Вознесенского, давал
команду ударить по «ревизионистам», остановить нарастающий поток критики
сталинизма, то—как это было на ХХII съезде—снова начинал яростные атаки на
Сталина…
Столь же импульсивный, взрывной, часто непродуманный характер имела
реформаторская деятельность Хрущева. Он многое начал делать, для того,
чтобы поднять сельское хозяйство, модернизировать промышленность, улучшить
жизнь людей. Стала меняться вся атмосфера в стране. Но его постоянно
заносило. Кукуруза—прекрасная культура. Очень нужная. Но заставляя
выращивать ее в Архангельской области значило дискредитировать идею…
Великолепны, видимо, и торфоперегнойные горшочки. Но видеть в них панацею,
волшебную палочку-выручалочку значило пустить дело под откос.
Сделать более конкретным, эффективным партийное руководство
промышленностью и сельским хозяйством—полезное дело. Но разъединить,
разъять партию и ее аппарат значило рубить сук, на котором сидишь.
Подвела Хрущева и традиционная, впитанная в сталинские годы вождистская
психология, неготовность всерьез принять коллективное руководство. Борец с
культом личности сам оказался его жертвой. Некритическое отношение к самому
себе, попустительство славословию в свой адрес, самолюбование подрывали
авторитет Хрущева, служили пищей для злых насмешек и анекдотов.
